Liр Ка - Гавр – сладость мести

* * *

Гавр уже несколько дней назад вернулся из Майями, но нужно было заняться насущными делами в своем бизнесе, проверить, все ли шло правильно в его отсутствие. Сегодня он, наконец, решил позволить себе отдохнуть, а то слишком резвый темп он взял после отдыха. Как провести этот вечер, он еще не решил, но чувствовал, что ему нужен секс, чтобы расслабиться. Он уже хотел набрать номер эскорт услуг и пригласить парочку моделей для сегодняшнего вечера, но потом вспомнил об Ане. Действительно, зачем тратиться на проституток, когда есть та, кто сделает это бесплатно? Хотя, конечно, не так качественно, но хоть чему-то он ее смог научить за это время. Гавр позвонил Ане и сказал, чтобы приезжала к нему. Теперь он сидел и ждал, когда к нему наконец притащится эта дура, которая отсосет у него и, возможно, на этом и закончится сегодняшний вечер — акклиматизация после жаркого Майями в снежной Москве еще не прошла. Он чувствовал усталость и желание поспать. Гавр нервно взглянул на часы, раздражаясь тем, что Аня так долго едет.

Наконец, в дверь позвонили.

Гавр открыл дверь и, не успев среагировать, позволил ей броситься ему на шею. Он перетерпел эти нежности, отворачиваясь от ее поцелуев, но все-таки проявил галантность и помог ей снять пальто.

В комнату он прошел первым, а когда обернулся — увидел стоящую в проеме Аню. Он сначала не узнал ее, а потом не смог удержаться от смеха. Сейчас это была не Аня, а какой-то то щуплый заморыш-беспризорник с клочками коротких волос на голове. Именно так она выглядела с этой куцей прической, да еще по-модному начесав короткие волосы. Гавр аж перегнулся пополам от смеха. Аня стояла молча и только хлопала глазами. Гавр вовремя опомнился, увидев слезы в ее глазах и понимая, что она сейчас разревется и уйдет, и тогда бесплатного минета он не получит. Он выпрямился и, сделав приветливое лицо, подошел к ней.

— Я не ожидал такого сюрприза… Прости, я просто не был готов вот это увидеть, — Гавр брезгливо притронулся к налаченным волосенкам девушки.

— Ты ведь сам говорил, что тебе нравятся короткие стрижки, — Аня проглотила обиду, поняв, почему смеялся Гавр — он просто не ожидал от нее такого сюрприза, — я сделала это ради тебя. Тебе нравится?

— Конечно, милая… очень… ты такая… Тебе идет эта прическа, — Гавр прижал ее к себе, чтобы она не увидела его улыбки.

"Вот дура" — Гавр был в шоке от увиденного. Если раньше она еще и вызывала у него желание ее трахнуть, то теперь этот убогий образ девушки после тифа окончательно отбил у него охоту.

Гавр бросил взгляд на часы. Если сейчас он ее выставит, то девушки из эскорта приедут только через час… это не подходит, долго ждать. Нужно вернуться к первоначальному плану — пусть сделает минет и валит отсюда.

Гавр стал целовать Аню в щеки, шею, попутно расстегивая на ней кофточку.

— Милая, я так скучал… я так скучал по тебе.

Поцелуи немного возбудили его и он, чувствуя свое желание, стал надавливать на плечики Ани, намекая, чтобы она опустилась на колени.

— Милая, я надеюсь и ты скучала… тогда сделай мне приятно… давай же, детка, возьми его в ротик…

Аня чувствовала, как Гавр давит на ее плечи. Но она ведь хотела ему сказать, сказать такое важное и самое основное теперь в их жизни.

— Подожди, любимый, — Аня пыталась подняться с колен, куда уже опустил ее Гавр, — я должна тебе сказать… это очень важно…

— Скажешь… потом… ну же, открой ротик…

Аня видела перед своим лицом уже возбужденный член Гавра, а его рука давила ей на голову, не давая подняться. Но она должна сказать, ведь это так важно. Аня подняла глаза и произнесла:

— Я беременна. У нас будет ребенок.

Примечания:

* "Голубой вагон"

Автор текста (слов): Тимофеевский А.

Композитор (музыка): Шаинский В.

Месяц январь для Алеши превратился в ад. Он бы с радостью ухал из ЦСКА, забрав коней, но справок ветстанция не выдавала, да и аренда была проплачена за весь месяц. Вот и приходилось оставаться здесь. Каждый приезд к коням для него превращался в пытку. Он и не думал, что люди могут быть настолько злы. Ему буквально устроили травлю — теперь только ленивый не бросал ему в лицо обидные слова о его голубизне и отношению к секс-меньшинствам. И это были самые безобидные из оскорблений. Конюшенные девчонки так вообще не стеснялись в выражениях, а пьющий коллектив в амуничнике, куда ему приходилось ходить переодеваться и за снаряжением для коней, так только и делал, что перемывал его кости — причем в таких подробностях, что Леша дивился людской фантазии. Но он решил быть сильным и поэтому делал вид, что не слышит и не видит происходящее. Это еще больше озлобляло людей вокруг. Наверное, они хотели видеть ответную реакцию, тогда бы их усилия были бы не впустую, а так как ничего не получали в ответ, злились еще больше.

Леша стал замечать, что его коням недокладывают сена, а иногда и вообще не кладут. Он попытался поговорить об этом с конюхом. Женщина средних лет, обычно приветливая, теперь, выслушав вопрос о сене, зло посмотрела на него и ответила:

— Такие, как ты, моего племянника Ванечку в парке изнасиловали… а ему всего тринадцать было.

Она стерла с глаз слезы, и зло произнесла: — Извращенец, тебя кастрировать нужно, чтобы жизнь других не калечил.

Конюх развернулась и, громыхая тележкой с навозом, поехала по проходу конюшни.

После упоминания об изнасиловании в глазах у Алеши потемнело. Он прислонился к стене у денника и старался восстановить вдруг так сильно забившееся сердце. Он понимал эту женщину и понимал ее боль… он знал, что такое быть изнасилованным, и это, наверное, так страшно — когда тебе еще тринадцать, а с тобой делают вот это… Его воспоминания вернулись. Как бы он ни старался их убрать из своей памяти, они возвращались, и Алексей знал, что никогда не сможет забыть то, что с ним произошло.

Наконец, придя в себя, он сам сходил в сенник и принес лошадям сена. До конца месяца нужно было дотянуть; нельзя сдаваться, нельзя быть слабым.

В эти выходные здесь должны были проходить старты. Алеша решил выступить на них. Ведь он опять будет лишен возможности выступать на соревнованиях, когда переставит отсюда коней. С любой другой конюшни на соревнования нужно ехать, а это затраты на коневоз. А здесь всего лишь небольшая сумма за стартовые — и он может выступать. Алеша решил, что не станет обращать внимание на то, что происходит в его жизни. Нужно жить дальше, нужно стремиться к своей мечте.

Он подал заявку на участие в соревнованиях в мандатную комиссию, решив, что будет прыгать и на Вальхензее, и на Зацепе.

В день соревнований в комплексе было, как всегда, многолюдно. Приехало много спортсменов с других конюшен. Алексей думал, что это разрядит атмосферу сгустившегося против него отчуждения, но он ошибся. Все стало только хуже. Теперь и приехавшие спортсмены стали косо смотреть на него и тыкать пальцем в его направлении. Он понимал, что сплетни о нем расползаются с неимоверной скоростью.

Первым на этих соревнованиях он прыгал на Вальхензее. Маршрут стоял сто тридцать. Хотя на Валюше можно было пройти маршрут и выше, но конь давно не выступал, и поэтому Леша решил, что не станет требовать многого. Нужно не спеша подготавливать Вальхензея к большим высотам.

Маршрут он отпрыгал хорошо, хоть и занял второе место. Но он специально не гнал коня и поэтому, хоть и прошел все чисто, однако проиграл по времени. Это его не расстроило: главное, что Валюша в хорошей форме и готов к большим высотам.

Понятно, что при награждении после маршрута на него все бросали косые взгляды, да он и не ждал поздравлений. Быстро сняв медаль с шеи, чтобы не раздражала окружающих, он убрал ее в свой шкафчик вместе с полученным кубком и грамотой.

После перерыва он прыгал на Зацепе. На нем он прыгал маршрут сто сорок.

Когда он, уже размявшись в предманежнике, ждал своей очереди на выезд в манеж, к нему обратился знакомый спортсмен с этого комплекса.

— Алеш, я своему коню трензель новый купил и вот никак не пойму, подходит он ему по размеру или нет. Не посмотришь?

— Сейчас?

— Да, а то мне же прыгать. А если трензель ему мал, то ничего хорошего не выйдет…

— Но я на своем жеребце к твоему коню не смогу и близко подъехать.

— Мой коновод подержит твоего коня.

К нему подошла коновод спортсмена. Алеша, быстро спрыгнув с Зацепа, подошел к стоящему невдалеке парню с конем и стал смотреть железо во рту его лошади.

— По-моему, все нормально… Дорогой трензель. Наверное, удобно на таком ездить?

— Да. Дорогой, с Германии под заказ привезли. Очень удобно. Спасибо, что посмотрел.

— Да не за что.

Алеша уже и отвык, что здесь с ним могут вообще общаться по-нормальному. Но он был рад, что к нему обратился этот парень, и был рад помочь ему.

Лешка вернулся к своему коню и услышал, что уже объявили его выезд в манеж. Коновод помогла ему влезть на коня, подставив руки и подтолкнув его вверх. Он был благодарен ей, что не пришлось с помощью стремян лезть на такого высокого Зяму.

Прозвучал звук колокола, Лешка сжал бока коня и повел его на первый барьер. Первые три барьера они преодолели легко. Зацеп выкладывался по полной — казалось, конь чувствовал атмосферу и понимал, что это важно, что сейчас уже не тренировка. Откуда это лошадь могла понять, Алексей не знал, но он чувствовал настрой коня, его желание победить — так же, как и его желание отпрыгать чисто, без повалов. Еще два препятствия они прошли чисто, а потом нужно было повернуть коня и завести на систему, и вот в процессе поворота седло стало сползать набок. Он пытался удержаться, сохранить равновесие, но это было практически нереально. Скорость вхождения в поворот была большая, и он по инерции стал сползать на бок коня. А там, через несколько темпов, упал на песок манежа, провожая взглядом скачущего дальше Зяму с висящим на боку седлом.

От падения на совсем не мягкий песок он опять почувствовал резкую боль в пояснице. Его грыжа моментально напомнила о себе и, уже вставая, он не смог разогнуться полностью, да и левая нога плохо слушалась.

Зяма, сделав пару кругов по манежу и поняв, что всадника на нем нет, сам подбежал к Алешке и остановился рядом, позволив взять себя за повод. Если бы не спина, Алеша сел бы верхом и уехал бы с манежа на коне, как положено. Но сейчас залезть в седло он уже не смог бы даже с посторонней помощью, не то, что сам.

Под смешки с трибун и обидные комментарии, что только лохи подпруги недотягивают, он удалился с манежа, слыша, как диктор объявил:

— Всадник исключен из соревнования из-за падения с лошади.

Алешка пытался не показать, как ему больно идти, и поэтому старался держать спину ровно, ведя коня по проходу к его деннику. А еще больнее было слышать за своей спиной комментарии о его голубизне. О том, что он пидор и так ему и нужно, что есть Бог, который все видит и карает вот таких, как он…

Превозмогая боль и сдерживая слезы обиды, он расседлал Зацепа и отвел его в мойку, где замыл ему ноги и низ живота от песка и пота; потом даже смог натереть ему ноги специальной мазью для сухожилий и обмотать их бинтам. Делая все это, он прокручивал в уме то, что произошло. Ну не мог он недотянуть подпругу, не мог. Неужели это сделала коновод, пока он помогал с трензелем тому парню? Неужели она в этот момент ослабила подпругу? Алешка никогда не хотел плохо думать о людях. Сейчас он в сотый раз прокручивал в голове, как седлал коня, и пытался обвинить себя в невнимательности…

После долгих терзаний он пришел к выводу, что сам виноват. Нужно было, прежде чем лезть на коня, еще раз проверить подпругу. Ведь Петрович об этом сто раз говорил. Вот он и поплатился за то, что забыл наставления тренера. Значит, сам и виноват в произошедшем.

Переодеваясь в амуничнике, он уже и не слушал то, что ему говорили сидящие за столом, привыкнув от них абстрагироваться. Поэтому просто переоделся и порадовался, что у него в шкафчике были обезболивающие таблетки, которые следовало принимать при воспалении межпозвоночной грыжи. Уже в метро он почувствовал небольшое облегчение от действия таблеток, домой дошел достаточно быстро и даже не так сильно хромал.

Видно, этот день состоял из сплошных неудач. Поздно ночью на городской телефон позвонили, и сосед по коммуналке стал стучаться в дверь их комнаты и говорить, что там Крылова к телефону просят.

Алешка, который уже проваливался в сон, лежа на узкой и жесткой кровати, быстро встал, надел треники с майкой и вышел в коридор.

Из трубки раздался взволнованный женский голос.

— Это с ветлазарета из ЦСКА. Вы владелец Вальхензея? У коня колики. Приезжайте.