Liр Ка - Гавр – сладость мести

Москва, 1998 года.

Любовь, в которую он не верил или не знал, что такая бывает, разъедала его изнутри и терзала так, что он уже и не знал, что с этим делать. Назар, как и все в такой ситуации, решил, что время лечит. Но только вот странно, оно не лечило, а чувства, которые он в себе и не подозревал обнаружить, захватывали его с новой силой, и он захлебывался в них и, как утопающий, хватался за соломинку.

Приняв в своей жизни решение, что его неправильная любовь не должна сломать жизнь того, кого он любит, он боролся с собой, с тем, что не хотело умирать у него внутри. Когда по прошествии столького времени, а изводил он себя этой неправильной любовью уже четыре с лишним года, он понял, что вот это самое время ни хрена не лечит, он решил прибегнуть ко второму народному методу: "Клин клином вышибают". Поставив такую цель, Назар двинулся к ее исполнению. Понимая, что проститутки, с которыми он все это время спал, следуя потребностям своей физиологии, не вылечат его душу, он стал искать себе ту единственную, с которой он захочет построить семью и иметь от нее детей. Такую девушку он вскоре нашел. Катя была из хорошей семьи. Ее отец преподавал в МГУ, а мама работала воспитательницей в детском саду. Сама Катя училась в МГУ на юридическом отделении, но при этом хотела после университета работать, так же как ее мама — воспитательницей. Катя была скромной и интеллигентной девушкой со светлыми голубыми глазами и светло-русыми волосами. Она одевалась неброско и не соответствовала образу современных девушек и, тем более таких, с которыми спал Назар. С Катей было все романтично и по-правильному. Месяц у них длился цветочно-конфетный период, потом произошло официальное знакомство с родителями. Затем в его жизнь вошли совместные ужины, семейные праздники и даже поездка на их дачу. К постели они пришли лишь на четвертый месяц знакомства, что для Назара было на грани фантастики, но он решил, что все должно быть по-другому, как положено у нормальных людей. И вот так все правильно у них и было. Правда, через полгода Назар стал лезть на стену от этой правильной жизни. Он опять пытался разобраться в себе — что не так? Катя была умной, начитанной девушкой, не занудой. С ней он мог и о любимых книгах поговорить, и фильмы, совместно просмотренные, обсудить, да и вообще, она могла поддержать любую беседу и на любые темы. Только вот странно, ему было с ней неинтересно говорить ни о чем и неинтересно ее слушать — он это ощущал в себе. Но вот только почему? Возможно, ему было вообще неинтересно ее мнение, ее мысли, ее мечты, ее планы…

Назар честно держался, пытаясь найти хоть какие-то плюсы в таких правильных отношениях. Плюсы были — это постель. Ему было хорошо с ней. Именно о такой девушке он мечтал: в меру скромная и, в то же время, ответная на его ласки. Сдержанная, но горячая, неопытная, но готовая верить ему и выполнять то, что он просит. Все было хорошо, только вот на душе было противно так, что, продержавшись полгода, он больше не мог притворяться. Да, именно так он и хотел все это назвать. Он притворялся перед ее родителями, став таким, каким должен быть. Притворялся перед ней, играя роль человека, готового создать семью. И самое страшное, он притворялся перед собой, а вот этого он и не хотел.

Когда они расстались, и он, вспоминая ее слезы и боль в глазах, долго сидел в машине и думал о произошедшем, в его сознание пришло понимание, почему все, что происходило — было не так. Он еще раз вспомнил Катю, а потом Алешу — те же светлые глаза, темные ресницы и брови, и светло-русые волосы, и ростом похожи, да и Катя щуплая, худенькая, похожая фигуркой на Лешу. Назар горько усмехнулся — он просто нашел для себя замену того, с кем хотел быть. Да вот только душу не обманешь, подделка никогда не станет оригиналом. Ему было горько от осознания этого, ему было жалко Катю, которая искренне влюбилась в него и теперь страдает. Одно он знал точно: пусть лучше так, чем обречь ее и себя на пожизненные страдания.

Вот так он и продолжал жить с этой неправильной любовью, скрывая ее от всех и сходя с ума от желания избавиться от нее навсегда. В какой-то миг отчаянья он был уже готов даже пойти к народным целителям, благо их сейчас развелось как мух. По телевизору регулярно вещал Кашпировский, говоря, что заряжает воду, если ее поставить рядом с экраном телевизора. Назар решил попробовать и поставил рядом с телевизором водку. Выпив потом эту бутылку водки, он сделал вывод, что все это полнейший развод. Еще он слышал о Ванге и Джуне, и о том, что они помогают даже в безвыходных случаях. Он был уже готов броситься к ним, чтобы за любые деньги избавили его от этой любви, но, увидев себя в зеркале с крестом на шее, решил, что нельзя, веря в Бога, предавать его и идти просить помощи у других.

Назар даже думал пойти в церковь на исповедь и покаяться в своем грехе, да вот только разве мог он о таком сказать, да еще и священнику?

Так и стал он жить дальше, зная, что должен сам с этим справиться — он сильный, он сможет. Ведь недаром в том молитвеннике было написано, что если дано что-то человеку свыше, то все по силам его. Значит там, наверху, точно знают, что ему по силам побороть в себе эту любовь…

* * *

За время борьбы с собой Назар похудел и осунулся, но его братва думала, что это из-за проблем, которые у них были. И действительно, в последнее время дела шли плохо. РУБОП вышел на их банду, и теперь они уже не нападали и даже не оборонялись, а пытались выжить.

Бурно отметив девяносто восьмой год, вся его бригада сразу погрузилась в реалии суровой действительности. Да и вообще встреча этого Нового года для Назара прошла странно, но в душе у него были плохие предчувствия, и постепенно они стали сбываться.

Уже зимой он узнал, что в Россию вернулся Гавр — Гавриил Владимирович Сарычев, сын покойного Сарычева, и пока Назар был занят "прятками" от рубоповцев, Гавр вернул себе свой банк и свой клуб. Причем сделал это настолько чисто и красиво, что Назару оставалось только утереться. Теперь "Grаnd lа bаnquе еurорееnnе" и "Оr lе раrаdis" стали принадлежать Гавру. Но самое плохое было в том, что это все сын Сарычева спланировал заранее, находясь в Англии. Оттуда он копал под Назара, а Назар и не подозревал об этом. Теперь он жалел, что не убил сына Сарычева, но сейчас было уже поздно. Они практически без боя отдали ему и клуб, и банк. Назару и его банде сейчас было не до этого.

Уже через месяц Назар понимал, что Гавр не остановится на достигнутом, видно в Россию он вернулся с одной целью: отомстить за родителей. Позже под Назара стали копать менты, получив от Гавра все данные о незаконном захвате им "Grаnd lа bаnquе еurорееnnе" и "Оr lе раrаdis" и убийстве Сарычева Владимира Леонидовича.

Теперь, собираясь на съемной квартире в Кунцево, они обсуждали эти события и планировали, как бы не попасться в руки служителей закона и сохранить нажитое добро. За это время Назар уже успел приобрести себе квартиру в центре Москвы и особняк на Рублевке, правда он не жил там. Ему было некогда, да и один оставаться он не хотел, поэтому так и ночевал у Ефима.

После очередного сходняка в Кунцево они возвращались к Ефиму в квартиру. Машину вел Ефим, а Назар устало смотрел в окно, понимая, что надвигается неизбежное.

— Ты что-то совсем плохо выглядишь, похудел вон как, — Ефим бросил на него тревожный взгляд.

— Не знаю, что с этим делать…

— А ты продай коня, легче станет.

Назар напрягся. Ефим — не тот человек, чтобы, не обдумав, бросать слова. Он лишнего не скажет, а если говорит, то знает, что может за слово ответить.

— Ты думаешь, что прибыль за коня решит наши проблемы? — Назар мягко прощупывал почву, пытаясь понять, что хотел сказать Ефим.

— Наши не решит… а тебе легче будет. Знаешь, как говорят: "С глаз долой — из сердца вон". А то, как на работу туда каждый месяц ездишь.

— Я деньги за коня привожу…

— Не будет коня — не нужно будет туда и ездить…

— Ефим… если ты что-то хочешь сказать, то говори, — Назар напрягся, сжав кулаки, но при этом сохраняя непроницаемое лицо.

— Нам лишние проблемы не нужны. За тебя сейчас пацаны умереть готовы, верят в тебя. Ты веру их не предай…

— Ты на что намекаешь? Уверен, что готов за слова ответить?

— Я ничего такого не сказал, за что надо ответить. Я лишь, как друг, предупредить хотел… Не горячись. Тебе решать и выбирать, — Ефим опять бросил на Назара быстрый взгляд.

— А я давно решил и выбрал.

— Раз решил, значит закрыли эту тему.

Больше они об этом не говорили. Ефим молча вел машину, Назар смотрел на дорогу через боковое окно. То, что Ефим — не дурак он знал, и что тот догадывается о его странном влечении к Леше, Назар тоже понимал. Хотя понимал и другое: не сможет Ефим ему предъяву кинуть. За такую предъяву ответ держать придется перед братвой, а доказательств нет. Значит Ефим действительно по-дружески предупредить хотел. Да он и сам понимал, что достаточно только намека на то, что Назар может парня хотеть, и все, конец ему. Братва за такое и его четвертует, и этого Лешку не пощадит.

Но он аккуратен. Не к чему придраться, конь у него там, и все это знают, Алешка на него работает — и это прикрытие для всех. Осторожней должен он быть, раз Ефим заметил это, может еще кто что заподозрит.

Назар опять задумался о том, как изжить из себя эту любовь, которой не должно было быть в его жизни.

Опять копаясь в себе и делая этим еще больнее, Назар искал понимание того, что с ним происходит. Неужели он так хочет физической близости с этим мальчиком? Да, хочет, да, до потемнения в глазах, до дрожи в руках, до помутнения разума. Да вот только желание обладать им и желание близости не являлось главным в том, что он чувствовал к парню. Он просто хотел быть с ним, зная, что Алеша его. Да, физическая близость была ему важна, но как слияние воедино с тем, кто стал для него так желанен и так дорог. Назар чувствовал к этому Леше намного больше, чем просто сексуальное влечение. Ему хотелось видеть того рядом с собой, ему были интересны Лешкины мысли, планы, желания и стремления, и Назар хотел идти с ним по жизни рядом, чтобы оберегать его и помогать реализовывать свои мечты, которые теперь и самому Назару стали близки и понятны. Назар вдруг понял, что полюбил он этого Алешу не потому, что тот — мальчик, нет. Он полюбил его просто потому, что есть такой Леша, и не важен его пол, а важна его суть, его душа. Ее Назар полюбил в парне, и его собственная душа наполнилась этой любовью, ища встречи с душой любимого. Любить всей душой… Да, вот только людям это не объяснить, и мир, который его окружает, не поймет этой любви, растопчет ее, разрушит, убьет, как чуждое, ненужное, неправильное.

А что тогда правильно? Создать семью с женщиной, к которой ты ничего не чувствуешь и растить детей в семье, где нет этой любви. Неужели это правильно?

Назар не знал ответов. Он запутался в себе и в том, что с ним происходит.

* * *

На эти майские праздники родители Ани уехали на два дня в дом отдыха. Они хотели и Аню взять с собой, но она, сославшись на завал в учебе, осталась дома. Конечно, причина была не в учебе, это был тот редкий момент, когда она могла пригласить к себе Алешу. Леша тоже ценил такие моменты. Они были нечасты за все время их знакомства, и когда он узнал, что в квартире они будут вдвоем, и у них есть два дня, взял отгул и, дав указания своему коноводу по лошадям, помчался к Ане.

Конечно, сначала они занимались любовью. Да, именно любовью. То, что было между ними, походило на наивные игры подростков во взрослых, так как ни Алеша, ни Аня особо много об этом процессе не знали. Так что, обладая минимальными знаниями и действуя по зову природы, они любили друг друга нежно и целомудренно, прячась под одеялом и не позволяя себе никаких лишних вещей, считая, что это не может быть между любящими друг друга людьми.

Алеше нравилось ласкать Аню и ощущать на себе ее несмелые ласки. Вот только, чувствуя ее руки на своем теле, он почему-то всегда вспоминал о других руках, и от этих воспоминаний его накрывало такой волной возбуждения, что он еле сдерживался, чтобы не кончить так быстро. Сначала он гнал от себя эти воспоминания, боролся с ними, а потом не стал. Ему нравилось то, что он чувствует в себе, вспоминая о "его" руках и губах.

После шквала оргазма, охватывающего его от таких воспоминаний, он раскаивался и корил себя за это, но не мог ничего с собой поделать и все воспоминания каждый раз повторялись.

Вот и сегодня, испытав взлет и падение в бездну и видя перед глазами "его" лицо, он, придя в себя, встал и проскользнул в душ. А чтобы загладить чувство вины, после душа пошел на кухню ставить кастрюлю с водой. Они решили опять сварить в ней банку сгущенки. Это стало их фирменным блюдом. Лешка не был большим сладкоежкой, но вареную сгущенку очень любил есть прямо из банки, смакую ее тягучий вкус и любуясь шоколадным цветом. Оказалась, его Аня такая же любительница этого лакомства. Так что в краткие моменты, когда была возможность, они варили банку сгущенки, зная основное правило: не забыть о ней, иначе сладкий взрыв в кухне гарантирован.