— Украдены? — Ленора испуганно протянула руку к шкафчику, где хранила драгоценности и умоляюще взглянула на Меган. — Быстро отыщи их. Надо немедленно отослать их шерифу, пусть проверит, не ошиблась ли Марелда.

Меган стремглав кинулась к шкафчику, трясущимися руками повернула ключ, распахнула дверцу и замерла, словно пригвожденная к месту. Повернувшись, он едва слышно пролепетала.

— Их здесь нет, мадам. Они исчезли!

Не веря своим ушам, Ленора сдвинула брови и покачала головой.

— Но я ведь только вечером сама положила их туда …

— Да, мадам, я тоже это видела, — подтвердила служанка, растерянно хлопая глазами.

— Может быть, кто-нибудь входил в мою комнату, пока меня не было? Ты никого не видела? — спросила Ленора.

— Рано утром сюда зашел мистер Синклер. Увидел, что вас нет, и страшно разозлился. Почти сразу же он ушел.

— И уже не возвращался?

— Ну, я не совсем уверена, мадам. Когда он пришел домой, он послал меня… — Она бросила быстрый, неуверенный взгляд на Сомертона, как будто не желая говорить при нем, а потом осторожно продолжала: — Вам была нужна одежда, по крайней мере, он так сказал, а когда я отнесла ее вам и вернулась, его уже не было.

— А его охранники? — вспомнила Ленора. — Где были они?

— Когда я на рассвете спустилась вниз, они спали в гостиной, мэм. А мистер Синклер, когда уходил, взял их с собой. Кроме мальчика-истопника, кухарки и меня, да еще вашего батюшки, только мистер Эванс, кто же еще? Я бы сказала, каждый мог беспрепятственно зайти к вам в комнату, мадам.

— Бог его знает, кто их стащил! Малькольм убрался, но мистер Эванс, думаю, вечером вернется …

— Не станешь же ты обвинять в краже моего друга?! — возмутился Роберт. — Если хочешь знать, что я думаю, тут приложил руку кто-то еще…у кого было полно времени, пока мы все были в городе. — Он подмигнул в сторону Эштона, но, обернувшись, сразу съежился под его тяжелым, неприязненным взглядом. — А потом не надо забывать про Хорэса — он вполне мог послать парочку своих приятелей обокрасть дом, пока остальные пытались прикончить Уингейта. В конце концов, ты ведь надевала драгоценности прошлым вечером, и он прекрасно знал, что они у тебя. Как бы то ни было, они исчезли и, похоже, навсегда!

Ленора с трудом приподнялась на постели, опираясь на руку Эштона, и уселась на краю, позволив Эштону одернуть край завернувшейся юбки. Она вцепилась в него, дожидаясь, пока комната перестанет вращаться у нее перед глазами, и сделала вид, что не заметила, как отец состроил недовольную гримасу. Но вот тошнота отступила, и она с храброй улыбкой повернулась к Эштону.

— Тебе уже лучше? — с сомнением в голосе спросил он.

Она неуверенно кивнула, довольная тем, что ее слова по большей части были правдой.

— Намного…только…знаешь, я страшно хочу есть.

Меган рассмеялась и направилась к двери.

— Я скажу кухарке, что вы чувствуете себя лучше, мадам. Спускайтесь вниз, как только сможете.

Она вышла, и Роберт нерешительно последовал за ней.

— Я…гм…думаю, мне тоже пора. — Он бросил вопросительный взгляд на Эштона, по его лицу было заметно, что ему очень не хочется оставлять их вдвоем. — Идете, мистер Уингейт?

— Через минуту, — отозвался Эштон, намеренно давая понять, что хочет остаться с Ленорой наедине. Он поднялся, чтобы закрыть за стариком дверь.

Губы Роберта искривились в презрительной ухмылке.

— Неужели вы еще не достаточно причинили горя нашей семье, когда превратили мою дочь в падшую женщину?

Эштон вздернул голову, как от удара, и тяжелым взглядом уставился на Роберта.

— Думаю, один из нас должен уйти, мистер Сомертон. Нам с вами нечего сказать друг другу.

Роберт бросил взгляд на дочь.

— Ну что ж, похоже, я догадываюсь, с кем она предпочтет остаться.

За стариком захлопнулась дверь. Пока он удалялся, негодующе шаркая ногами, Ленора не сводила с Эштона глаз. Только окаменевшие желваки на скулах выдавали душившую его ярость. Она встала и нежно обвила его шею руками, а когда он обернулся, поцелуем разгладила сурово сдвинутые брови.

— Какое нам дело до того, что он скажет? — шепнула она. — Ленора я или Лирин, все равно я люблю тебя.

Его губы нашли ее рот и на одно бесконечно долгое мгновение они отдались своей страсти. Подхватив ее на руки, Эштон усадил ее на постель и наклонился, чтобы поцеловать ей мочку уха.

— На тебе слишком много всего надето.

Какая-то мысль пришла ей в голову. Ленора отодвинулась и заглянула в его затуманенные глаза.

— А шатер …?

Эштон небрежно пожал плечами.

— Боюсь, он сгорел.

— Ох, — она разочарованно вздохнула. — А в нем мне было так…так замечательно!

Улыбка заиграла у него на губах.

— Шатер сгорел, мадам, но ведь мы сохранили то, что придавало ему такую ценность. — Он запечатлел жгучий поцелуй на ее приоткрытых губах, ответив на невысказанный вопрос, который прочел в ее глазах, — Это мы сами, любимая. И наша любовь — а больше нам ничего не нужно.

— Как это не нужно — а поесть? — жалобно простонала она.

Он расхохотался и тут же, охнув от боли, схватился за бок.

— Ваш юмор станет причиной моей гибели, мадам, — с трудом улыбнулся Эштон.

Ленора осторожно раздвинула порванную, окровавленную рубашку и, поджав губы, внимательно оглядела длинный порез, пресекавший ребра.

— Тебя надо перевязать.

Эштон взъерошил волосы и почувствовал, что они насквозь пропахли дымом.

— Нет, сначала я должен вымыться!

— Хорошо, сейчас мы это устроим. Я позову Меган и прикажу ей приготовить тебе ванну прямо сейчас, — Вцепившись в его плечи, она крепко прильнула к нему, а потом встала с постели и, как оказалось, прямо ему на ноги. При этом движении ее пышные юбки поднялись выше колен и у Эштона расширились глаза при виде представившегося ему зрелища. Он и подумать не смел о тех возможностях, которые неожиданно представились ему. Руки его моментально скользнули ей под юбки, и он крепко обхватил ладонями аппетитные округлости, заставив ее поднять к нему загоревшийся взгляд.

— Вы не будете возражать, мадам, если мы ненадолго отложим купание?

Засветившиеся мягким зеленым светом глаза ответили ему согласием прежде, чем Ленора успела открыть рот и едва слышно пролепетала:

— Не вижу, какая разница — минутой раньше, или минутой позже?

Эштон осторожно опустил ее на постель и, накрыв ее своим телом, со своим обычным проворством расстегнул ей платье на спине.

— А мне казалось, вы умираете с голоду?

— До еды ли мне, когда есть кое-что получше? — промурлыкала она, и он радостно улыбнулся в ответ.


Прошло немало времени к тому моменту, когда Ленора, выкупавшись и переодевшись, отперла дверь, ведущую на чердак, и опять вскарабкалась вверх по узкой лестнице. С «Серого орла» прибыла шлюпка с матросами. Убедившись, что все обошлось, и во время пожара никто не пострадал, они вернулись на корабль, получив приказание немедленно вернуться, если заметят в доме что-то подозрительное. Эштон отдыхал в ее комнате, но ей все не было покоя, как будто кто-то, умоляя, звал на помощь, колотя по стене, за которой скрывалась ее память. Теперь она, наконец, вспомнила, что выгнало ее из дома и привело к несчастному случаю на дороге, но по-прежнему оставалось загадкой убийство того неизвестного мужчины…и покушение на ее собственную жизнь. Так страшно было думать, что кто-то желает ее смерти, … неизвестный, чьего лица она даже не могла вспомнить. Может, с ней хотели расправиться просто потому, что она случайно стала свидетельницей убийства? Но если так, значит, этот человек по-прежнему охотится за ней, человек, которого она видела…но не могла вспомнить его лица.

На чердаке царила удушливая жара, и Ленора почувствовала, как ее тело моментально покрылось потом, но она рассчитывала, что то, что она задумала, не займет много времени. Она уже знала, что собиралась сделать. Ей нужен был портрет того самого мужчины, лицо которого все время вставало перед ее глазами, стоило ей только взглянуть на отца. Отыскав его, она развернула прикрывавший его холст и вновь увидела знакомый решительный подбородок. Теперь лицо уже не казалось ей суровым…ведь в ее видениях она много раз видела на нем нежность и любовь. Она провела дрожащими пальцами по шероховатому холсту, словно хотела почувствовать теплую кожу, и вот опять перед ее глазами возникло видение…тонкие пальцы ласково гладят этот упрямый, твердо очерченный подбородок. Мужчина с портрета наклоняется и целует каштаново-золотистую головку, доверчиво прильнувшую к его груди. Ленора едва удержала слезы, она тоже почувствовала любовь, которая переполняла сердце той маленькой рыжеволосой девочки.

— Роберт Сомертон? — выдохнула она, и с растущей уверенностью повторила уже громче. — Ты мой отец, да? Ты — Роберт Сомертон!

Ее сердце подпрыгнуло от радости. Еле удерживая нахлынувшие счастливые слезы, она прижала к груди портрет и уже повернулась к двери, как вдруг больно ударилась обо что-то большое и тяжелое, загородившее ей дорогу. Отставив портрет в сторону, она наклонилась посмотреть, что это такое, и с удивлением увидела тот самый сундук, который так и не смогла открыть в прошлый раз. Ее проворные пальцы быстро развязали ремни, которые несколько раз опутывали его, а перед глазами опять встала картина: слуги с трудом втаскивают сундук в экипаж, они вместе с Малькольмом стоят у дверей дома, провожая гостей. На ней бледно-голубое платье из тонкого шелка и почему-то ей кажется, что все поздравляют их и желают молодым счастья. Как только отъехала последняя коляска, Малькольм заключил ее в объятия, и их губы слились в долгом, страстном поцелуе. Потом они рука об руку вошли в дом, над чем-то весело смеясь. Он прошел в гостиную, а она — и тут перед ее мысленным взором возникли ступеньки — она, по-видимому, поднялась по комнате. Дверь плотно закрылась за ней. Словно сквозь туманную дымку Ленора увидела в зеркале свое собственное лицо. Глаза были слегка прищурены, и из них исчезло счастливое выражение, будто она смутно тосковала по чему-то недостижимому. Она стиснула зубы и в лице ее появилась решительность. Подняв руки, Ленора поправила прическу, и вдруг сердце ее заколотилось часто-часто и ухнуло куда-то в пятки: она увидела в зеркале за спиной чью-то темную фигуру. Лицо мужчины не отличалось особенной красотой, но Ленора вспомнила его — оно не раз являлось ей в ночных кошмарах. Только сейчас оно не было искажено криком, и тяжелая кочерга не была занесена у него над головой для последнего, смертельного удара. Она почувствовала, как готовый вырваться крик замер у нее на губах…мужчина сделал несколько быстрых шагов и умоляющим жестом приложил палец к губам. Глаза его были полны ужаса, он нервно озирался по сторонам…как испуганный кролик…вот он подошел к столику и схватил сложенный в несколько раз листок, который передал ей раньше. Развернув бумагу, он сунул ее в руки Леноре, умоляя прочитать. Ленора и сейчас чувствовала какой-то непонятный страх, как и в тот день, но не знала, почему. Мужчина стал совать ей в руки листок за листком, и ей становилось все тяжелее и тяжелее. Она вновь подняла на него глаза. Подняв руку, он поманил ее за собой за собой…за собой…

Ресницы Леноры затрепетали, и она очнулась. Видение исчезло без следа. Она опять бросила взгляд вниз на тяжелый сундук и вдруг отчетливо поняла, что должна непременно открыть его и выяснить, что там внутри. Но чтобы взломать массивный замок, ей понадобится какое-то орудие, и она пообещала себе, что тотчас вернется. Только снимет отвратительный пейзаж над камином и повесит портрет отца на его законное место.

Подхватив картину, она очень осторожно спустилась по лестнице и прокралась в гостиную. И снова придвинула к камину стул, вскарабкалась на него и повесила на стену портрет пожилого мужчины с квадратной челюстью. Сунув в угол опостылевший ей пейзаж, она уселась в качалку и принялась терпеливо дожидаться того, кто называл себя ее отцом. Не прошло и получаса, как он появился, читая на ходу какую-то книгу.

— Жарковато сегодня, — пробурчал он, ослабил галстук и слегка поднял брови. — Ты не поверишь, но даже рыбы выскакивают из воды, будто боятся свариться!

Он хрипло рассмеялся над своей незамысловатой шуткой, но осекся и неловко замялся, когда заметил на себе немигающий взгляд Леноры. Слегка покашляв, он налил себе выпить и удобно устроился на диване. Закинув руку за голову, он откинулся на спинку дивана и поднес к губам стакан, но вдруг замер, словно пораженный громом. Нижняя челюсть его отвисла, и самозванец тупо уставился на висевший над камином портрет.

— Боже милостивый! — прохрипел он. Немного придя в себя, он украдкой метнул взгляд в ее сторону и убедился, что она по-прежнему рассматривает его с непроницаемым выражением лица. Глубокая морщина прорезала его лоб, он потемнел и поднес к губам стакан. Сделав быстрый глоток, он отер рот рукой.

— Можно спросить у вас кое-что? — спокойно произнесла Ленора.