Никто никуда не торопится. Жаль, что я не могу так жить. Мой мозг постоянно в работе. Вот что происходит, если ты вырос в Нью-Йорке, городе, который никогда не спит. Иногда мне так хочется отключиться от всего, но я не могу. Это просто глупо и нереально. Жизнь — это борьба. И я в ней — борец. У меня хорошо получается защищать себя в случае необходимости.

Телефон начинает звонить, когда я стою на улице возле автобуса.

— Привет, Джейн, — с облегчением говорю я. В последний раз мы разговаривали несколько дней назад, и я начала беспокоиться. Мне нужно знать, что у нее все в порядке.

— Привет, Скаут. — Судя по голосу, она счастлива. Меня это радует, потому что я редко слышу искреннюю радость в ее голосе.

— Как дела? Есть что-нибудь интересное на повестке дня? — спрашиваю я. Мы всегда начинаем наши разговоры с этой фразы. Даже если я и не хочу обратно домой, все равно должна знать, что там происходит. И что с Джейн все хорошо. Мы общаемся раз в несколько дней. Я скучаю, но не по дому, а по чувству дома; по безопасности, или иллюзии безопасности. Я — человек привычек. И скучаю по своей обычной жизни.

— Пакстон дома в эти выходные. Через час мы собираемся на ланч. Я встречаюсь с ним возле кафе "У Паскуаля". — Она нервничает. Наверное, даже немного напугана. Пакстон — ее сын и у них чрезвычайно натянутые отношения. Ему семнадцать, он мой двоюродный брат и мы выросли вместе. Даже, несмотря на шестилетнюю разницу в возрасте, мы очень близки. Он мой лучший друг. Пакстон учится в интернате в Бостоне и ненавидит это место: саму школу, испорченных детишек, которые его окружают, изоляцию. Оно душит его, и я не виню его в этом. Это место изменило его, он стал более замкнутым. Если коротко, то школа — это альтернатива родительскому воспитанию. Школа воспитывает детей, поэтому родителям не нужно быть, ну вы знаете, родителями. Потому что, честно признаться, на данном этапе своей жизни Джейн не может этого делать. И Пакстон не хочет, чтобы она имела к этому какое-то отношение. Мне не нравится быть между двух огней. Я пытаюсь выступать в роли миротворца, но обычно проваливаюсь на этом поприще.

Я держу трубку возле уха и не знаю, что сказать. Мне не хочется давать ей ложную надежду, потому что я знаю Пакстона. Не думаю, что он появится на ланче, но не могу заставить себя сказать это.

— Передавай ему от меня привет. И пусть позвонит. — Мы общаемся с ним каждый день, но я не хочу, чтобы она это знала.

Джейн вздыхает, и я слышу, что она сомневается даже по телефону. Ей не хочется сомневаться. Она хочет быть оптимисткой. Она мечтает об этом, как маленькие девочки мечтают быть принцессами и жить долго и счастливо. Но в реальности, Джейн вынужденная фаталистка. Ее судьбой управляет болезнь. И это причина, по которой Пакстон отказывается находиться рядом с ней.

— Передам, — наконец, говорит она. Джейн пытается улыбнуться, но ей не удается. Я слышу это по колебаниям в ее голосе.

Пытаясь приободрить ее, я добавляю:

— О, и по дороге домой не забудь остановиться в "Свит Тритс" и съесть за меня кусочек морковного чизкейка. — Джейн любит морковный чизкейк, он всегда поднимает ей настроение. И мне тоже. Хотя бы раз в месяц мы посещали "Свит Тритс" и заедали все плохое чизкейком. Это лекарство практически от всего. Ненадолго, но все же.

Она сразу же веселеет.

— Так и сделаю. Знаешь, я не ходила туда с тех пор, как ты уехала. Думаю, настало время это исправить.

Я согласно киваю головой, хотя она меня и не видит.

— Определенно.

— А как у тебя дела? — меняет тему разговора Джейн.

Я пожимаю плечами.

— Также. Еще восемь недель. Я справлюсь. — Я должна.

— Ты можешь справиться с чем угодно, Скаут. — Она всегда ободряет меня... и только меня. А сама живет по-другому, как будто расплачиваясь за все свои неправильные поступки и за те вещи, которые она ненавидит в себе. Мне всегда казалось, что Джейн из тех людей, которые не понимают, что у них есть потенциал, или сила, чтобы пробудить его. Она просто плывет по течению жизни, не участвуя в ней.

— Спасибо, Джейн. Тебе, наверное, пора на ланч. — Мне не хочется произносить следующие слова, потому что если Пакстон не появится, то она будет раздавлена этим. Тем не менее, я говорю: — Позвони и дай мне знать, как дела у Пакстона.

— Хорошо. — В ее голосе уже чувствуется разочарование и сомнение. Мне бы так хотелось помочь ей.

***

Через четыре часа приходит сообщение от Джейн.

«Пакстон не появился».

Я не хочу ей ничего отвечать. Не хочу признавать ее боль, потому что в таком случае она станет реальной. Но все же отправляю смс с единственными словами, которые кажутся мне искренними.

«Мне жаль».

Джейн никак не реагирует на это. Да и что она может сказать?


Суббота, 29 апреля (Скаут)

Вчера Пакстон так и не позвонил мне. Я знаю, что он зависает с друзьями, раз уж оказался дома на все выходные. Он не так часто приезжает, так что я понимаю, что он занят. Тем не менее мне нужно быть уверенной, что с ним все в порядке.

«В НЙ в эти выходные?»

Ответ приходит практически незамедлительно.

«Завтра вечером возвращаюсь в тюрьму»

«Веселишься?»

Господи, надеюсь, что это так.

«Тусуюсь сегодня с Киско»

Значит, да. Киско — один из его ближайших друзей. Они знают друг друга с пяти лет.

«Отлично. Дай мне знать, когда вернешься»

«Конечно» 


Четверг, 4 мая (Скаут)

Единственное, что мне нравится в Густове — его любовь к матери. Он разговаривает с ней по телефону каждый день после обеда. До вчерашнего дня я и не знала, что он звонит именно ей.

Каждый день.

После обеда.

И теперь меня так и тянет подслушать. Зачем рок-звезда звонит матери каждый день? Это делает его человечнее.

Не поймите меня неправильно, Густов все так же мне не нравится. Просто теперь я рассматриваю его как кого-то более реального. Вот и все.

Осталось еще пять недель, и я свободна.

Еще.

Пять.

Недель.


Пятница, 5 мая (Гас)

Вернувшись в автобус после саундчека, я обнаруживаю стопку чистого, свернутого белья на кровати. Мои простыни. И одежда. Все. Чистое. Чистое настолько, что хочется зарыться лицом и вдыхать запах следующие несколько часов, потому что оно пахнет хорошей погодой. Я не стирал белье с тех пор, как мы отправились в турне. А если учесть, что сменных комплектов было немного...

Нетерпюха выходит из ванной и ловит меня за тем, как я нюхаю пару носков.

Именно в этот момент я складываю "два и два".

— Ты постирала мою одежду?

Она пожимает плечами и отводит от меня взгляд. Как и всегда.

— Она воняла так, как будто здесь кто-то сдох. Давно было пора. Как минимум, две недели назад.

Неожиданно я замечаю стикер рядом с бельем.

Когда твои джинсы начинают стоять колом, значит пришло время их стирать. Рада была помочь.

Я киваю и возвращаюсь к прерванному занятию с носками. От них нереально хорошо пахнет.

— Знаю, это не твоя работа, но все равно спасибо.

Осмотрев стопку, я замечаю, что в ней в два раза больше нижнего белья и носков, чем у меня было.

— Эй, либо мои носки и трусы размножаются в прачечной как кролики, либо кто-то купил их мне. — Поворачиваюсь и вопросительно смотрю на нее.

Нетерпюха хватает с кровати свою сумку и быстро направляется к двери.

— Ты не можешь носить белье каждый день и не стирать его. Это отвратительно, — резко отвечает она. Не сказать, что у нее мягкий, женственный голос, но звучит он как-то соблазнительно, даже безмятежно. Мне нравится слушать ее.

Она купила мне носки и трусы?

Она купила мне носки и трусы.

— А кто сказал, что я их ношу? В последнюю неделю я придерживаюсь стиля "коммандос".

На ее лице мелькает отвращение, и она качает головой.

Я знаю, что переступил черту.

— Прости. Слишком много информации. Но спасибо, подруга.

— Мне было несложно. Правда. Я в любом случае собиралась стирать свою одежду. А носки и трусы из "Уолмарт", так что ничего особенного. Я воспользовалась кредиткой компании. — С этими словами она исчезает за дверью.

Может, для нее это ничего не значило. Может, она сделала это потому, что не могла больше терпеть вонь. Скорее всего, она сделала это, потому что не могла больше терпеть вонь. Какой бы ни была причина, но она сделала это безвозмездно, не ожидая ничего взамен. Нетерпюха просто была милой.

Я, черт возьми, люблю милых людей.

Два очка в пользу Скаут.


Среда, 10 мая (Скаут)

Сегодня выступлений нет. Мы едем по Техасу и, несмотря на все тот же автобус, это хоть как-то разнообразит наш обычный распорядок дня. Парни занимаются своими делами: читают, слушают музыку или копаются в ноутбуках. Каждый ушел в свой собственный маленький мирок.

Последний час я переписываюсь с Пакстоном. Мы почему-то начали цитировать наши любимые высказывания из фильмов, в основном смешные. Все началось с обычного обсуждения, а в итоге превратилось в странный разговор с использованием одних цитат. У нас хорошо получается. Пакстон — умный парень с отличной реакцией, а значит, мне приходится быть начеку и старательно копаться в памяти. Это весело. Но вскоре он уходит на лекцию, поэтому я начинаю читать новую книгу, которую купила утром на стоянке для дальнобойщиков. Это криминальный роман "Зов кукушки". Захватывающее произведение, хотя обычно я таким не интересуюсь. Может, стоит чаще почитывать новые жанры.

Густов слезает с кровати и уходит. А потом возвращается через несколько минут и забирается на нее снова. Этого недостаточно, чтобы отвлечь меня от книги, тем не менее, я чувствую как он двигается.

Тишину в автобусе нарушает звук разрываемой пластиковой упаковки, за которым следует то, что может быть только открыванием банки. Неожиданно в нос ударяет запах арахисового масла. Я обожаю его. И теперь, когда уловила, мне безумно хочется есть. Я бы убила за сэндвич с арахисовым маслом.

Судя по всему, я не единственная, кого привлек этот запах.

— Эй, передай и мне немного, засранец. — раздается голос Франко.

Краем глаза замечаю движение — обмен едой. Все, что касается арахисового масла, раздражает мои вкусовые рецепторы. Я бы все отдала за ложечку этого лакомства.

И, как будто он может читать мои мысли, рука Густова тянется ко мне через проход.

— Хочешь?

На его ладони лежит сэндвич — два соленых крекера и между ними арахисовое масло. Я приподнимаюсь с кровати, чтобы лучше видеть.

— Хочешь один?

Какое аппетитное зрелище. Не знаю почему, но я сомневаюсь. Он пытается быть милым, я же отвечаю ему подозрительностью. Это рефлекторная реакция. Мне бы хотелось ответить добротой на доброту, поэтому делаю попытку: "Что это?". Нет, я знаю, что это, но никогда не видела, чтобы кто-нибудь ел соленые крекеры и арахисовое масло вместе.

— Самая вкусная еда в мире. Ты должна попробовать. Серьезно. Возьми.

Я так и делаю, на какое-то время задвинув свою подозрительность подальше.

— Спасибо.

Откусив, я понимаю, что он прав. Не успев доесть этот сэндвич, мне уже хочется другой. Даже несмотря на крошки, падающие на кровать.

— Ты не сможешь остановиться на одном, — говорит Густов. Снова появляется его рука, в которой в этот раз лежат две божественные вкусняшки.

Я улыбаюсь, хотя он и не видит мое лицо, и беру их.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста. У меня целая пачка крекеров. Так что дай знать, когда будешь готова к следующей порции. Ах, да, у меня есть виноградный сок, если тебе нужно запить. С крекерами и АМ[2] лучше всего идет виноградный сок.

Я, улыбаясь, качаю головой.

— Тебе что, пять лет?

С кровати Франко раздается смех.

— Типа того. Во всяком случае, в душе. — Густов не выглядит обиженным. В его голосе чувствуется искренность.

Мой язвительный комментарий превратился в комплимент, который он принял.

Это немного смягчает мое отношение к нему.

— Нет, спасибо. У меня есть вода.

— Как хочешь. — Он вручает мне еще два крекера.

Пока я жую, мне приходит в голову мысль: крекеры с арахисовым маслом — как оливковая ветвь, которую он протянул мне, даже не осознавая этого.


Суббота, 13 мая (Скаут)

Сегодня я проснулась рано. Мы в Теннесси. Я уже сходила на пробежку, приняла душ и теперь, пока все спят, собираюсь в прачечную. Стянув с кровати простыни, потихоньку складываю их и свою одежду в сумку и, когда кто-то хлопает меня по плечу, испуганно подпрыгиваю на месте.