– Совместная работа нас здорово сдружила, – сказала Джордин. – Такое ощущение, словно мы вместе сочиняем песни уже много лет. Страшно подумать, что через неделю неумолимые правила конкурса нас разлучат.

Она посмотрела на Калеба, ожидая подтверждения. Но Калеб лишь засмеялся, взял гитару и отошел, чтобы продолжить репетицию.

* * *

Шон вернулся около полуночи, с разбитой губой и синяком под глазом. Закрыв дверь номера, он привалился к ней, тяжело дыша. Потом приоткрыл снова и высунул голову. Такое ощущение, что он опасался преследователей. Окончательно закрыв дверь, Шон повернул задвижку, после чего рухнул на кровать и уставился в потолок. Вид у него был ошеломленный, словно он до сих пор не мог поверить в случившееся с ним.

– А пошли они все, – наконец пробормотал Шон. – Я и представить не мог, что так кончится.

– Во что ты вляпался? – спросил Калеб.

– В дерьмовую ситуацию, чувак. Я был внизу, в баре, пытался заклеить одну цыпочку. Она там была с подружками. Собирались ехать в Диснейленд. Какого черта ехать в Диснейленд, если они уже совершеннолетние? Короче, одному козлу, у которого вместо мозгов – прокладки, не понравилось, что я с ней разговаривал. Результат ты видишь.

– Так ты что, подрался из-за девчонки, которую даже не знаешь?

– Нет, чувак. Я клеился к ней, чтобы ее трахнуть.

– По-моему, ты уже давно пытаешься это сделать.

– Ага! – засмеялся Шон. – Стараюсь изо всех сил. Но как говорят, в сарае слишком много мышей, чтобы драться со свихнутым котом из-за одной.

– Я слышал про рыб в море, – сказал Калеб. – Мыши в сарае – это что-то новенькое.

– Это поговорка моего папочки. Айовский фольклор. По правде говоря, девчонка вообще ни при чем. Когда этот Мистер Крутой появился, я не собирался с ним сцепляться. Я решил спокойно уйти. Так он меня догнал и начал отпускать комментарии по поводу моей внешности.

– И что же он сказал?

– Он назвал меня Билли Джо Армстронгом.

– Солистом группы «Green Day»? Тогда что же тебе не понравилось?

– Не мне. Ему. Я его поблагодарил.

– Опять не понимаю. В чем проблема?

– Когда я сказал, что он сделал мне комплимент, этот идиот вякнул: «Билли Джо Армстронг – дерьмовый певец».

– А потом?

– Потом я ему врезал.

– Давай-ка все расставим по местам, – сказал Калеб. – Ты не стал драться из-за девчонки. Спокойно вынес, как проехались насчет твоей внешности. Но полез в драку из-за того, что какой-то парень не восторгается «Green Day».

– Чувак, ты не понимаешь. Я вырос на «Green Day». Есть священные понятия.

Калеб так хохотал, что едва не свалился на пол.

– Извини, – произнес он, переводя дух. – Но если серьезно, мне будет тебя не хватать, чувак. И не важно, останусь я здесь или поеду домой.

Шон встал и придирчиво оглядел себя в зеркале на стене.

– Я как пить дать отправлюсь домой, – вздохнул он. – Кто меня на сцену с такой рожей выпустит?

– Ничего особенного, – возразил Калеб, стараясь говорить как можно увереннее. – Визажистка над тобой поколдует, и никаких следов.

– Ты думаешь?

– Я уверен. Но даже если чуточку и будет заметно, спой какую-нибудь песню покруче. Публика любит рокеров, которые не трясутся над своей физиономией.

– Спасибо, чувак, – поблагодарил немного успокоившийся Шон. – Как твоя репетиция с Джордин? Она обо мне спрашивала?

– Да. Поинтересовалась, есть ли у тебя кто.

Здоровый глаз Шона широко раскрылся.

– Так и спросила?

– Прости, чувак. Я немного прикололся над тобой. Джордин прочла мне лекцию о природе музыкального бизнеса. Честно говоря, у меня нет шансов ее обойти. Она обладает коммерческим чутьем, а я – нет. Меня интересует творчество, а не «лайки» в соцсетях. И потом, судья меня недолюбливает еще с Остина. Я удивляюсь, как она не завернула меня в первую же неделю.

– По-моему, как раз наоборот. Ей очень понравилась твоя песня про погибшего солдата.

– Она просто играла на камеру. Они тут все играют. Шоу имеет сценарий, как любой фильм. Фальшь на каждом шагу.

– А что не фальшь?

– То, чем меня сегодня просвещала Джордин.

– Мы должны были попасть с нею в одну группу. – Шон сел на кровать и стал расшнуровывать ботинки. – Знаешь, чувак, я не пройду в финал. Даже если визажистка сотворит чудо с моей мордой.

– Почему ты так решил?

– Мы сегодня репетировали дуэтом.

– Ты и Панда?

– Эта девчонка меня пугает, – кивнул Шон.

– Ей всего шестнадцать.

– Знаю. Но ее голос! Уж не знаю, сидят ли у нее ангелы на плече. А может, они прямо с небес поют вместе с ней. Когда я слушаю ее, мне сразу хочется забросить музыку и работать у отца на ферме. – Ботинки Шона приземлились в углу. Он вскочил на ноги. – Пойду пополощусь в душе. Если хочешь, прежде чем оттуда выйти, я постучусь.

– А это еще зачем?

– Не знаю. – Шон улыбнулся разбитой губой. – Вдруг тебе захочется позвонить своей невесте и все такое.

Калеб бросился в него подушкой:

– Исчезни!

* * *

Калеб сидел в кресле, а визажистка припудривала ему лицо. В зеркале он увидел Синтию, вышедшую из своей гримерной. Он рассчитывал, что судья пройдет мимо, но ошибся. Синтия остановилась возле его кресла. Визажистка и стилисты почтительно отошли, чтобы не мешать ей.

– Вы с Джордин замечательно пели, – сказала она. – Я заслушалась вашим дуэтом. А ты готов удивить меня финальным соло? Ты же знаешь, в финал пройдет только один из вас.

– А так ли уж важно, удивлю я вас или нет? – спросил Калеб.

– Что-то я тебя не понимаю.

– Все-то вы понимаете. Вы давным-давно решили, кто из нас пройдет в финал.

– Ты не считаешь, что должен быть элемент неожиданности?

– Если он и будет, то лишь для телезрителей. На них это все и ориентировано.

Синтия скрестила руки на груди и вскинула голову, с любопытством разглядывая Калеба.

– Странный ты парень, Калеб Каммингс, – сказала она, добавив к словам короткий смешок.

– Это хорошо или плохо?

– Думаю, чуток того и другого.

– Синтия, а можно вас спросить?

– Валяй спрашивай.

– Почему вы зарубили меня в Остине? И как я очутился в вашей группе?

– Целых два вопроса. Я отвечу на оба. В моей группе ты оказался по воле жребия. Мы наугад доставали из шляпы бумажки с именами. Я была удивлена ничуть не меньше твоего.

– Что ж, это обнадеживает, – пробормотал он.

– Теперь о том, почему я тебя, как ты выразился, зарубила в Остине, – продолжала Синтия. – Пел ты хорошо, но я посчитала, что для участия в конкурсе ты еще не готов.

– Зато Панду вы пропустили единогласно. А ей всего шестнадцать.

– Видишь ли, некоторые рождаются сложившимися исполнителями.

– А теперь, по-вашему, я готов?

Синтия улыбнулась, изогнув свои выщипанные и подкрашенные брови:

– Я же тебе говорила. Я жду, что ты удивишь меня финальной песней, и это определит мое решение. Надеюсь, ты не слишком набрался от своего соседа по номеру?

– Чего я должен был от него набраться?

– Манер его дурацких. Тебе не кажется странным, что на его физиономии больше косметики, чем у шестнадцатилетней Панды, с которой он соперничает? Калеб, я давно уже в музыкальном бизнесе и знаю особенности этого бизнеса. Америка любит опрятно одетых, симпатичных людей, которые умеют заниматься тем, за что взялись. Потому «Старбакс» и пользуется таким успехом.

– Но я не продаю кофе в картонных стаканах.

Синтия пожала тощими плечами:

– Вот потому я и выбрала Джордин. Она готова. Она понимает, что к чему. Единственный вопрос: кто из вас двоих больше понравится Америке?

Улыбнувшись, она подняла руки, давая понять, что дальнейшие решения зависят уже не от нее. Калеб очень в этом сомневался. Посчитав разговор оконченным, Синтия двинулась к сцене.

К креслу вернулась визажистка. Все это время она делала вид, что наводит порядок в своих шкафчиках, хотя, конечно же, старалась подслушать разговор Калеба и Синтии.

– А ты смелее меня, – призналась визажистка. – Однажды эта Синтия приняла меня за работницу сцены и послала за чаем со льдом. И мне пришлось нести ей чай.

Калебу стало смешно.

– Она здесь что, богиня? – спросил он, прикрывая глаза, чтобы в них не попала пудра. – Обыкновенный конкурс, где она одна из судей.

– Для тебя – да. Но я здесь работаю, и каждый судья – мой босс, – невесело улыбнулась женщина. – Давай-ка я тебе немного волосы подправлю. И тогда ты вполне будешь готов для полуфинала.

* * *

Исполнители выстроились на сцене. Все ужасно нервничали, зато судьи весело переговаривались в своей ложе. Затем они спустились на сцену и стали называть имена участников. Будничность, с какой они это делали, тоже была элементом шоу. Для Калеба в сегодняшнем событии не было ничего будничного. Если он прорвется в финал, у него останется четверо соперников и четыре недели времени. Месяц, в конце которого решится судьба полумиллионного контракта. Вычитаем налоги, и все равно остается приличная сумма для первоначального взноса за дом и устройства шикарной свадьбы.

«Не думай о деньгах, – мысленно твердил он себе. – Меньше будешь потом расстраиваться. Лучше думай о возвращении домой. О Джейн. Вот о чем тебе надо думать».

Наконец продюсер потребовал, чтобы зрители успокоились. Режиссер дал сигнал включить камеры. Началась игра в настоящее, предназначенная для телевизионной аудитории. На сцене появился ведущий. Сегодня он был в сверкающем костюме и с безупречной завивкой. Глядя на монитор телесуфлера, он бодренько читал правила, которые в ближайший час определят судьбу участников.

Прожектор высветил первую пару – девчонок с потрясающими голосами. Калеб предположил, что в финал выйдет Джасмин, и не ошибся. Судья этой пары изображал муки выбора, закатывал глаза и разводил руками. Наконец он назвал имя Джасмин. Та запрыгала от радости и бросилась обнимать ведущего. Объятия были настолько крепкими, что он даже выронил микрофон.

Когда Джасмин села на стул, а ее соперница покинула сцену, прожектор переместился на следующую пару – парня и девицу, которые оба пели в стиле кантри. Здесь интуиция подвела Калеба. Он почему-то считал, что в финал выйдет парень. Однако судья назвал Кэрри Энн. Та сделала что-то вроде реверанса и плюхнулась на стул рядом с Джасмин. Ее проигравший соперник решил произнести речь, благодаря судью и устроителей шоу, однако ведущий быстро и довольно бесцеремонно спровадил его со сцены.

Следующей была пара улыбающихся разбитных девчонок, настолько похожих, что их могли бы принять за сестер. Здесь у Калеба возникли трудности с выбором. У судьи – тоже. Ведущий напирал на судью, требуя назвать имя. Каждый жест, каждое слово были тщательно отрепетированы и обкатаны на множестве аналогичных конкурсов. Судья подыгрывал ведущему – снова муки выбора. Наконец он сказал, что в финал проходит Эрика.

Четвертой парой были Шон и Панда. Шон посмотрел на Калеба и нервозно улыбнулся распухшей губой. Потом опустил голову, словно заранее знал, что ему сейчас придется уйти со сцены. Панда, стоявшая рядом с ним в своих неизменных ярко-красных туфлях, вдруг ободряюще потрепала его по руке. Жест был почти материнским и очень странным для столь молодой девчонки. Чувствовалось, и она знала, что в финал пройдет не Шон. Ведущий обратился к судье. Тот пустился расхваливать Шона, говоря о необыкновенном творческом росте, наблюдавшемся за эти недели. Имя Панды еще не было произнесено, но аудитория безошибочно знала: все это говорится, чтобы подсластить пилюлю проигравшему Шону.

– Уважаемый судья, я целиком с вами согласен, – прервал его ведущий. – Но Америка ждет от вас имени вашего финалиста.

– Панда, – словно нехотя произнес судья. – В финал проходит Панда.

Шон моментально обнял Панду и сказал, что она заслужила участие в финале. Калеб удивлялся тому, сколько дурного и хорошего намешано в этом странном парне. Затем Шон перевел взгляд на Калеба. В подведенных глазах блестели слезы. Тем не менее Шон улыбнулся, поднял большие пальцы, желая Калебу победы, и покинул сцену.

Калеб продолжал смотреть в спину уходящему Шону, когда луч прожектора высветил его лицо. Он прищурился. Джордин взяла его за руку. Зачем? Он не нуждался в ее поддержке, чтобы выслушать приговор Синтии. Но Джордин буквально вцепилась в его руку.

Потом он догадался: она нервничает ничуть не меньше, чем он.

Ведущий произнес стандартные фразы, предваряющие каждый отбор. Калеб подумал, что теперь судья начнет расточать ему прощальные похвалы. Но странное дело: он не понимал ни слова. Ему казалось, что сцена, судьи и зал отодвинулись куда-то очень далеко. Его тело продолжало стоять, освещенное прожектором, но разум, душа и сердце переместились за тысячи миль и находились рядом с Джейн. Калеб слышал ее прощальные слова: «Я люблю тебя, Калеб. Люблю таким, какой ты есть. Богатым или бедным, победителем или побежденным. И когда ты вернешься, я буду ждать тебя на этом самом месте».