Так я проводила несколько дней в неделю. Все это изматывало, но приносило какое-то смутное ощущение наполненности жизни, становилось чем-то вроде заменителя счастья. Так мне хотелось показать Саше, что не бьюсь в истерике, не тоскую о нем вечерами, что живу своей жизнью. Живу дальше. А в это время он жил своей.

Я только и слышала от Мити истории о том, как славно они отдыхают

то тут, то там. И меня это ужасно злило. Ведь мне же было плохо без Сашки.

А как он мог веселиться без меня? Замкнутый круг. Коварная болезнь, зависимость, проклятие, заговор. Мозги кипели, а облегчение от избавления от этих чувств все никак не приходило.

Я везде создавала иллюзию присутствия в моей жизни друзей. Даже

представляла, как Сашины знакомые и приятели делятся с ним впечатлениями о том, какая Ева позитивная и классная. Так на самом деле иногда и было. Когда очередной друг рассказывал Саше про общение со мной, укорял его за наше расставание, тот психовал, звонил мне и требовал, чтобы оставила его друзей в покое и завела, наконец, своих.

Зато в отношениях с ним самим за эти два месяца у нас наступил прогресс: я теперь чувствовала себя настоящей проституткой. Грязной, дешевой, согласной на все. Мне было стыдно, но мы действительно встречались раз в одну-две недели, чтобы переспать. Обычно все происходило так: мы случайно оказываемся где-то вместе, бросаемся в омут, не замечая никого вокруг, после этого три дня общаемся в соцсетях, потом неизменно ссоримся, бросая обидные слова, пару недель не видимся, снова оказываемся случайно вместе, и все по новой.

Как же мне было тяжело… Мы не могли порознь, тянулись друг к другу, но и вместе тоже быть не могли. Когда я исчезала, он сам меня находил. Когда не звонила, сам звонил. Все это непременно заканчивалось скандалами и руганью. Мы катастрофически не могли найти общий язык. Но по-прежнему, оказываясь наедине, предавались страсти, сопровождаемой нежными словами и признаниями.

Я продолжала лить слезы над общими фотографиями и надеялась все вернуть. А однажды в июле, когда была на вечеринке у Мити, он пришел

туда пьяный и случайно назвал меня Машей. Сразу понял, что оговорился,

и густо покраснел. Превратила все это в шутку, после которой меня еще две недели потом все называли этим именем, но не забыла, что тогда почувствовала. Какое унижение испытала, увидев выражения лиц наших друзей в тот момент. Им было очень жаль меня, ведь наверняка все знали, кем на самом деле была эта Маша.

Меня словно окатили ведром с помоями. Такое было ощущение. В ту ночь я не дала ему даже прикоснуться к себе, настолько сильным было для меня нанесенное оскорбление. Он лег спать в одной комнате, а мы с Митей – в другой: я – на кровати, а Митька – на кресле. Утром Саша вскочил и прибежал к нам в комнату с криками:

– Ты спала с Митей?! Спала с ним, да?!

Через пять минут он уже, как ни в чем не бывало, приставал ко мне, пытаясь повалить на диван. Холодно ответив и вырвавшись, убежала на кухню. А когда он ушел принимать душ, взяла его сотовый телефон и обнаружила там десятки звонков и сообщений от Маши. Зашла в ванную с каменным лицом, протянула ему телефон:

– Вот, значит, кто такая эта Маша…

– Ты хочешь сейчас выяснять отношения? – Спокойно спросил Абрамов, вытираясь полотенцем, – я с ней просто общаюсь как с другом.

– Да пошел ты! – Вышла и хлопнула дверью.

Схватила сумку, поцеловала расстроенного Митю, застывшего с

кружками кофе в руках, и выбежала из квартиры. Всю дорогу костерила себя,

на чем свет стоит. И ведь хорошо он баб разводит, сволочь! И ведь уси-пуси в каждой эсэмэсочке! Поэтому все и ведутся. В голове все смешалось: боль, тоска, сожаление. Оно росло на мне, как фурункул, и в любой момент грозило прорваться наружу.

Но спустя всего лишь неделю я уже снова была готова все ему простить. Так же бегала к нему на работу, общалась и так же исправно давала себя унижать. Словно шел на повторе показ одного и того же плохого кино, которое никак не могло закончиться. Если бы кто-то спросил меня: «Ну как так? Как можно позволить кому-то так издеваться над собой?», я бы ответила: «Не знаю. Полюбите, и тогда поймете».

А еще через неделю Саша, скептически разглядывая меня с ног до головы, заявил:

– Что-то ты пополнела, Ева.

– А что, – попробовала тогда съязвить я, – твоя Маша – не такая? О, ну, она, наверное, стройняшка?

– Да, она стройная, – ответил, спокойно улыбаясь.

Я убежала, плакала, кричала, но все же опять простила, когда он признался, что пошутил, и никакой Маши у него нет. А как я стелилась и пыталась с ним не ссориться перед его днем рождения… И все для того, чтобы он увидел, как оригинален мой подарок, чтобы понял, как много он сам для меня значит.

Что из этого получилось? Думаю, не удивлю вас. Пришла к нему на работу, подарила, попила вместе чая, пару раз дала себя потискать и ушла. Как девушка по вызову. В лучших традициях жанра. Он и не собирался меня никуда приглашать. А зачем? По официальной версии, никто ничего и не справлял. Понимала, что прохожу последнюю стадию унижения, но по-прежнему не могла себе отказать в любой возможности его увидеть. А этот идиот, как назло, по-прежнему при каждой встрече смотрел на меня восхищенно и трепетно, тем самым давая мне одну напрасную надежду за другой.

Тупик.

Никто не мешал мне найти другого мужчину – достойного, надежного, щедрого, – но как только я представляла, что Саша об этом узнает, сразу отказывалась от этой мысли. Ведь если бы он узнал, то подумал бы, что я быстро забыла о нем. Значит, никаких серьезных чувств у меня и не было. Подумал бы, что я, ветреная и легкомысленная, из-за него даже не страдаю. А ведь он должен знать, чертов придурок, как его до сих пор люблю.

А-а-а! Ужас. Мрак…

Подобными мыслями выносила себе мозг все лето. Ужасное лето, черное, гнилое, мерзкое. Врезавшееся в память горькой пощечиной с привкусом плевков и обид.

Я даже с Митей неделю назад поссорилась из-за Саши. Он просто

крикнул мне в трубку, что устал про него слушать, что ему надоели все эти

сопли, жалобы и рыдания. Сказал, что, если бы хотела, давно бы сама все

прекратила и не вела бы себя, словно тряпка. Попросил, чтобы отстала от него с этим бредом. И бросил трубку.

На работе с того дня я закрывалась в кабинете и даже носа не показывала на кухню. Чувствовала, что скоро взорвусь. Нельзя же было все время жить на пределе. Когда-нибудь должен был случиться сбой, который положил бы конец всему, но мой организм, как ни странно, продолжал стойко все это выносить.

Это была наша с Митей первая ссора, и я даже не знала, стоит ли мне приходить, чтобы помириться. С Антоном почти не виделась – не хотела. Зато за это время наладились отношения с Марком. Поняла, что у меня есть старые друзья, готовые поддержать в любой момент. Ведь когда-то мы неплохо ладили и проводили вместе много времени. Вот и этим летом несколько раз встречались, ездили отдыхать, могли просто поставить машину так, чтобы было видно весь город, и накачаться коньяком, рассказывая друг другу о проблемах.

Я поддерживала его, пыталась давать советы, направляла. Сидя в его машине и глядя на огни города, мы уже не были начальником и подчиненной, мы были добрыми приятелями, чьи корабли прибил к берегу сильный шторм. На его единственную попытку поцеловать меня просто улыбнулась и попросила не портить то, что мы имеем сейчас. Он тогда сжал мою руку и сказал, что бесконечно обожает, а я ответила, что благодарна за данную им мне путевку в жизнь.

Странно, но не было во мне ни малейшего желания спать с каким-то другим мужчиной, кроме любимого. А один раз ночью мы с Марком катались по городу, скупая шаурму и сладкую вату. Хохотали, как безумные. Он позволил мне сесть за руль, как когда-то прежде. И я, наконец, почувствовала, что у меня есть хоть один близкий человек, которому

нужна. В два ночи мы приехали забрать Женю из подпольного казино, где

тот просаживал деньги в игровые автоматы и рулетку, зашли и остались.

Единственное, что помню это, как до утра кидала монеты в отверстия

одноруких бандитов, нажимала кнопочки и весело визжала. Как мы с Женей

снимали выигрыш, тут же брали еще пива и продолжали. Помню, как Марк

потешался над нами, когда мы наперегонки бегали от одного автомата к другому. Он же и затеял перепалку, отбивая от меня навязчивых кавалеров. Мне тогда жутко понравилось, что за меня заступились. В ту ночь я выиграла

для них чертову кучу денег, которую и обнаружила наутро в своем кармане.

Видимо, именно Марик заботливо положил мне их туда. Выпив таблетку от головной боли, сходила, заплатила этими деньгами за квартиру и коммунальные услуги. Мысленно поблагодарила своих добродетелей и пообещала себе больше никогда не заниматься подобными вещами. Уж слишком быстро азартные игры затягивали.

Целых два дня потом перед глазами стояли эти забавные ягодки: вишенки, лимончики, малинки, призывно машущие с экрана своими ручками под идиотскую музыку «ту-ту – ту-ту – ту-ту – ту!» И только после этого ко мне пришло осознание того, что неумолимо качусь куда-то вниз, и мое времяпрепровождение не способствует поддержанию имиджа приличной молодой девушки. Все это никогда не было моим, не было тем, к чему так стремилась. Я создавала себе глупую иллюзию веселой беспечной жизни. Сама. Своими руками.

Думаю, пришло, наконец, время это прекратить.

– С днем рождения, – прошептала Мите, который посреди шумной

кухни ресторана над чем-то колдовал у плиты. Тот медленно повернулся ко мне и осмотрел с головы до ног.

Стояла перед ним, поставив руки на талию, в элегантном бежевом костюме, пиджак которого был расстегнут. А под пиджаком на мне была надета футболка молочного цвета, на которой в области груди был изображен смешной мультяшный повар с ножом, с которого стекает кровь. Лицо его было небритым, перекошенным, а изо рта торчали три последних зуба. На голове красовался забавный поварской колпак, а рядом на нарисованной кухне повсюду были разбросаны части человеческого тела.И всем видом повар показывал, что он очень доволен своей работой.

Ниже рисунка шла надпись, которая гласила: «Мой лучший шеф-повар. Love you, Митя!» Потратив около десяти секунд на изучение моей новой униформы, друг подошел и обнял меня. Все остальные захлопали в ладоши и начали выкрикивать поздравления в его адрес.

– Спасибо, – засмеялся он, – а я уж думал, что вы забыли. Вроде, и

отмечать-то не собирался.

– Как бы не так! – возмутился Коля, подойдя к нему с тортом на

подносе.

– У нас тут и шампанское для тебя имеется, – добавила Ая, доставая

бутылку.

– Ты больше не сердишься на меня? – осторожно шепнула я, присаживаясь на свое любимое место.

– С чего бы это? Нет. Конечно, нет. Давай, забудем об этом, – с хрипотцой в голосе ответил Митя, возвращаясь к работе, пока ребята разливали шампанское по бокалам.

– А я уже две недели машину не мою. Знаешь, почему? – Отряхнула

с костюма невидимые пылинки. – Ты написал мне кое-что на багажнике… Пальцем на пыли, помнишь?

– Помню, – от удивления он снова повернулся ко мне, – написал

«Ева», нарисовал сердечко и улыбающийся смайлик.

– Это ужасно сентиментально, но я каждый день смотрю на эту надпись и улыбаюсь.

– Тогда и не заморачивайся. – Митя пожал плечами. - Продолжай ездить до первого дождя.

– А когда я уходила от тебя неделю назад, – продолжила, пытаясь

скрыть неловкость, – какие-то мальчишки окликнули меня из окна в первом подъезде вашего дома. Подняла голову, а они зарядили мне яблоком по

башке. Представляешь? Моментально выросла шишка. Я ругалась, кричала, но достать их так и не смогла. Села в машину и заревела от жалости к себе, но тебе звонить и ябедничать не стала, ведь мы только что поссорились.

– Ха-ха, – рассмеялся он, положил нож, подошел и поцеловал меня в лоб, – до свадьбы заживет.

До свадьбы… У меня даже дыхание перехватило.

Все находившиеся на кухне начали чокаться бокалами и дружно поздравлять именинника.


Глава 24

– Значит, сидите и пьете вдвоем? – Спросила у Мити.

– Ну да. Такой простенький мальчишник, знаешь ли. – В трубке послышался посторонний шум. – У Вовки тоже сегодня день рождения. И он

тоже не захотел его справлять. Вот, сидим у меня дома и медленно тянем