Музыка — целиком интуитивное переживание, если все делаешь правильно.

А на этой неделе я делаю все чертовски правильно.

Утренняя записка от Нетерпюхи гласит:

Песня №2. Припев. Теперь идеально.

Я хватаю с прикроватного столика стикеры и маркер, которые теперь постоянно там лежат, и пишу ответ.

Спасибо. Скоро ее закончу.


Суббота, 9 декабря (Скаут)

Еще очень рано. Солнце лишь начинает всходить. Я направляюсь на пробежку. Распахнув дверь своей комнаты, вижу, что дверь в спальню Густова тоже открыта.

Заглядываю внутрь, но его там нет.

После этого спускаюсь в гостиную и обнаруживаю почему. Он на веранде, ходит из угла в угол. Вперед-назад. Вперед-назад. У него шевелятся губы. Он разговаривает сам с собой и выглядит каким-то напряженным и обезумевшим. Я подхожу ближе, и через стеклянную дверь до меня доносится его бурчанье.

«Тебе не нужно. Ты не хочешь. Тебе не нужно. Ты не хочешь».

Я в недоумении открываю дверь.

— Густов. Все нормально?

Он вздрагивает и поднимает голову, но ничего не говорит. Густов выглядит суетливым. Он никогда не суетится. А в последние дни расслаблен и довольно спокоен.

Густов останавливается и кладет руки на бедра. А потом делает глубокий вдох и опускает подбородок.

— Я бросил курить несколько недель назад.

— Это просто отлично.

Он бросает на меня немного раздраженный и беспомощный взгляд.

— Ничего отличного в этом нет. Я хочу курить. Очень хочу. – И он снова начинает ходить из угла в угол.

— Может быть, тебе просто нужна оральная стимуляция. – Как только я произношу эти слова, то понимаю, как они прозвучали. Очень грязно.

Хождение мгновенно прекращается и теперь Густов ухмыляясь смотрит на меня.

— Боже. Ты только что сказала то, о чем я подумал? И когда это наш разговор перешел на оральный секс?

Ну, по крайней мере, я оторвала его от мыслей о курении. Мои щеки начинают гореть.

— Жвачка. Зубочистки. Такой способ оральной стимуляции. Вроде заменителя. Когда я бросала курить, то жевала много жвачки. Знаю, звучит глупо, но мне помогло. У меня есть немного в сумочке. Я дам тебе пластинку.

Когда я возвращаюсь, он берет ее, разворачивает и бросает в рот.

— Спасибо. Хотя, если она не содержит огромного количества никотина, не думаю, что это мне поможет.

– Жуй, дорогуша.

Он качает головой, но продолжает улыбаться.

— Вот значит, как?

Я киваю головой и начинаю спускаться по ступенькам к пляжу.

— Именно так. Если я смогла, то и ты тоже.

— Я не смогу этого сделать! – вопит мне вслед Густов.

— Сможешь! — кричу в ответ я.


(Гас)

После ухода Нетерпюхи я немного успокоился, так же, как и мое желание покурить. Не думаю, что за это стоит благодарить жвачку, но тем не менее я смог вернуться в постель и проспать еще несколько часов вместе со Свиными ребрышками.

Около полудня я открываю дверь своей спальни и обнаруживаю пару дюжин упаковок жвачки на полу – всех возможных производителей и вкусов. На одну из них приклеен стикер.

Жуй. J

Да это чертово улыбающееся лицо насмехается надо мной.

— Жуй, — повторяю я. А потом приклеиваю стикер на зеркало в ванной комнате в качестве напоминания.


Среда, 13 декабря (Гас)

— Привет, засранец. Как дела?

— Тащи свою задницу ко мне. Я написал шестнадцать новых песен.

На другом конце трубке наступает длинная пауза, а потом раздается:

— Серьезно?

Я киваю головой, хотя он меня и не видит.

— Серьезно.

Еще одна длинная пауза.

— Буду через десять минут.

Десять минут спустя я стою на подъездной дорожке и мечтаю о сигарете, но главное – не куря, потому что, черт возьми, решительно настроен покончить с этим дерьмом. Наконец, подъезжает Франко. Он выходит из машины с огромной, даже по стандартам Франко, улыбкой на лице. На его шее висят наушники, в задний карман засунута пара барабанных палочек, а в руках он несет упаковку «Модело».

— Вижу, ты принес ланч, — говорю я, показывая на пиво.

— Мне больше нравиться называть это вдохновением, — отвечает Франко.

Честно сказать, он и правда чертовски креативен, когда выпьет.

Франо знает, что обработка и настройка, которая сейчас будет происходить – это моя и его работа. Раньше я полагался на Опти. Он знает, что это большая ответственность, но Франко слышит музыку сердцем и тащится от нее. И сейчас он очень нужен мне.

По пути в комнату, мы останавливаемся на кухне. Франко хватает со стола контейнер с печеньями, которые приготовила Нетерпюха и два апельсина, а потом кладет все это на коробку с пивом и продолжает идти.

Я смотрю на смесь различных вкусов, которую он тащит.

— Что такое, чувак? – спрашивает он.

— Это, черт возьми, отвратительно. Ты серьезно собираешься есть апельсины с печеньем и запивать их пивом?

Франко даже бровью не ведет.

— Ага.

— Чувак, это ужасное сочетание. Как зубная паста и апельсиновый сок.

— Да ну на… Печенье Скаут сочетается со всем.

— Уверен, что не хочешь молока? Мне нравится макать в него печенье, — говорю я, открывая шкаф и доставая стакан.

Он смеется.

— Ты такая на хрен рок-звезда. – Это самая настоящая издевка, но посмотрев, как я наливаю в высокий стакан холодное молоко, Франко, прочистив горло говорит: «Налей и мне тоже».

— Ты такая на хрен рок-звезда, – повернувшись, смеюсь я. А потом открываю шкафчик рядом с холодильником и достаю трубочки. – Тебе какую, гнущуюся?

Его лицо озаряется при виде белых и голубых пластиковых трубочек. А потом также быстро становится обратно равнодушным, потому что воодушевляться из-за трубочек – это слишком для такого взрослого мужчины. Франко снова прочищает горло и говорит:

— Конечно. Если только ты тоже возьмешь.

Я вставляю в стаканы по трубочке и сгибаю их.

— Да… Гнущиеся трубочки – это отсой, чувак.

Как только я отдаю ему молоко, он сразу же начинает пить через нее. А потом на его лице расплывается самодовольная улыбка.

— Гнущиеся трубочки – это отстой. Так что давай приступим к тому, чем занимаются рок-звезды.

Следующие восемнадцать часов мы с головой уходим в дела. К тому моменту, как мы заканчиваем, солнце успевает сесть и взойти вновь. Пиво закончилось. Песни стали лучше, чем были. Франко счастлив.

Мне нравится, когда он счастлив.

Он всегда честен со мной, поэтому его воодушевление для меня как одобрение.

Это означает, что мы на пути к чему-то интересному.

Мне становится так легко. Практически год я жил под гнетом собственного разочарования, сомнений и равнодушия. Знаю, рано еще вздыхать спокойно: теперь нужно сыграть все песни для остальных членов группы и МДИЖ. Но сейчас это внезапно перестало быть тяжким бременем. Я снова чувствую себя Гасом.

Когда Франко уезжает, и я остаюсь дома один, то хватаю маркер, пишу записку и приклеиваю ее на дверь Нетерпюхе перед тем, как отправиться спать.

Песни закончены. Я бы не смог сделать этого без тебя. Спасибо.


Четверг, 14 декабря (Гас)

Открыв дверь, я вижу две записки. Длинные сообщения, которые вызывают у меня улыбку.

Я ничего не делала. Только слушала. И все. А вот ты заставил меня чувствовать. Чувствовать сильнее, чем когда-либо. Я чувствовала счастье, грусть, страх и злость, но больше всего – надежду. Еще никогда для меня не было такой честью кого-то подслушивать.

Я не нуждаюсь в похвале. Никогда не нуждался. Мне всегда больше нравилось просто отдаваться творчеству и делать все, что в моих силах.

Но ее записка? Я бы играл для нее каждый день, чтобы снова и снова слышать эти слова. Чтобы заставлять ее чувствовать надежду.


Суббота, 16 декабря (Гас)

Я громко стучусь, приоткрываю дверь в спальню Нетерпюхи и кричу:

– Кукареку! Пора вставать.

– Чего тебе надо? – хрипло отвечает она. – Петухам вход запрещен. Проваливай.

Приоткрываю дверь пошире и просовываю в проем голову, чтобы убедиться, что Нетерпюха укрыта одеялом, и я не стану причиной ее смущения.

– Нифига. Кое–кто покупает сегодня машину. И имя этого человека Скаут Маккензи. – Делаю резкий вдох, притворяясь изумленным. – Какое совпадение, ведь это ты.

Она открывает глаза и смотрит на будильник на прикроватной тумбочке.

– В полвосьмого утра?

Я киваю и улыбаюсь.

– Ага. Хватит пререкаться, подруга. Тащи свой зад в душ. Сегодня ты не идешь на пробежку. Я нашел машину в Карлсбаде. Скоро выезжаем. Заедет Франко и подбросит нас. Я иду будить Пакса.

Честно признаться, я вообще не спал ночью, потому что был слишком возбужден.

– Ненавижу тебя, – рычит Нетерпюха. Не буду лгать, это прозвучало довольно сексуально, особенно учитывая то, что она улыбалась, когда говорила это.

– Знаю. Поторопись, ленивая задница. – Я выхожу и сразу же закрываю дверь, так как знаю, что Нетерпюха не станет выползать из–под одеяла при мне. К тому же, не хочу слышать ее остроумные реплики. Ладно, кого я обманываю. Я хочу услышать ее ответ, поэтому снова приоткрываю дверь.

– Комплименты тебе не помогут, еще более ленивая задница. – После этого, не дожидаясь продолжения оскорблений, ухожу.

Вскоре мы выезжаем. Франко направляется к Джейми и Робби и «выкидывает» нас возле офиса автодилера. Нетерпюха, Пакс, да и сам Франко кажутся немного сонными, поэтому мы не особо разговариваем, что вполне меня устраивает. Вместо этого в машине играет новый альбом, который я загрузил вчера ночью. «Королевская кровь».

Парни необычайно хороши. Бас–гитара, барабаны, идеальный саундтрек – замечательное начало великолепного дня.

У Нетерпюхи и Пакса есть водительские удостоверения, но никогда не было машины. Паксу она была не нужна в интернате в Бостоне, а Нетерпюха всегда проживала в городе, где общественный транспорт был самым быстрым способом добраться до места назначения. Здесь, в Южной Калифорнии, машина просто необходима. Нетерпюха довольно долго копила деньги и теперь собирается потратить на нее восемь тысяч. Она неделями рыскала в интернете и изучала различные модели. Наверное, боялась «дернуть за курок», потому что страшилась самого процесса покупки. Вчера, пока они были кто в школе, а кто на работе, я съездил в Карлсбад к дилеру «Хонды» и посмотрел несколько машин. Скажем так, какая–то часть денег уже на руках у посредника. Но она об этом не знает. Надеюсь, мой нелепый план пройдет без сучка и задоринки, иначе нам придется добираться до дома пешком.

Донован, продавец, довольно прикольный чувак для своей профессии. Я думал, что они все придурки, но мы отлично поладили. Когда вся наша компания входит, он уже ожидает нас.

Покончив со знакомством, Донован ведет нас к лоту, который я попросил его придержать. Нетерпюха ведет машину. Ей это нравится. Я вижу. Она не из тех, кому легко вскружить голову, но все пятнадцать минут тест–драйва непрестанно улыбается.

Нетерпюха говорит Доновану, что ей нравится машина, и она хотела бы обсудить цену. Мы направляемся в офис продаж. По дороге парень вопросительно смотрит на меня, и я киваю. Вчера мы уже проработали с ним этот сценарий. Когда мы набиваемся в крошечный офис, Донован поворачивается к Нетерпюхе.

– Ну что ж, за эту модель мы хотим девять тысяч.

Она выглядит озадаченной и, поразмышляв с минуту, все-таки вежливо произносит: «Извините, не оставите ли вы нас на секунду?»

После того, как Донован выходит, Нетерпюха прищуривается. Они ничего не понимает.

– Здесь, должно быть, что-то не так. – Конечно, она скептично настроена. – Судя по ценам в интернете, эта машина должна стоить как минимум пятнадцать тысяч.

Я пожимаю плечами и показываю на рекламные вывески, развешенные по всему офису.

– У них распродажа. Думаю, у тебя просто удачный день. К тому же, он сказал, что эта подержанная машина проверена на технические неисправности и идет с двухлетней гарантией. Если она тебе нравится, то ты счастливица.

Нетерпюха делает глубокий вдох и смотрит на меня – на Пакса и обратно. Она хочет ее. Очень. Она начинает пожевывать нижнюю губу, обдумывая свое решение.

– Я не знаю, что делать. У меня только восемь тысяч, на все, включая сборы и налоги. Не уверена, что стоит начинать переговоры.

Я снова пожимаю плечами.

– Не знаю, что и сказать тебе. Я купил свой пикап в шестнадцать лет у парня на пляже за две штуки и несколько уроков по серфингу. Но думаю, если ты попробуешь испытать удачу и расскажешь Доновану все, как есть, то он ответит либо «да», либо «нет». И ты поедешь домой либо на машине, либо нет.