– Сомневаюсь, – возразила Джейн. – Хороша монотонность, если в одном месте скажешь себе спасибо, что надела жилет, а в другом на тебя плюнут. И когда за день нужно выписать сотню штрафных билетов, тут только успевай поворачиваться.

– Человек ко всему привыкает. Это сейчас сто штрафов кажутся вам заоблачным числом. Потом научитесь думать о своем и почти машинально подсовывать конверты под «дворники» машин. Вот тогда изобретете себе занятие. Да, наша работа не из почетных. Все нас ненавидят за эти билетики. Но эта работа приносит тридцать шесть тысяч в год плюс льготы. А если сумеете продержаться, как я держалась все эти годы… будете выполнять негласную норму, не обострять отношений с начальством… глядишь, и вы начнете разъезжать по утрам на машине. И потом тихо доплывете до пенсии.

– И что потом? – спросила Джейн.

– Как это «что потом»?

– После выхода на пенсию.

Кристина смешалась, будто такая мысль никогда не приходила ей в голову. Затем снова посмотрела на старый паркомат и засмеялась:

– Думаю, тогда вы припаркуетесь в гостиной и будете смотреть телевизор, покуда Господь не выпишет вам билет к себе!

* * *

Домой Джейн вернулась около часа ночи.

Она пошла прямо в душ, пустила воду, увязала волосы в пучок и, не снимая формы, встала под струи. Медленно повернулась, давая ткани полностью намокнуть. Затем, плеснув на ладонь кондиционер для волос, начала втирать его в жесткую ткань формы. Прежде всего в область бедер. Джейн надеялась, что ткань растянется.

Ей вспомнилось утро, когда Калеб застал ее в ванной за нанесением на тело странной смеси из кофейной гущи и кокосового масла. Он тогда улыбался, изо всех сил стараясь не расхохотаться. Потом он приготовил ей завтрак. Но они не успели толком поесть, поскольку занялись любовью прямо на полу.

Но больше всего ей вспоминались его глаза. Джейн скучала по его глазам. Ей хотелось смотреть на него спящего. Смотреть, как двигаются его глаза под сомкнутыми веками. Пытаться угадать, чтó может ему сниться. А как ей не хватало его взгляда, когда он только-только просыпался. Не хватало его страсти и желания. Не хватало искры его слов, когда он начинал с увлечением о чем-то говорить. Его радости. Его грусти.

Джейн закрыла душ, отжала избыток воды с формы, чтобы не текло на пол, потом вылезла и направилась в гостиную. Там она кружилась, широко раскинув руки, потом наносила удары воображаемой шпагой и нагибалась, проверяя, сработал ли совет, вычитанный в Интернете. Вроде форма стала чуть просторнее, за что Джейн поблагодарила Интернет и «Пантин». Покружившись еще, она вдруг посмотрела на свое отражение в оконном стекле. Женщина средних лет, в мокрой тесной форме работника службы паркоматов, размахивает руками и дрыгает ногами, словно персонаж ужастика, какие показывают на Хеллоуин.

«Найди в этом смешную сторону, – твердила она себе. – Тут нет ничего грустного и ничего постыдного».

Джейн собиралась возобновить свои кружения и выпады, когда буквально под окном залаяла шавка соседки. Очень скоро лай превратился в рычание, которое перекрыл пронзительный женский крик. Соседка звала на помощь.

Джейн подбежала к окну, но смогла разглядеть только тени. Зато недостатка в звуках не было. Рядом с невысокой изгородью слышались лай, рычание и крики.

Джейн надела туфли, подхватила сумочку и выскочила из квартиры. К тому моменту, когда она выбежала во двор, успев достать баллончик и выдернуть штифт предохранителя, лай прекратился. Но соседка продолжала звать на помощь.

Забежав за изгородь, Джейн остановилась как вкопанная. Она не знала, что ей делать. Собачонка лежала на спине, елозя по высохшей траве. А ей противостоял здоровенный енот. Битва между ними шла не на жизнь, а на смерть, и не надо было особой проницательности, чтобы понять, чьей смертью она закончится. Над животными нависла соседка. Одной рукой она придерживала распахивающийся розовый халат, а другой колотила енота шлепанцем. Енот или не замечал, что его лупят, или его это не волновало. Он продолжал рычать и вгрызаться в загривок несчастного пса.

– Отойдите! – крикнула соседке Джейн, поднимая вверх баллончик.

Соседка посмотрела на нее. Лицо женщины, обычно красное, сейчас побелело от страха.

– Отойдите! – повторила Джейн.

Она целила в морду енота, но струя задела обоих. Енот вскарабкался на Лютика – так звали соседкино сокровище – и с наглостью посмотрел на Джейн. Вдруг на зверей слезоточивый газ не действует? Джейн уже собиралась снова нажать головку распылителя, как вдруг енот сложил лапы в кулачки и принялся тереть глаза. Потом он начал чихать и кашлять. Позабыв про бездыханного Лютика, енот, пошатываясь, ринулся прочь. Он юркнул под припаркованную машину и исчез.

Соседка бросилась к Лютику, встав перед ним на колени:

– Лютик, радость моя! Малыш мой сладкий. Что он с тобой сделал?

– Осторожно! – предупредила Джейн. – Слезоточивый газ может попасть вам на кожу.

Но соседка не вняла предостережениям. Подхватив Лютика, она отрешенно посмотрела на Джейн. На лице женщины застыл ужас. Глядя на обмякшее, окровавленное тело Лютика, Джейн подумала было, что енот задрал его насмерть. Потом услышала тихое повизгивание. Лютик дергал задней лапой.

– Вы должны мне помочь отвезти его в ветеринарную клинику, – заявила соседка. – В южной части города, на Ламар-стрит, есть круглосуточная.

– Конечно, – согласилась Джейн. – Я отвезу вас на своей машине.

Пока они ехали, соседка не переставая плакала, прижимаясь лбом к искалеченному псу.

– Он меня защищал, – всхлипывая, повторяла она. – Мой маленький герой. Он меня защищал.

Джейн еще не успела подъехать к клинике и остановиться, как соседка рванула дверцу и побежала к дверям. Лютика она держала обеими руками, позабыв о распахнувшемся розовом халате. Через секунду соседка скрылась в дверях.

Джейн осталась в машине, соображая, как ей быть. Она понимала, что не вправе уехать, бросив соседку, у которой даже не было с собой денег. С другой стороны, ей не хотелось торчать всю ночь возле ветеринарной клиники. Разумнее всего было узнать, в каком состоянии героический пес, а потом уже решать. Джейн выключила двигатель и вышла из машины.

Вестибюль был залит ярчайшим светом. По белому потолку тянулись ряды голубоватых неоновых трубок. Белый цвет доминировал везде. Белые полы, белые стены, белые стулья. Только в одном углу приютился оранжевый мешок-кресло, а рядом детские книжки.

В регистратуре было пусто, в вестибюле тоже. Соседка и Лютик исчезли. Джейн подумала пройтись по кабинетам и поискать их, но потом решила, что с нее хватит. Она села на ослепительно-белый стул, инстинктивно потянулась за мобильником, чтобы послать эсэмэску Калебу, но сумочка с телефоном осталась в машине. Теребя ключи, Джейн подумала, не сходить ли за мобильником. Посмотрев на стенные часы, она решила, что не стоит. Даже в Лос-Анджелесе час уже был поздний, и Калеб наверняка спал.

Среди детских книг, разложенных на подушке, Джейн заметила знакомую обложку. Не удержавшись, она встала, подошла к оранжевому мешку-креслу и взяла книжку. Так оно и есть: «Маленький принц». Джейн улыбнулась, вспоминая любимую книжку ее детства. Тогда она любила смотреть на звезды и представлять, что где-то там сидит светловолосый мальчишка и смотрит на нее.

Как часто бывает, одно воспоминание потянуло за собой цепочку других… Джейн вспомнила себя пятнадцатилетней, в комнате ожидания другой клиники, где умирал ее отец. Ей тогда не было грустно. Она не знала, какие чувства должна испытывать. Отца она ненавидела, и не без причины. Ненавидела его пьянство, скандалы с матерью, распускание рук. Но больше всего она ненавидела сам факт его умирания, а еще – эти гнусные комнаты ожидания. В них всегда пахло страхом, и сам этот запах убивал всякую надежду. Волнение за близких. Чувство вины. Люди, понуро сидящие на стульях и мысленно шепчущие молитвы. Непременный кофейный автомат. Поскрипывание туфель проходящих медсестер и санитарок. Та комната ожидания была лишь началом. Джейн пришлось побывать и в других после того, как ее дочь Мелоди впервые попала в больницу с передозировкой. Потом еще раз и еще. Джейн и не представляла, что комната ожидания клиники Оуэрлейк станет для нее чуть ли не второй гостиной. Но при всей ненависти к той комнате ожидания, Джейн сейчас отдала бы что угодно, только бы оказаться там снова. Рядом с больной, но живой дочерью.

– Малышка, ну зачем умирать? Зачем так рано?

– Нет, – раздалось у нее над головой. – Слава богу, он пока жив.

Подняв заплаканные глаза, Джейн увидела соседку. Та стояла рядом с оранжевой подушкой, где сидела Джейн. На коленях лежал «Маленький принц», раскрытый наугад.

– Он поправится? – спросила Джейн, поскольку соседка, конечно же, имела в виду Лютика.

– Ветеринары пока не уверены, но делают все, что могут. Док мне сказал, что впервые видит такие жуткие раны. Они беспокоятся, как бы этот чертов енот не оказался бешеным. Я вышла вам сказать, что застряла тут на всю ночь. Поезжайте домой. Спасибо, что довезли меня сюда. И спасибо, что тогда выбежали во двор. Спасибо от меня и от Лютика.

Джейн не знала, как ей ответить на эту неожиданную благодарность, а потому лишь кивнула. Она встала с подушки и только сейчас заметила, что соседка приехала сюда в одном шлепанце.

– Вы, наверное, оставили второй шлепанец во дворе, – сказала Джейн.

Соседка растерянно глянула на свои ноги. Ее волосы, никогда не отличавшиеся приглаженностью, сейчас торчали во все стороны. Розовый халат был запачкан кровью Лютика. Казалась, эта женщина прошла через ад. Скорее всего, так оно и было.

– Раз уж вам придется здесь сидеть, давайте я съезжу и привезу вам обувь и что-нибудь из одежды, – предложила Джейн.

– Мне неудобно вас напрягать.

– Ничего страшного. Я все равно поздно ложусь. Тем более мы соседи.

Соседка подняла голову. В ее глазах Джейн прочитала стыд. Возможно, ей было неудобно за свой нелепый, всклокоченный вид. А может, за ту нелепую войну, которую она вплоть до этого дня вела с Джейн. Трудно сказать.

– И вы действительно готовы привезти мне одежду?

– Конечно. Не в этом же халате вам сидеть.

Женщина полезла в карман халата за ключами:

– У меня рядом с кроватью стоят «кроксы» с носками. Привезите их. И если несложно, захватите из шкафа в прихожей летний плащ. Представляете, я, как всегда, вывела Лютика на ночь. И думать не думала, что мы с ним окажемся здесь. Вы, наверное, тоже. – Она кивком указала на одежду Джейн.

Джейн лишь сейчас поняла, как нелепо они обе выглядят: одна в окровавленном халате, другая – в мятой форме.

– Чудесная мы парочка, правда? – засмеялась Джейн. – Поехала за вашими вещами. Я быстро.

За все это время форма Джейн успела высохнуть и немного растянуться. Она решила не тратить времени на переодевание, а поднялась прямо в квартиру соседки. В нос ударил запах давно не проветриваемого помещения. Принюхавшись, Джейн уловила аромат нафталина и, конечно же, псины. Расположение квартиры было зеркальным отражением той, где жили они с Калебом. Ей показалось, что она попала в параллельную вселенную, где левое было правым, а правое – левым. Джейн вдруг подумала, что ей показывают альтернативный вариант будущего, которое ожидало бы ее, не встреть она Калеба. Одинокое соскальзывание в старость в окружении разного хлама, успевшего накопиться за годы.

Войдя в спальню, Джейн увидела, что кровать соседки стоит возле их общей стенки. На стене темнели два пятна. Сюда дубасили кулаки хозяйки Лютика, когда занятия любовью за стеной становились слишком шумными. Джейн наклонилась и взяла поношенные «кроксы» с не слишком чистыми носками. Потом заметила несколько фотографий в рамках, расставленных на ночном столике. Их было больше десятка, и на каждой – улыбающаяся молодая соседка в объятиях симпатичного мужчины. Кто он? Давно умерший муж? В конце концов, это не ее дело. Подхватив туфли, Джейн вышла в коридор и открыла шкаф, чтобы забрать плащ.

По пути в ветеринарную клинику Джейн заехала в круглосуточную закусочную и купила пару гамбургеров с бездрожжевым хлебом и две порции жареной картошки. Парень, обслуживающий Джейн, хмуро покосился на ее нашивку.

– Паркоматная леди? Мне недавно такая же выписала штраф и не пожелала слушать, что паркомат сломан.

– Сочувствую вам, – сказала Джейн.

– Я могу подать на нее в суд?

– Подавайте, если хотите. Только, пожалуйста, не плюйтесь на меня.

Парень посмотрел на нее как на свихнувшуюся и молча подал пакет с едой.

Ветеринарная клиника вновь встретила Джейн пустым вестибюлем. Она запихнула «кроксы» под стул, а на спинку повесила плащ. Стенные часы показывали половину третьего, но ей казалось, что сейчас намного позже. От еды и тишины помещения Джейн потянуло в сон. Сейчас ей не мешал даже яркий свет. Она закрыла глаза и уснула.