– У вас не дурная репутация, – недовольно возразил он, – просто вы сбились с пути. Вам нужен мужчина, Холланд. Как и большинству женщин, вам требуется чей-то здравый смысл, чтобы правильно оценивать ситуацию. А Рейвенхилл – человек крепкий. Да, я знаю о его жизни в Европе. Но рано или поздно каждому молодому человеку нужно перебеситься, и теперь все это уже в прошлом.

Неожиданно она улыбнулась:

– А почему мои отношения с мистером Бронсоном считаются скандальными, а о гораздо худшем поведении Рейвенхилла говорят просто, что «он перебесился»?

– Сейчас не время дискутировать о значении слов. – Уильям вздохнул. – Факт остается фактом: вам, Холли, нужен муж. Рейвенхилл – достойный кандидат. Кроме того его рекомендовал наш дорогой Джордж, и если Джордж доверял ему, то и я склонен ему верить.

Позже, размышляя об этом разговоре, Холли не могла не признать, что слова Уильяма вполне разумны. Быть женой Рейвенхилла куда приятнее, нежели вдовой со скандальной репутацией. Ее чувства к Уордону ясны. Он ей симпатичен, она ему доверяет, их объединяет родство душ, порожденное долгим и близким знакомством. Их дружеские отношения ежедневно укрепляются долгими прогулками и безмятежными совместными вечерами, шутливыми поддразниваниями за ужином, доверительными разговорами и понимающими улыбками поверх ободков сверкающих хрустальных бокалов с вином. Но Холли тщетно ждала какого-то внутреннего сигнала, который дал бы ей знать, что пришло время изгнать Закери Бронсона из своею сердца и головы и поступить согласно желанию Джорджа.

Она по-прежнему томилась по Закери. Томление это все росло и росло, и она мало ела и почти не спала. С самой смерти Джорджа она не чувствовала себя такой несчастной. Казалось, что глаза застилает тоскливая серая пелена, и, кроме чтения и игр с Розой, дни ее не имели ни цвета, ни вкуса, ни смысла. Прошла неделя, потом другая, и наконец минул целый месяц с тех пор, как она уехала от Бронсонов.

Как-то Холли, встав после очередной почти бессонной ночи, подошла к окну. Она откинула тяжелые бархатные занавеси и устремила взгляд вниз, на улицу, освещенную лиловато-синим рассветом. Угольный дым плыл над городом, смягчая угловатые очертания городских зданий. В доме уже слышалась утренняя суета: горничные открывали ставни, зажигали огонь в каминах и готовили подносы с завтраком. Еще один день, подумала она и почувствовала себя бесконечно усталой от необходимости умываться, одеваться, причесываться и рассеянно ковыряться в тарелке, не имея никакого желания есть. Ей захотелось снова залезть в постель и закрыться с головой одеялом.

– Я должна быть счастлива, – громко произнесла она, пытаясь отогнать всеобъемлющую пустоту. Упорядоченная жизнь, которую она раньше так любила, – вот она, совсем рядом… Но почему так не хочется к ней возвращаться?!

У нее промелькнуло воспоминание: они с Розой на примерке у сапожника, и Холли примеряет пару новых прелестных, сделанных на заказ туфелек. Хотя у сапожника была ее мерка, почему-то оказалось, что туфли страшно жмут.

– Тесны, – грустно заметила Холли, а Роза воскликнула с восторженной гордостью:

– Значит, ты растешь, мама!

Так вот, вернуться к жизни у Тейлоров и помышлять о браке с Уордоном было все равно что надеть эти тесные туфли. К лучшему или к худшему, но она выросла из этой жизни. Месяцы, проведенные с Бронсонами, сделали ее если и не лучше, то, во всяком случае, изменили. Что же теперь делать?

Повинуясь привычке, Холли подошла к ночному столику и взяла миниатюрный портрет Джорджа. Увидев его лицо, она обретет покой и силу и, может быть, поймет, что делать.

Но по мере того, как вглядывалась в строгое лицо мужа, она с ужасом вдруг осознала, что старое средство больше не помогает. Она больше не томится по его объятиям, его голосу, его улыбке. Как ни сложно в это поверить – она полюбила другого. И чувство ее к Закери Бронсону так же глубоко, как и любовь к мужу. Только с Закери она ощущает себя живой и цельной. Ей не хватало его вызывающих, провоцирующих разговоров, взгляда его темных глаз, выражающих то язвительность, то удовольствие, то негодование, то вожделение, от которого у нее слабели ноги. Ей не хватало его живого обаяния, потока планов и замыслов, бесконечной энергии, которая уносила и ее своим быстрым течением. Без него жизнь казалась медленной, мрачной и невыносимо скучной.

Холли поднесла руку к губам. Она его любит, и это ужасно. Несколько месяцев ее сердце противилось этой неумолимой тяге. Ведь она боялась, что сердце у нее разорвется от еще одной потери, и решила, что будет легче и безопаснее никогда больше не влюбляться. Это-то и являлось настоящим препятствием, стоявшим между ней и Закери… а вовсе не ее обещание Джорджу, не разница в происхождении и куча других причин, которыми она пыталась убедить не столько его, сколько себя.

Положив миниатюру на столик, Холли расплела косы и резкими движениями принялась расчесывать свои спутавшиеся за ночь волосы. Ее охватило страстное желание броситься к Закери. Одеться, велеть приготовить экипаж и отправиться к нему сию же минуту, чтобы объяснить…

Но будут ли они счастливы, соединив свои жизни? Их прошлое, их надежды, характеры так различны! Нашелся бы человек, который посоветовал бы им вступить в брак? Надежда, что любовь все уладит, смешна. И все же… Порой отсутствие долгих раздумий – самое разумное. А с деталями можно будет разобраться позднее. Важнее всего в данном случае – та истина, которая живет в ее сердце.

Она пойдет к нему, окончательно решила Холли. Но ведь она сожгла за собой все мосты. Он ведь ясно сказал, что ей не следует возвращаться. Он не встретит ее с распростертыми объятиями.

С величайшей осторожностью положив расческу на туалетный столик, Холли устремила взгляд в зеркало. Бледная, усталая, с синяками под глазами. Вряд ли она сейчас может сравниться с теми соблазнительными красотками, которыми, конечно же, окружен Закери. Но если остается хоть какой-то шанс, что она ему нужна, стоит пойти на риск быть отвергнутой.

Сердце бешено колотилось, колени подгибались. Она подошла к платяному шкафу, чтобы найти одно из подаренных им платьев, из тех, что она никогда не носила. Если он примет ее, поклялась Холли, она ни за что больше не будет носить серое. Найдя нефритово-зеленое платье из итальянского шелка с модными острыми манжетами, она встряхнула летящую юбку и старательно разложила платье на кровати. Но тут в дверь тихонько постучали, и она, щелкнув, отворилась.

– Миледи! – тихо окликнула ее Мод, входя. Похоже, она удивилась и вместе с тем обрадовалась, что Холли уже проснулась. – Ах, миледи, вот хорошо, что вы уже встали и одеваетесь! Пяти минут не прошло, как меня нашла экономка. Там кто-то пришел повидаться с вами и говорит, что не уйдет, пока вы не спуститесь.

Холли с любопытством свела брови.

– Кто это, Мод?

– Мисс Элизабет Бронсон, миледи. Она ехала сюда верхом от самого дома… Ведь это не меньше семи миль, а она даже грума не взяла с собой!

– Помогите мне быстрее одеться, Мод. Наверное, что-то случилось, раз Элизабет явилась сюда в такой час и без сопровождающих! – Холли торопливо села на стул и рывком натянула чулки.

Она так спешила, что ей показалось, будто прошла целая вечность, прежде чем она оделась и заколола волосы. Наконец она спустилась в гостиную Тейлоров, где горничная уже поставила перед гостьей маленький поднос с кофе. Остальные члены семьи еще не встали, что весьма обрадовало Холли. Лучше, чтобы Тейлоры не присутствовали при их встрече. Увидев Элизабет, шагающую взад-вперед по комнате, Холли страшно обрадовалась. Она ужасно соскучилась по своей ученице.

– Лиззи! – воскликнула она.

Элизабет, как всегда живая, красивая и стремительная, быстро подошла к ней:

– Миледи…

Она вдруг обняла Холли, и обе рассмеялись.

– Лиззи, вы прекрасно выглядите, – заметила Холли, отстранившись и рассматривая гостью. Сверкающие темные глаза, легкий румянец. Элизабет была одета по последней моде – в синюю амазонку с газовым шарфом на шее и маленькую бархатную шляпку с синими перьями. Она казалась такой же крепкой и здоровой, как всегда, но все равно было заметно, что она измучена и несчастна, а ее плохо скрытое отчаяние сразу бросалось в глаза.

– Нет, – начала Элизабет, которой, очевидно, хотелось выговориться. – Я чувствую себя нехорошо, несчастна, раздражена, готова убить своего брата и… – Она окинула взглядом Холли. – Ах, миледи, у вас такой усталый вид, и вы похудели по крайней мере на семь фунтов!

– Это потому, что ваш брат больше не заказывает для меня пирожных, – ответила Холли с вымученной легкостью. Она жестом предложила девушке сесть рядом с собой на диванчик. – Идите сюда и расскажите, что заставило вас ехать через весь город в одиночестве. Помните, я говорила вам, что молодая леди не должна появляться без сопровождения…

– Черт бы побрал эти приличия! – пылко воскликнула Элизабет, сверкнув глазами.

– Я скорее думала о вашей безопасности, – сухо заметила Холли. – Если бы лошадь споткнулась или ушибла ногу о камень, вам пришлось бы обратиться за помощью к незнакомому человеку, который…

– К черту безопасность, – прервала ее девушка. – Все летит кувырком, и я не знаю, что делать. Вы единственная, к кому я могу обратиться.

Сердце Холли забилось тревожно и неровно.

– Что-то с мистером Бронсоном? Или с вашей матушкой?

– Конечно, с Заком. – Элизабет нахмурилась. Ей явно хотелось вскочить и снова зашагать из угла в угол. – Кажется, в этом месяце я не видела его трезвым. С тех пор как вы уехали, он превратился в чудовище. Он никому слова доброго не скажет и при этом такой требовательный, что ему не угодишь. Каждую ночь он проводит с какими-то прощелыгами и дамами полусвета, а днем пьет и глумится над всяким, кто попадется ему под руку.

– Это совершенно не похоже на вашего брата, – спокойно заметила Холли.

– Это еще цветочки. Он не интересуется никем – ни мной, ни мамой. Я пыталась быть с ним терпеливой, но после недавнего происшествия я не…

– После какого недавнего происшествия? – прервала ее Холли, пытаясь уловить смысл в стремительном словесном потоке.

Неожиданная улыбка осветила лицо Элизабет.

– Ваш родственник, мистер Соумерс, сделал мне предложение.

– Вот как? – Холли обрадованно улыбнулась. – Значит, вы покорили его, да?

– Да! – воскликнула девушка, и голос ее переполняли радость и торжество. – Джейсон любит меня, а я его еще больше. Никогда не думала, что любовь – это так замечательно!

– Дорогая моя Лиззи, я так рада за вас. Уверена, что ваши родные тоже.

Судя по всему, это замечание вернуло Элизабет к малоприятной реальности.

– Кое-кто в нашей семье не рад этому, – мрачно сообщила она. – Зак запретил мне выходить замуж. Он говорит, что ни при каких обстоятельствах не согласится на наш союз.

– Что? – Холли с недоумением покачала головой. – Но почему же? Мой родственник – человек уважаемый, с прекрасными перспективами. Как объяснил ваш брат причину своего отказа?

– Зак сказал, что Джейсон недостаточно хорош для меня! Он говорит, я должна выйти замуж за человека с титулом и состоянием и что я могу заполучить кого-нибудь получше, чем простой архитектор из не очень знатной семьи. Я в жизни не ожидала такого отвратительного снобизма, да еще от кого! От собственного брата!

Холли в замешательстве смотрела на нее.

– И что же вы ответили, Элизабет?

Лицо девушки стало жестким и решительным.

– Я сказала Заку, что для меня не имеет значения, одобряет он этот брак или нет. Я намерена выйти за Джейсона Соумерса, и плевать на чертово приданое! Джейсон говорит, он в состоянии меня обеспечить и ему все равно, богатая я или нищая. Мне не нужны кареты, драгоценности или большой дом, чтобы быть счастливой. Но, миледи, разве так начинают счастливую супружескую жизнь? Матушка в расстройстве, брат и жених – враги… семья разделилась, и все из-за… – Она замолчала и закрыла лицо руками. Слезы готовы были вот-вот брызнуть из ее глаз.

– Из-за чего? – мягко поторопила ее Холли.

Элизабет посмотрела на нее сквозь пальцы, ее темные глаза блестели.

– Ну… – запинаясь, начала она, – наверное, мне нужно было бы сказать – из-за вас, хотя это и похоже на обвинение, а мне вовсе этого не хочется. Но, миледи, это же правда – Зак изменился, когда вы уехали. Наверное, я была слишком занята собой и не замечала, что происходит между вами, а теперь я понимаю… мой брат полюбил вас, да? Вы же не смогли ответить ему. Я знаю, должна быть серьезная причина, иначе вы не уехали бы от нас. Вы ведь такая умная и мудрая, и…

– Нет, Лиззи, – с трудом произнесла Холли. – Я не умная и не мудрая, а совсем наоборот.

– …и я знаю, вы привыкли совсем к другим людям, чем Зак. Конечно, я никогда не осмелилась бы допустить, что он может тоже заинтересовать вас. Но я пришла сюда, чтобы попросить у вас кое-что. – Элизабет наклонила голову и вытерла рукавом слезинки, сбегавшие по щекам. – Пожалуйста, пойдите к нему, – сказала она хрипло. – Поговорите с ним, образумьте его. Он никогда еще таким не был. И я думаю, что вы – единственный человек в мире, которого он станет слушать. Просто сделайте так, чтобы Зак снова стал разумным. Иначе он погибнет сам и оттолкнет от себя всех, кому он дорог.