— О Господи, мистер Тич, вы меня просто пугаете! — Марелда в притворном испуге захлопала ресницами. — О чем это вы, скажите на милость?

— Да все об этих полоумных, что сбежали из психушки!

Марелда удивилась уже совершенно искренне.

— Вы хотите сказать, что из лечебницы кто-то сбежал?

— Разве вы ничего не знаете?! — При мысли о том, что именно ему выпала честь рассказать ей об этом, Хорэс просто раздулся от гордости.

— Там начался пожар, и психушка сгорела дотла. Несколько человек воспользовались этим и дали деру. Сейчас, в эту самую минуту, они быть может, бродят где-то поблизости. Кто может сказать, какой кошмар ждет нас?!

— А когда это случилось?

— Да в тот самый вечер, когда мы с вами были в Белль Шене, праздновали возвращение Эштона Уингейта.

Откинувшись назад, Марелда задумчиво уставилась на него, стараясь не выдать, как при этих словах мысли вихрем закружились у нее в голове. Эштон обронил в тот вечер фразу о том, что Лирин, должно быть, выскочила в одной рубашке из дома, где случился пожар. И вот, как нарочно, оказывается, что как раз в этот день сгорела лечебница для душевнобольных. Случайность ли это или нечто большее? Марелда едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Может это и есть тот самый, безопасный способ мести, который так ей нужен?

Сделав над собой усилие, Марелда с выражением самой искренней тревоги бросила взгляд на коротенького, пузатого человечка.

— Послушайте, а вам не приходило в голову, что та девица, которую Эштон привез домой — одна из тех, сбежавших?

От удивления глаза у Хорэса полезли на лоб. Эта мысль даже не приходила ему в голову.

— Эээ, … может быть, вы и правы …

— Эштон утверждает, что она, дескать, его погибшая жена, которая чудом осталась в живых. Но кто поверит в подобную ерунду? — Марелда почти физически ощущала, как коротенький, толстый человечек буквально упивается ее словами. — Как это может случиться, если всем известно, что Лирин Уингейт погибла еще три года назад?

— Но … для чего ему это? Зачем Эштону говорить, что это его жена?

Марелда озадаченно нахмурилась, потом пожала плечами.

— Конечно, противно говорить такое, но вы ведь и сами знаете, что Эштон не может устоять, если перед ним смазливая девица. Зная, что он из себя представляет, нетрудно поверить в то, что он вполне способен воспользоваться и ее побегом из лечебницы, и тем, что бедняжка потеряла память. Подумайте сами, как это удобно для него! Прекрасная возможность — и он ее не упустил!

Хорэс задумчиво потер подбородок. Не исключено, что в словах Марелды кроется разгадка этой тайны. Но, с другой стороны, надо быть полным идиотом, чтобы связаться с Эштоном да еще обвинить его во лжи.

— Возможно, вы правы. В таком случае, она нашла отличное убежище.

Марелда чуть не завыла от бешенства — она не понимала, как этот тупица не спешит использовать подобную возможность, когда она сама идет в руки?!

— Что вы хотите сказать?

— Никто не пойдет против Эштона, — коротко ответил Хорэс.

— Но ведь девчонка, вполне возможно, сбежала из сумасшедшего дома! — Вне себя от ярости при виде подобной трусости она бросила в лицо Хорэсу его же слова, — Мы все в опасности!

— Боюсь, что нам придется подождать пока она не выкинет нечто такое, что позволит нам без всяких осложнений забрать ее из Белль Шена.

— Что именно вы имеете в виду? — спросила Марелда, изо всех сил стараясь сдержать кипевшее в ней раздражение. — Например, убьет кого-нибудь?

— Или просто причинит кому-то вред, — По-видимому, требуется нечто сверхъестественное, чтобы побудить Хорэса и ему подобных восстать против всесильного Эштона Уингейта.

— Ну знаете! — взвизгнула Марелда. — Не знаю, как вы, а я теперь глаз не сомкну! — Она совсем позабыла, что всем в округе известно, как после двух бокалов пунша она засыпает как убитая. Даже если бы Миссисипи вдруг вышла из берегов и залила ее дом, она вряд ли дала себе труд открыть глаза. — Да ведь эта ужасная женщина вполне может зарезать меня в собственной постели, и никто даже не подумает прийти на помощь!

— Я был бы счастлив защитить вас даже ценой собственной жизни, — галантно произнес Хорэс. — В самом деле, если вам будет спокойнее, я готов приходить хоть каждый день…или вечер…лишь бы вы чувствовали себя в безопасности.

— В самом деле, Хорэс?! — Одарив его нежной улыбкой, Марелда ласково накрыла своими пальчиками его руку, — Вы настоящий друг!


Теперь, получив такое поощрение, Мамфорд Хорэс Тич дал волю своему влечению к Марелде. Едва дождавшись, пока минет неделя, в течение которой, по его предположению, она принимала у себя престарелого родственника, он под каким-то предлогом появился на пороге ее дома. Служанка впустила его, правда, оглядев с головы до ног с некоторым неудовольствием, и только после этого, скрепя сердце, проводила в гостиную, где и оставила ждать, пробурчав под нос, что предупредит свою хозяйку. Хотя, если судить по огромным каминным часам, до полудня оставалось еще не менее двух часов, Хорэс, по всей вероятности, так горел как можно скорее приступить к взятым на себя обязательствам защитника прелестной женщины, что даже не подумал о том, что в это время она, скорее всего, еще в постели. Чтобы помочь скоротать время ему подали кофе на серебряном подносе и по мере того, как часы продолжали мирно тикать, отсчитывая секунды, он все более нетерпеливо барабанил пальцами по фарфоровой чашечке. К тому времени, когда Хорэс допивал уже вторую чашку ароматного черного кофе, он уже почти потерял терпение. Наконец, в гостиную вплыла Марелда. Однако же он немедленно был вознагражден за долгое ожидание — наброшенный как бы наспех пеньюар едва держался на ее плечах, а видневшаяся из-под него тончайшая рубашка оставляла грудь достаточно открытой, чтобы горячий кофе ударил Хорэсу в голову.

— Мои нижайшие извинения, прелестная леди! — пробормотал Хорэс, вскакивая на ноги, при этом он едва не опрокинул чашку с дымящейся жидкостью. — Мне и в голову не пришло бы тревожить ваш сон.

Марелда проплыла через комнату и налила себе чашечку кофе, добавив несколько ложек сахара и изрядную порцию сливок, и лишь тогда соизволила заметить, что ее гость побагровел, как свекла. Глаза его, которые он был явно не в силах оторвать от ее более чем щедрого декольте, чуть не вылезали из орбит. Поскольку по всему было видно, что он не окажет длительного сопротивления, она позволила себе повернуться к нему спиной и отпила глоток кофе.

— Не беспокойтесь из-за этого, дорогой мистер Тич. Просто…скажем так, я никого не ждала в такое время, — Она лениво повернула голову к часам на каминной полке, дав ему возможность как следует разглядеть ее левый профиль — Марелда считала, что он производит неизгладимое впечатление. — Если бы мне только пришло в голову, что вы и в самом деле решили взять на себя заботу обо мне, то я бы постаралась лучше приготовиться к нашей встрече. — Само собой, это было неправдой, но не в привычках Марелды было обращать внимание на подобные пустяки. Тем более, что она не могла не заметить, как при одном взгляде на нее у забавного толстячка перехватывает дыхание.

— Прошу вас, — Она грациозно повела рукой, указывая на диван, с которого он поспешил вскочить при виде ее. — Присаживайтесь и будьте, как дома. — Марелда устроилась как раз напротив него и небрежно оправила пеньюар, постаравшись при этом, чтобы на один краткий миг перед глазами ослепленного Хорэса мелькнула точеная ножка.

У бедняги и так уже голова шла кругом при виде полной, восхитительно пышной груди, томных глаз и алых пухлых губ, но это последнее видение сразило его наповал. Хорэса словно ударили в солнечное сплетение. Он вытянул шею и мучительно завертел головой, пытаясь справиться с удушьем. Ему показалось, что галстук вдруг стал ему ужасно тесным.

— Я…как бы это сказать…я хочу сказать, если мы с вами теперь друзья…эээ…то, может быть, сможем обойтись без слова «мистер»? А то это звучит…как-то ужасно сухо… Может быть…. — Бедняга обильно потел, пытаясь облечь в слова столь дерзкое предложение, и почувствовал невероятное облегчение, когда убедился, что леди все поняла.

— Ну конечно, — Она опять отпила из чашки и бросила на него исподлобья лукавый взгляд, — Вы можете называть меня Марелдой, а я … — Она наклонилась к нему и одарила самой соблазнительной улыбкой, которую только можно себе вообразить, — я буду называть вас…Мамфорд!

Бедняге потребовалось собрать всю свою волю, чтобы оторвать взгляд от распахнувшегося пеньюара чаровницы и посмотреть ей в глаза. И при мысли о том, что придется огорчить такое прелестное создание, ему сделалось не по себе, — Я…эээ… — Пот градом катился с него, он рванул воротничок, явно нуждаясь в глотке свежего воздуха. — Мое…как бы это сказать…мое второе имя Хорэс и мне было бы…

— Но, дорогой мой, — ласково перебила его Марелда, — мне нравится имя Мамфорд или даже…

Хорэс даже съежился в ожидании того, что сейчас услышит.

— Мамми!

— Я…как бы это сказать…Хорэс мне всегда нравилось гораздо больше, — проблеял он. При мысли о том, что дерзает противоречить своей богине, Хорэс совсем сник и уж лепетал едва слышно: — Мать и Сисси всегда звали меня Мамми, а другие ребята… — Память о всех оскорблениях, которые в детстве выпали на его долю из-за этого несуразного имени, была так велика, что больно было даже думать об этом. Вертя в руках чашку и мучительно раздумывая, как бы половчее сменить тему, он сидел, прямой, словно палка, не в силах отвести застывшего взгляда от пряжек на ботинках.

— Ну конечно, мой дорой, — промурлыкала Марелда. Отставив в сторону чашку, она встала на ноги. — Как скажете.

Хорэс стремительно вскочил на ноги, стоило ей только приблизиться. От сильного аромата лавандовой воды у него все поплыло перед глазами.

— Теперь вы и сами могли убедиться, что здесь все в порядке и мне никто не угрожает, — равнодушно заметила она, при этом словно бы невзначай рука ее скользнула вниз и поправила полы бархатного пеньюара. От Марелды, впрочем, не ускользнуло, что Хорэс пожирает глазами каждую линию ее тела. — Ну, а теперь время к полудню и, значит, пора одеваться. Скоро завтрак. — при этом она подумала, что многое отдала бы, чтобы узнать, что происходит сейчас на кухне. Обычно Марелда не завтракала, разве что когда гостила в доме Уингейтов. При воспоминании о том, во сколько приходилось вставать, чтобы не пропустить завтрак, она содрогнулась. — Или у вас ко мне еще какое-то дело? Может быть, вам удалось выяснить что-нибудь об этой ужасной женщине, что живет у Уингейтов? — Подхватив его под руку, Марелда незаметно повлекла его к двери, как бы случайно прижавшись на мгновение пышной грудью. — Готова держать пари на что угодно, что она сбежала из психушки! Как же иначе объяснить, что она объявилась в лесу в тот самый вечер, когда случился пожар, да еще в одной ночной рубашке? Как странно, что никому не приходит в голову объяснить это Эштону! В конце концов, оставляя ее у себя дома, он смертельно рискует! Представьте только на минуту, что это именно она подожгла сумасшедший дом, а теперь рассчитывает проделать нечто подобное и с Белль Шен?!


Хорэс Тич и сам не заметил, как оказался на улице. Он готов был поклясться, что попал сюда какой-то волшебной силой. Позднее он смутно припомнил соблазнительно изогнутые в улыбке губы, мелькнувшие перед ним за мгновение до того, как захлопнулась дверь, но воспоминание о восхитительной пышной плоти, так упруго прильнувшей на мгновение к его руке, затмило все остальное. Тич чуть не лопнул от гордости, сердце его колотилось как бешеное. Прохладный воздух немного охладил его воспаленное воображение и тут он заметил, что все еще держит в руке шляпу. Какое-то время он слепо таращился на нее и, наконец, пришел к выводу, что шляпа его собственная. Нахлобучив ее на голову, он направился к центру города. За спиной его внезапно раздался пронзительный скрип колес, что напомнило ему, что он приехал в экипаже. Забравшись внутрь, он принялся ломать голову, как бы сблизиться с Уингейтом настолько, чтобы незаметно порасспросить его о таинственной девушке и сделать это так, чтобы не вывести из себя человека, чья опасная репутация была хорошо известна.

Мысли водоворотом крутились у него в голове. Хорэс придумывал один за другим планы, которые ему самому казались истинными шедеврами дипломатии, стоило только воображению нарисовать ему устрашающую картину той безумной расправы, которую вполне способен учинить Эштон Уингейт над его драгоценной персоной. Он все еще продолжал ломать над этим голову, когда его экипаж поравнялся с небольшой группой людей, что-то оживленно обсуждавших на углу Мэйн-стрит. Одно-единственное слово мгновенно приковало его внимание.


— Психушка!

Хорэс подскочил на месте, как ужаленный, и забарабанил в потолок, давая знак кучеру остановиться. Сгорая от любопытства, он пробрался через густую толпу и навострил уши, ловя каждое слово. Какой-то человек, державший под уздцы взмыленную лошадь, едва не падал от усталости, выкладывая последние новости.