Их разделили на пять групп, по четыре участника в каждой. Судьи расселись на возвышении, словно боги на Олимпе. Продюсер потребовал тишины. Церемонию перехода на следующий раунд тоже снимали, и потому режиссер привычно скомандовал: «Начали!» Ведущий, приглашенный из Голливуда, фальшиво улыбнулся и занял свое место на сцене.

– Приветствую наших уважаемых зрителей! И снова с вами – конкурсное шоу «Суперзвезда авторского исполнительства». – Широким жестом руки он обвел зал, словно тот был битком набит зрителями. Ведущий не считал нужным заранее выучить нужный текст и смотрел на экран телесуфлера, читая бегущие строчки. – В ближайший час половина из тех, кто сейчас стоит на сцене, испытывая понятное волнение, покинет конкурс и отправится домой. Другая половина будет состязаться дальше. Кто же те счастливчики, которые продолжат борьбу? И кто те, несомненно достойные исполнители, кому на сей раз судьба не улыбнулась? Ответы на эти вопросы вы узнаете после короткой рекламы.

– Стоп! Снято! – крикнул режиссер.

– Переходим к процедуре выбывания, – объявил продюсер. – Снимать все. Подчищать будем потом. Больше крупных планов!

– Целиком согласен, – кивнул режиссер.

– У нас только один шанс снять искреннюю реакцию участников и зала. Потом, когда они все узнают, нам уже будет не добиться такой реакции.

Операторы искали выгодные ракурсы для съемки, звуковая команда еще раз проверила микрофоны, осветители поправили свет. Затем продюсер хлопнул в ладоши, снова призывая всех утихомириться.

Вспыхнул монитор телесуфлера. Ведущий, вернув себе приклеенную улыбку, стал читать текст:

– Итак, настало время ответов. Надеемся, вы, уважаемые зрители, по-прежнему с нами. Поскольку вы, Синтия, единственная женщина в жюри, мы начнем с группы ваших подопечных. Вначале прошу вас назвать имя того, кто продолжит состязаться.

«Отлично, – подумал Калеб. – Давай, тетушка Синтия, верши свой приговор. По крайней мере, я буду знать свою участь и смогу спокойно наслаждаться этим спектаклем».

Судья медленно оглядывала свою четверку. Можно было подумать, что выбор дается ей нелегко и она до сих пор не приняла окончательного решения. Нет, все это делалось исключительно на камеру.

– Синтия, я жду от вас первое имя, – поторопил ее ведущий.

– Конечно, – вздохнула судья, изображая душевные муки. – Я успела полюбить их всех. Мне трудно выбрать…

Калеб едва верил своим ушам. Она успела их всех полюбить? Да она и парой фраз с ними не перебросилась.

– Но я не вправе задерживать своих коллег. Поэтому называю первое имя. В следующий раунд, конечно же, проходит Джордин.

Джордин прижала руки к груди и открыла рот, показывая, будто она шокирована. Она умела играть на публику еще лучше Синтии. Ведущий поздравил Джордин, и она села на первый из десяти стульев, поставленных для финалистов.

– Теперь прошу вас назвать имя первого выбывшего участника вашей группы, – попросил ведущий, снова обращаясь к Синтии.

– Ох, как мне тяжело, – вздохнула она. – Как от сердца отрываешь. Вы ведь все по-своему удивительны. Но правила есть правила, и с двоими из вас я должна расстаться. И первый исполнитель, который покидает конкурс, – это Джошуа.

– Нам очень жаль, Джошуа, – подхватил ведущий. – Нам было очень хорошо с тобой. Конкурс для тебя закончился, но жизнь продолжается. И пусть удача улыбнется тебе в другом месте.

Джошуа поблагодарил судью и поплелся со сцены в направлении, указанном ведущим. Синтии осталось назвать еще два имени. Калебом владели смешанные чувства. Ему нравилась девушка, стоявшая рядом с ним. Улыбчивая, доброжелательная. И голос у нее чудесный. Но он хотел продолжать состязание. Этого он хотел для себя и еще больше – для Джейн.

– Итак, в группе Синтии осталось двое исполнителей и только одно место. Пожалуйста, назовите нам имя того, кто займет стул рядом с Джордин. А другому, как ни печально, придется возвратиться в родные края.

Соседка Калеба беспокойно поглядывала на него. Он ободряюще сжал ей руку. Это все, чем он мог ей помочь.

– Жаль, что я не могу отправить в следующий раунд вас двоих, – сказала судья. – А мне действительно этого хочется. Вы оба находитесь в начале вашей дороги. Пойдете вы по ней или нет – решать вам. Мне же нужно принять свое, такое непростое решение.

– Синтия, я очень понимаю ваши чувства, – подыграл ей ведущий. – Но мне и нашим зрителям не терпится услышать имя второго участника следующего раунда.

– Да, конечно. Вторым, кто проходит в следующий раунд, будет… будет… Джен… ой, простите. Я должна скрепя сердце назвать Калеба.

Калеб только сейчас сообразил, что все это время он стоял с затаенным дыханием. Он шумно выдохнул. Ему было тяжело смотреть на вылетевшую девчонку. Как она обрадовалась, когда судья начала произносить ее имя. А потом… это ведь тоже было игрой на камеру, но Калеб видел, как у нее опустились руки. Пусть здесь конкурс. Борьба. Но зачем так утонченно издеваться над выбывшими?

Калеб обнял едва не плачущую девчонку, пожелал ей удачи и проводил взглядом.

– Поздравляю, Калеб. – Ведущий взял его за руку. – Ты прошел в следующий раунд. Садись рядом с Джордин.

Он сел рядом с Джордин. Нос улавливал аромат ее духов. Калеб чувствовал на себе ее взгляд. Когда он наконец повернулся к ней, то увидел искорки в глазах и широкую улыбку.

– Я ведь говорила, что останемся мы с тобой.

– И что с того? – пожал он плечами. – Даже слепая белка иногда находит орех.

Джордин громко засмеялась, но тут же замолчала, услышав от продюсера:

– Ребята, умерьте восторги! Камера продолжает работать!

Когда камера вновь переместилась на ведущего, Джордин наклонилась к его уху и прошептала:

– Выбери любую группу, и я назову тебе тех, кто останется.

Калеб посмотрел на стоящих. Все нервозно переминались с ноги на ногу, щурясь от назойливого прожектора.

– Хорошо. Назови, кто останется в группе, куда входит мой сосед Шон.

Джордин всматривалась в лица четверки, покусывая губу. Затем, приникнув к самому уху Калеба, так что ее губы щекотали ему ушную раковину, прошептала ответ:

– Проще простого. Твой сосед останется. А второй будет эта милая крошка в красных туфлях.

Глава 11

Джейн едва начала работать самостоятельно, а ее уже успели узнать и полюбить. Завидев ее, работники закусочных и ресторанчиков выбегали на улицу, угощая кофе и пиццей, а то и просто чтобы поздороваться с ней. Поначалу Джейн думала, что все это они делают по доброте душевной. Потом, заметив их машины, начала кое-что понимать.

Все началось со шляпы, лежавшей прямо на приборной доске. Джейн узнала эту шляпу: ее носил мужчина, работавший в закусочной на углу. В другой машине она заметила знакомую футболку, которую до этого видела на парне из паба. В третьей – фартук женщины из кафетерия. Машины были разных марок и разной степени новизны, но всех их роднило одно: давно просроченная оплата стоянки. Джейн очутилась в щекотливом положении. Она знала: деньги этим людям достаются нелегко. Многие едва сводили концы с концами. Но у нее тоже была работа и начальство, требующее результатов. Джейн нашла выход: оставлять в штрафных конвертах не билеты, а предупредительные записки:

Привет! Я заметила, что вы работаете по соседству, и потому решила начать с предупреждения. Пожалуйста, помогите мне делать мою работу и либо оплатите стоянку, либо найдите иное решение проблем парковки. Спасибо!

Ваша Джейн

После нескольких таких записок уже никто не выбегал, чтобы поздороваться с ней или предложить кофе. Машины тоже исчезли. Осталась всего одна, где «дворник» прижимал конверт с ее запиской. Джейн решила проверить. Вместо записки там лежала двадцатидолларовая бумажка. Вернув деньги в конверт, Джейн добавила туда штрафной билет. «Будут знать, как пытаться меня подкупить», – подумала она.

Но кроме машин тех, кто здесь работал, Джейн попадались и другие машины с просроченной парковкой, где у нее тоже рука не поднималась сразу выписывать штраф. Старенькие, облезлые автомобили подсказывали ей, что их владельцы испытывают финансовые затруднения. Им Джейн тоже вначале оставляла предупреждение. То же касалось машин, в салоне которых она видела детские сиденья, и машин с номерными знаками ветеранов войны. Вскоре ей стало ясно: нужно придумывать какие-то правила, иначе эта гуманность окончится ее увольнением. Например, сегодня в одном квартале она оставляет предупреждения, а в другом бескомпромиссно штрафует. Завтра кварталы меняются местами. Однако в ее правиле тут же появились исключения, в результате чего правило пришлось усложнять.

На третий день работы ей попался желтый «порше», припаркованный к стоящей машине. Это было вопиющим нарушением правил. И потом, судя по блестящему корпусу автомобиля, его владелец явно не считал каждый доллар. Джейн быстро напечатала билет, вложила в конверт, слегка отвела «дворник», и… включилась сигнализация. А к «порше» уже бежал владелец с пультом в руках.

– Я уезжаю! – крикнул он, запрыгивая в салон.

Джейн сразу вспомнились слова Кристины. Увы, она упустила драгоценные секунды. «Порше» укатил, а она осталась стоять, теребя в руках конверт.

Устав ходить, она решила немного отдохнуть и заодно перекусить. Покончив с едой, Джейн подсчитала количество выписанных штрафов. Пятнадцать. Точнее, десять, поскольку пять билетов ей пришлось аннулировать. Это не шло ни в какое сравнение с сотней штрафных билетов, о которой ей говорила Кристина.

– И скольких же вы осчастливили своими штрафами? – спросила официантка, принося ей вторую чашку чая.

– Мало, – призналась Джейн.

– У вас что, есть норма?

Джейн покачала головой.

– Вам повезло, – сказала официантка. – У меня муж работает автомехаником. Так ему заказчики говорят, что рады видеть его не больше, чем зубного врача или паркоматку.

* * *

Вернувшись с работы, Джейн едва успела принять душ, когда в дверь постучали. Натянув футболку и спортивные брюки, она пошла открывать. Это была соседка с Лютиком на руках.

– Привет, Марджори. Как ваш песик?

– Зовите меня просто Мардж. А Лютик благодаря вам поправляется.

Енот серьезно расцарапал Лютику голову. Там пришлось сбрить шерсть и наложить швы. Поэтому вся голова была покрыта странной повязкой, напоминавшей шутовской колпак. Услышав, что речь о нем, Лютик тихо тявкнул.

– Видите, он просто счастлив вас видеть.

– Мардж, что мы стоим на пороге. Входите.

Джейн пропустила соседку, закрыв за ней дверь. Мардж с любопытством оглядывала квартиру:

– Совсем как моя, только задом наперед.

– У меня было такое же ощущение, когда я вошла в вашу, – призналась Джейн.

– Я не хотела вас тревожить, но Лютик настоял, чтобы мы зашли и поздоровались. Правда, Лютик?

Мардж наклонилась к перевязанной собачьей голове. Лютик лизнул ее в нос. Потом Мардж протянула пса Джейн. Та вежливо отказалась.

– Я боюсь повредить его швы.

– Не говорите глупости. Он обожает, когда его берут на руки. Совершенно ручной зверь.

Джейн не хотелось обижать соседку. Она взяла Лютика и стала качать, как маленькие девочки качают кукол. Но на куклу Лютик не тянул. Он был больше похож на чужого ребенка, которого ей дали подержать.

– Очень милый пес, – сказала Джейн. – А что это за порода?

– Карпин. То есть карликовый пинчер.

– Как доберман?

– Нет. Многие так думают, но это самостоятельная порода. Карпинов еще называют королями игрушек. Хотя Лютик в ту ночь защищал меня не хуже добермана. Правда, Лютик?

– Я заметила, что он стал меньше лаять.

– В клинике мне дали болеутоляющее. От него Лютик спит. И я стараюсь побольше с ним гулять. Лютик лает, потому что скучает по своему прежнему двору.

– У вас когда-то был дом с двором?

Мардж кивнула:

– Мы сюда переехали шесть лет назад. А Лютику – десять. Он успел полюбить тот двор.

– Я тоже скучаю по своему двору, – призналась Джейн.

Она вспомнила снимки на ночном столике и хотела было спросить про симпатичного мужчину. Потом удержалась, боясь, что один бестактный вопрос может испортить наладившиеся отношения с соседкой. Чтобы заполнить паузу, Джейн стала разговаривать с Лютиком:

– А ты, оказывается, очень хороший пес, Лютик. И смелый. Не побоялся того свихнутого енота. Если его не пристрелили полицейские, он наверняка и сейчас зализывает раны от твоих зубов. А глазик у тебя все еще красный. Вот что такое перцовый спрей. Я это на собственных глазах испытала.