Холден положил руку на талию Берты и прижал ее к своему большому и сильному телу. Он сделал первое движение, и Берта почувствовала, как ее захватывает бешеный ритм Венского вальса. Она отдалась на волю этого танца, на волю своего партнера. Голова ее шла кругом, она не понимала, где находится, с кем танцует. Ей хотелось только одного: всю жизнь вот так нестись в безумном ритме по кругу рядом с этим огромным мужчиной, прижимаясь к его теплому и сильному телу. Быть с ним рядом, быть для него.

Но вот музыка оборвалась, и они остановились.

— Браво, дорогая Берта! Я же говорил, что вы сегодня великолепны!

К ним подошел аплодирующий Лоуренс. Он предложил Берте руку, и она приняла ее. Но не смотрела на Лоуренса, взгляд ее был прикован к Холдену, который стоял среди толпы и не замечал никого вокруг. Были только они. Во всем мире. И ничто не могло разорвать эту тонкую нить, что возникла между ними в этом танце.

Но Лоуренс увлекал Берту все дальше от Холдена. И все больше становилось расстояние между ними, все больше людей разделяли их. И все сильнее Лоуренс тащил ее прочь от Холдена.

Наконец ей пришлось оторвать взгляд от него: Лоуренс что-то спросил у нее.

— Простите, что вы сказали? — переспросила его Берта.

— Как давно это у вас с Макгилтоном? — сквозь зубы, очень зло повторил свой вопрос Лоуренс.

— Что «это»? — не поняла Берта.

— Как давно вы крутите с ним роман за моей спиной?

— Какой роман?! О чем вы?! — удивленно возмутилась Берта.

— Только слепой бы не увидел, как вы на него смотрите! И как он смотрит на вас, — почти кричал на нее Лоуренс.

— Лоуренс! Неужели вы ревнуете? — спросила Берта. Расширившимися от удивления глазами она смотрела на него.

— Не совсем так! Вы — моя невеста. Я только что объявил об этом. А вы на глазах у всех… Это недостойно графини Мэллори!

— Но, Лоуренс, мы просто друзья с. Холденом! Мне нравится с ним общаться, но только когда вас нет рядом. И ничего больше!

— Но и не меньше, — парировал Лоуренс.

— Поймите же, что я… я люблю вас, — сказала Берта, нежно глядя на него. — Вы же не можете ревновать меня к каждому мужчине, на которого я посмотрю?

— Берта, я кое-что понимаю в людях, вы можете смотреть на кого хотите и так, как вам будет угодно. Но помните о том, что всего через месяц будете носить фамилию Мэллори. Вы не должны запачкать ее слухами. Каким бы отличным другом ни был человек.

— Подождите, вы сказали, что наша свадьба состоится через месяц? — удивленно спросила Берта.

— Да, пятнадцатого июля.

— Но как… Ведь еще не кончится траур по миссис Мэллори! Мы же не можем!

— А вы думаете, траур по тетушке может предполагать мероприятия, подобные тому, на котором вы присутствуете сейчас? — довольно язвительно поинтересовался Лоуренс, обводя зал и гостей широким жестом.

— Тогда как же…

— Очень просто, моя дорогая Берта. Нам нужно, чтобы о Мэллори вновь вспомнили. Думаю, тетушка бы одобрила эту идею. Она всегда мечтала о том, чтобы род возродился к былому величию. Ее муж помог исправить материальное состояние. Мы исправим общественное положение, которое умудрился так испортить мой дорогой папочка! Всего несколько лет — и Мэллори возродятся в былом величии!

— Это все прекрасно, Лоуренс, но… разве это не нарушение правил приличия? И потом, думаю, миссис Мэллори заслуживает того, чтобы мы почтили ее память!

— Если бы эти люди увидели что-то крамольное, они бы сюда не пришли. А сейчас давайте вернемся к гостям. И прошу вас, Берта, больше не танцуйте с мистером Макгилтоном. Если бы я не знал, что он лучший из тех, кто сможет защищать вас, я бы сейчас же попросил его убраться из моего дома. Ну же, улыбнитесь, моя дорогая. Ведь сегодня счастливый день в нашей жизни. Теперь мы помолвлены. Счастливее может быть только день нашей свадьбы.

Берта натянула на лицо улыбку, но больше не чувствовала той радости, которая охватила ее, когда она танцевала с Холденом. Оставшуюся часть вечера она запомнила очень плохо. Все ее мысли занимал вопрос, правильно ли они делают, решив пожениться так рано. Ведь после смерти миссис Мэллори пройдет всего лишь два месяца…

Но вот гости разъехались, а вместе с ними уехал и Лоуренс. Берта вновь осталась в замке вместе с Ханной и Холденом. Экономка была слишком занята делами дома, чтобы уделять много времени Берте, и она общалась практически только с Холденом. Вновь они сидели вечерами в библиотеке, а днем гуляли по окрестностям. Иногда они даже добирались во время своих прогулок до Холихеда, где обедали, а потом шли обратно.

Однажды, когда Берта и Холден исследовали во время отлива гроты возле пляжа, она решилась спросить у Холдена о том, что с самого первого дня приема волновало ее.

— Холден, скажите, если мы с Лоуренсом поженимся пятнадцатого июля…

— Через год? — перебил ее удивленный Холден, даже не дав закончить вопрос.

— Нет, в этом году.

— Но… миссис Мэллори умерла только в мае! — ошарашенно сказал он. Из его руки выпал плоский камешек, который он собирался только что запустить лягушкой по волнам.

— Вы считаете, что это будет плохо? — спросила Берта.

— Это очень плохо, мисс Джойнс. Одно дело — прием, а совсем другое — свадьба во время траура. Да и примета дурная.

Холден поднял камешек и с силой запустил его по волнам. Берта, судорожно сцепив пальцы, смотрела, как камешек прыгает по воде. Она решила привести очень важный, на ее взгляд, аргумент.

— Но Лоуренс на сто процентов уверен, что ничего страшного в этом не будет.

— Если бы он хоть чуть-чуть заботился об имени Мэллори, он ни за что не принял бы подобного решения, — отрезал Холден и раздраженно бросил в воду следующий камешек. Он тут же утонул с глухим звуком.

— Но… это уже решено, — тихо сказала Берта.

Несколько минут Холден молчал. Наконец он не выдержал и спросил Берту:

— Как вы думаете, почему мистер Мэллори так торопится со свадьбой?

— Он говорит, что так будет лучше. Ведь я живу в замке, мало ли какие разговоры могут пойти. Он хочет, чтобы все были уверены, что его наследник зачат в… — Берта запнулась, она случайно посмотрела на лицо Холдена и увидела бурю чувств, которая бушевала в его душе.

— Значит, он ночует в вашей комнате? — с угрозой в голосе спросил Холден.

— Даже если и так, какое вам дело! — вскинув голову, парировала Берта.

Он схватил ее за плечи и легонько встряхнул.

— Мисс Джойнс, сейчас же ответьте мне, вы с ним близки?

— Мистер Макгилтон, — суровым голосом сказала Берта, стараясь осадить Холдена, — мистер Мэллори, в отличие от вас, — джентльмен. Он только несколько раз поцеловал меня, хотя как жених мог бы в наше время вполне рассчитывать на большее, тем более что наш брак заключается по любви. Не лезьте не в свое дело. И, в конце концов, отпустите меня немедленно!

Холден ослабил свою хватку. Теперь его руки не сжимали ее тонкие плечи, скорее это напоминало объятия.

— Если бы вы знали, какой камень сняли с моей души, мисс Джойнс! — облегченно вздохнув, сказал он.

— Холден, обещайте мне, что вы прекратите подобные разговоры. Иначе нашей дружбе придет конец.

Берта стояла перед ним, уперев руки в бока. Она казалась ему такой беззащитной. Ему так хотелось обнять ее, приласкать, поцеловать. Но он не решился. Холден не знал, как Берта отреагирует на его поцелуй. Кажется, она уверена, что любит Лоуренса. Вот только, если бы она действительно любила его, стала бы тогда смотреть на него, Холдена, такими глазами? В тот вечер, во время вальса, ему показалось, что она любит его, а вовсе не Лоуренса.

Но сейчас он запутался. Она так убедительно говорила о своей любви к жениху…

Берта отвернулась и пошла вдоль по берегу, рассматривая камешки и раковины, выброшенные на песок.

И все же мне не нравится эту история со свадьбой, подумал Холден. Не верю я, что Лоуренс будет ждать, когда же священник соединит их узами брака, чтобы залезть к ней в постель. Он совсем не из тех мужчин. Что же происходит?

Но его размышления прервал сдавленный стон Берты. Холден бросился к ней и увидел, что она сидит на скользких камнях и морщится от боли.

— Ну вот, — пожаловалась Берта, — кажется, я подвернула ногу.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась выстраданной.

— Дайте-ка я посмотрю.

Холден бросился к ней и опустился на колени. Он внимательно осмотрел лодыжку. Она действительно была подвернутой и уже начала распухать и наливаться синевой.

— Мисс Джойнс, нам надо срочно ехать в больницу, — заявил Холден. — Сейчас я вас возьму на руки. Никак не старайтесь помочь мне, вы только сделаете хуже, доверьтесь мне, мисс Джойнс.

Берта кивнула. В ее глазах стояли слезы, но она мужественно переносила боль.

Холден подошел к ней и просунул одну руку под ее колени, а второй обнял за плечи.

— Обхватите руками мою шею.

Он поднял ее как пушинку.

— Вы, вообще, едите, мисс Джойнс? — поинтересовался Холден, стараясь хотя бы шуткой отвлечь ее от боли.

— Иногда, — пошутила в ответ Берта.

Он нес ее на руках, и ему так хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше. Ему было очень приятно чувствовать тепло ее тела. Слышать ее дыхание. Вдыхать волшебный аромат ее золотистой кожи.

Господи, Берта, что ты со мной делаешь! Кажется, в скором времени я потеряю не только работу, но и голову! — думал Холден, нежно прикасаясь губами к ее волосам.

6

Дни медленно текли в замке Мэллори. Берте уже казалось, что она привыкла и даже полюбила этот огромный и неприветливый дом. Ей нравилось проводить вечера в библиотеке, особенно когда рядом был Холден. Рядом с ним она чувствовала себя совершенно раскованно. Они могли рассказывать друг другу смешные истории своей жизни. Могли спорить о том, есть ли Судьба и может ли человек ее изменить. Могли просто молчать, и в этой тишине не было ничего противоестественного, натянутого.

Они так привыкли друг к другу, что, когда Холдену пришлось уехать на один день в Лондон, куда его по какому-то срочному делу вызвал Лоуренс, Берта не находила себе места. Она ходила по темным пыльным коридорам левого крыла. Открывала двери, которые были тщательно заперты перед приездом гостей. Рассматривала старые картины, пытаясь угадать, что за люди на них изображены. И все время думала о том, что эти путешествия были бы гораздо интереснее, если бы рядом был Холден. Уж он-то сумел бы объяснить ей, почему знатные дамы заводили в качестве домашних любимцев горностаев. Чем им не подходили собаки или кошки?

В те редкие минуты, когда Берта оставалась без попечения Холдена, на нее иногда накатывал страх. Она не могла объяснить его причину. Тем более что бояться-то было нечего. Хоть замок Мэллори и был стар, привидения его так и не облюбовали. Даже несмотря на страшную драму первых дней его существования.

К тому же Берта считала себя слишком рациональной, чтобы верить в какие-то потусторонние силы. Ну уж нет! Ее, видевшую смерть не один раз и прекрасно знавшую, что с того света не возвращаются, не испугают всякие глупые россказни.

И все же без Холдена она старалась не ходить в необжитое левое крыло. А после того, как Ханна рассказала ей, что первый Лоуренс Мэллори, основатель фамилии, расположил свои апартаменты в этом крыле, Берта и вовсе перестала наведываться туда.

Она пыталась доказать самой себе, что ей нечего бояться. И уж точно нечего бояться давно покойного Лоуренса Мэллори, от могилы которого не осталось даже холмика. Какой вред он может ей причинить?!

Больше всего ее угнетало то, что она чувствовала себя чужой в этом замке, никому не нужной. Ханна и без ее помощи прекрасно знала, что нужно делать, чтобы поддерживать дом в идеальном состоянии. На кухне Берту уж точно никто не ждал, как и в саду. Везде, где люди были заняты каким-то делом, она бы оказалась лишней. Но как хозяйке конечно же никто бы и слова ей не сказал, вот только сама Берта чувствовала, что своим присутствием будет только отвлекать людей от их дел.

А после того как она повредила ногу в гроте, единственное развлечение — долгие пешие прогулки — было отменено. Теперь она могла выйти с помощью кого-то из слуг только во внутренний двор замка.

Руки садовников еще не дошли до этого уютного уголка, и Берта считала себя хотя бы здесь полноправной владелицей. Никто не мешал ей, не отвлекал от размышлений. И никто за разросшимися, как выразилась Ханна, до неприличия кустами роз не мог ее видеть.

На давно не крашенной деревянной скамеечке Берта проводила почти весь день. Она открыла, что в замке просто огромная библиотека, которая не исчерпывалась только теми книгами, которые стоят на полках в семейном крыле.