Нетерпюха вопросительно смотрит на меня.

Мне хочется, чтобы она спросила в порядке ли я. Просто, черт возьми, спроси. Мне нужно хоть кому-то сказать, что я — не в порядке. Даже близко. Проигнорировав вызов, кладу телефон на стол. Имя Келлера еще несколько секунд виднеется на экране, а потом срабатывает голосовая почта, и оно исчезает.

Спроси меня, кто это был! Хочется выкрикнуть мне. Спроси, почему мое сердце просто не вынесет этого разговора. Спроси, почему я не могу перестать думать о ней. Спроси, почему моя лучшая подруга умерла. О нет, лучше скажи мне, почему моя лучшая подруга умерла. Скажи мне. Пожалуйста. Объясни. Я хочу знать. Я должен знать почему остаток жизни я проживу, не имея возможности разговаривать с ней. Обнимать ее. Слышать ее смех. Наблюдать с ней за закатом. Смотреть, как она играет на скрипке. Целовать ее в лоб. Говорить, что я люблю ее. Слышать, как она отвечает мне тем же. Почему?! Почему?!

Я тру лицо руками, пытаясь справиться с нарастающей истерикой, а потом отодвигаю стул и ухожу, оставляя яичницу недоеденной.

Выйдя на свежий воздух, закуриваю сигарету.

Это не помогает, но я все равно продолжаю затягиваться.


Воскресенье, 2 июля (Гас)

Открыв дверь в свою спальню, я замечаю на ней записку.

«Твой новый телефон лежит на кухонной столешнице»

Когда мы были на гастролях, я несколько раз терял телефон, и Нетерпюха всегда занималась его заменой. После того, как она помогла мне в первый раз, я внес ее имя в список доверенных лиц, имеющих доступ к моему телефонному счету, чтобы она могла со всем разбираться без моего участия.

Полагаю, она все еще продолжает это делать.

Даже не знаю, злиться или радоваться.

Решаю, что будет достаточно и того, и другого понемножку.


Среда, 5 июля (Гас)

Моя простуда или что бы, это, черт возьми, это ни было, бесследно прошла. Ма накачивала меня витамином С во всех возможных формах, так что у нее просто не было другого выбора, кроме как перекинуться на кого-то другого.

Парни вернулись с Гавайев. Сегодня утром мы все вместе покатались на серфах, а потом пошли перекусить. Первые пару часов были наполнены рассказами об Оаху[5], а потом мы переключились на музыку. В частности, на нашу музыку. На следующий альбом. Тот, который согласно контракту, мы должны были записать к концу января. А уже июль. Мы бы так не затянули, если бы был новый материал. А его нет. И виноват в этом я. Я пишу музыку. Пишу слова. Но с прошлой осени, после "Finish Me, не написал ничего.

Не могу заставить себя сделать это. У меня стоит блок. Не знаю, может это бессознательный выбор, который делает мой мозг, а может, бессознательный выбор, который делает сердце. Вот такие вот дела. Музыка всегда была частью меня, продолжением моих чувств, моей жизни, моего опыта. Но с тех пор, как умерла Опти, моя творческое "я" замерло. Замолчало. Если она не помогала мне в написании, то всегда была первым человеком, с которым я делился новой композицией. У нее был потрясающий музыкальный слух. И мне нравилось получать ее одобрение. Я жаждал его. Оно было той силой, что вызывала во мне желание творить, ради того, чтобы я снова мог увидеть, как загораются ее глаза, когда я проигрываю ей что-то новое. Я бы все отдал, чтобы снова увидеть этот блеск, потому что без него и без нее, я — пуст. Моя жизнь потеряла смысл, а вместе с ней пропала способность творить.

Как мне сказать об этом остальным членам группы? МГИЖ? Лейблу? Нашему тур-менеджеру? Знаете, был бы рад помочь вашей карьере и заработку, но я, черт возьми, пуст. Абсолютно. Это будет равносильно "ложке дегтя в бочке меда". Они зависят от меня, а я ничего не могу им дать. И от этого мне так паршиво.

Поэтому, я просто уклоняюсь от ответа. Снова.

— Парни, я сейчас работаю над несколькими новыми песнями, но пока не готов поделиться ими с вами. Дайте мне еще пару недель.

Но и через месяц мой корабль будет все так же тонуть. И мне жаль пассажиров, потому что на борту этого сукиного сына нет ни одного спасательного круга.

***

Франко сегодня на высоте. Он ужинает со мной, Ма и Нетерпюхой. Приятное разнообразие. Чувствую себя расслабленным и спокойным. Я смеюсь. Ма смеется. Даже Нетерпюха смеется, чего я никогда не слышал. И мне это нравится. В этом весь Франко. Его все любят. У него есть харизма, против которой невозможно устоять.

Поев, Франко направляется на веранду.

— Ну же, Скаут. Давай перенесем нашу вечеринку на улицу, чтобы это идиот мог курить.

— Для вас Мистер Идиот, — ехидно замечаю я.

Хорошо, когда он рядом, а все, что относится к музыке — далеко. И никакого давления. Нетерпюха замирает возле балконной двери. Я знаю, она не хочет идти с нами. Она никогда не выходит сюда даже, чтобы просто постоять. У нее всегда есть отговорка. И это нормально; я бы тоже не захотел проводить время с собой.

Поэтому, я очень удивлен, когда она, наконец, переступает порог балкона. Нетерпюха подходит к перилам и перегибается через них, чтобы насладиться окружающим видом. Я знаю, что мы с Франко не закончим вечер трезвыми, поэтому иду в свою комнату за бутылкой виски. Вернувшись, обнаруживаю ее сидящей за столом напротив Франко. Она, как всегда, подогнув ноги, устроилась в левом углу кресла. Это идеальная позиция, позволяющая ей демонстрировать только левую половину лица, пряча шрамы на правой. Интересно, это привычка или она все делает сознательно?

Открыв бутылку и сделав большой глоток, я ставлю ее перед ней.

Нетерпюха качает головой. Это безмолвный отказ, поэтому я не могу сказать, если ли в нем хоть толика осуждения. Иногда ее сложно понять.

— Я не пью, Густов.

Закатив глаза, хватаю бутылку и делаю еще один глоток.

Франко забирает ее у меня и выливает немного виски в стакан, который он принес с собой. Я знаю, что ему этого хотелось. Мы уже довольно давно не выпивали вместе. Сейчас, когда "Rook" набирает популярность, мы больше не ходим по клубам. Нас всегда узнают, и я начинаю чувствовать себя неловко. Смысл понятия "фанат" до сих пор кажется мне странным. Я осознаю, что им нравится музыка. Черт, да я и сам фанатею от нее. Но в этом-то и есть различие. Я ценю то, что создается. Люди — это просто люди. Да, они классные, по крайней мере, некоторые из них, но они все равно просто люди. И мне кажется извращением, когда начинают кого-то идеализировать. Когда забывают о том, что ты — личность, когда ты превращаешься в имя и становишься отражением своей известности. Когда ты перестаешь быть просто собой.

— Ну, давай же, пара стаканов с друзьями не убьет тебя.

Ее глаза вспыхивают и, мне кажется, что в этом виноват ярлык "друга". Разве это так? Разве мы друзья?

Я протягиваю ей бутылку.

— До дна, милая.

— Я не пью, — повторяет она. А потом ее глаза вспыхивают вновь. — Как насчет игры в Манкалу? — Нетерпюха едва сдерживает улыбку, бросая нам вызов.

— Да, черт возьми, — широко улыбаясь, отвечаю я. — Мы всегда за Манкалу, обожаем постебаться.

Не знаю, почему, но я чувствую себя исключительно счастливым.


Пятница, 14 июля (Гас)

На этой неделе я разбираю почту в рекламной компании Ма. Тед ушел в отпуск, и Ма собиралась временно взять кого-нибудь на его место. Я работал пару лет на этой должности, так что знаю все "от и до". В ней нет ничего сложного. Поэтому я вызвался помочь. Ма не знает, что на самом деле, именно она помогает мне. Каждое утро, вот уже на протяжении двух недель я катаюсь на серфе, а потом весь день сижу дома наедине с собой. Не могу больше выносить этого. Одиночество не делает меня счастливее. По крайней мере, не сейчас.

Не то, чтобы мне хотелось компании людей, скорее — чем-то заняться. И мне не нужно думать о работе. Я могу просто ее делать.

Это куда лучше, чем мой обычный род занятий. Музыка. Слишком много мыслей.


Понедельник, 17 июля (Гас)

Тед так и не вернулся из отпуска. Я сказал Ма, что буду помогать ей, пока она не найдет кого-то другого. Надеюсь, что это займет пару месяцев.


Пятница, 21 июля (Гас)

Ма нашла работника. Он выходит в понедельник.

Это означает, что в понедельник я возвращаюсь к реальной жизни.

Не хочу возвращаться к реальной жизни.


Воскресенье, 23 июля (Гас)

Уже середина дня, а я все никак не могу угомониться. В воде слишком людно, чтобы кататься на серфе. По телевизору нет ничего интересного. Ма на «бэби шауэр[6]». На балконе слишком тихо. Я провел на нем последние несколько часов, выкурив пачку сигарет и пропустив пару стаканчиков. Теперь я чувствую себя каким-то дерганым. Не могу сидеть спокойно. Не могу отключить свой мозг.

Я не хочу быть снаружи.

Я не хочу быть внутри.

Я просто... ничего не хочу.

Вернувшись в комнату за новой пачкой сигарет, я слышу голос Нетерпюхи. Сначала я его игнорирую, но потом понимаю, что он звучит так, как будто ей больно. Несусь в ее комнату. Дверь оказывается открытой и это очень странно. Она лежит на покрывале в спортивных шортах и растянутой футболке. И крепко спит. Если бы посреди комнаты приземлился метеорит, то и тогда она вряд ли бы проснулась. Моим первым порывом было разбудить Нетерпюху, потому что ей снится кошмар, но чем дольше я стою и смотрю на нее, тем больше меня сбивает с толку то, что происходит.

— Майкл, — повторяет она снова и снова. Каждый раз, когда Нетерпюха произносит это имя, на ее лице сменяется гамма эмоций: от боли до удовольствия, от душераздирающей грусти до неистового восторга. А потом она начинает стонать. Во сне. Знаю, я придурок и выпил больше обычного, но... черт возьми. Это так сексуально. Она стонет, снова и снова, повторяя это имя срывающимся голосом.

Я должен уйти. Без сомнения, здесь и сейчас она занимается крышесносящим сексом. Во сне. Чувствую себя вуайеристом. Эрегирует не только пьяный мозг, мое пьяное тело явно опережает его в этом на пару шагов. Я возбужден донельзя.

Вот она причина, чтобы уйти. Но как только я отступаю от двери и начинаю приходить в себя, глубина и сила ее голоса начинают увеличиваться. Все негативные эмоции в ней рассеиваются и остается только чистое желание. Чувственное желание. И больше ничего. Каким-то образом, оно охватывает и меня. Желание.

Сейчас я в своей комнате. Дверь открыта. Глаза закрыты. Рука в шортах. Мастурбирует.

Черт возьми.

Это ненормально.

Мне нужно принять холодный душ.

И забыть о случившемся.


Понедельник, 31 июля (Гас)

Вчера вечером у меня был долгий разговор с Ма. Она переживает обо мне. О моей жизни. Здоровье. Эмоциональном состоянии. Работе. Будущем.

Ма записала меня на прием к нашему семейному доктору. Сейчас я нахожусь у него. Ненавижу кабинеты врачей. Они напоминают мне об Опти. О той Опти, какой она была в конце.

***

Доктор Доннелли озвучивает мне и так понятные вещи. Я должен лучше питаться, бросить курить и сдерживать желание выпить. А в остальном я в полном порядке. Ей понравилось, что я ежедневно катаюсь на серфе и бегаю.

Я не стал делиться с ней своим эмоциональным состоянием.

C этим я и сам справлюсь.

Я исцелюсь. Сам.

Когда-нибудь.


Воскресенье, 6 августа (Гас)

Ма не будет в городе все выходные. Она поехала в Сан-Франциско на машине. Это хорошо, Ма много работает и заслуживает отдыха. После таких выходных она всегда возвращается домой более спокойной и расслабленной.

В доме очень тихо. Знаю, мне стоило бы воспользоваться этим, чтобы писать, но блок все еще удерживает меня от этого. Если хотите знать правду, то сейчас он придавил меня со всей силы. Все, о чем я могу думать, это о том, что я не могу думать. В плане творчества у меня полный застой. Сначала это вызывало раздражение. Но спустя месяц, благодаря давлению всех, кто хоть как-то связан с группой — агентов, менеджеров, продюсеров, звукозаписывающего лейбла — я стал чувствовать себя заключенным. Музыка стала наполнять меня страхом. Раньше, она просто наполняла меня. Думаю, вот что происходит, когда на тебе висит груз денег, контрактов и сроков. Это такой отстой.

Поэтому я пью.

Много.

В понедельник утром я буду удивляться, а были ли вообще выходные. Может, это просто галлюцинации? До такой степени я собираюсь напиться.

Сбегав в вино-водочный за «Джеком» и сигаретами, я удобно устраиваюсь в шезлонге на веранде.

Час спустя, уже ополовинил первую бутылку и иду в туалет. По дороге обнаруживаю в гостиной Нетерпюху.

Она хмурится. Судя по всему, ее недовольство направлено на меня.