Джулия Куинн - Где властвует любовь

– Ты действительно так думаешь?

– Если бы я так не думала, – сказала Дафна, – то не стала бы говорить. – Она вздохнула. – Перестань изводить себя, Колин. Пусть все идет своим чередом, и ты убедишься, что супружеская жизнь значительно проще, чем кажется.

Он подозрительно уставился на нее.

– Когда это ты успела стать философом?

– Когда ты явился сюда и задал свой вопрос, – ответила она, улыбнувшись. – Ты женишься на подходящей тебе женщине, Колин. Перестань тревожиться.

– Я не тревожусь, – машинально отозвался Колин, однако не стал протестовать, когда она одарила его саркастическим взглядом. Если он и тревожится, то не потому, что сомневается в своем выборе.

Нет, его тревожат самые нелепые вещи. Например, любит он Пенелопу или нет. И не потому, что наступит конец света, если он ее любит (или, наоборот, не любит), а потому, что крайне неприятно не знать, что же ты чувствуешь на самом деле.

– Колин?

Колин посмотрел на сестру, не сводившую с него озадаченного взгляда. Пора уходить, пока он не опозорился окончательно. Он встал и, нагнувшись, поцеловал ее в щеку.

– Спасибо, – сказал он.

Дафна подозрительно прищурилась.

– Не понимаю, ты это серьезно или издеваешься надо мной за то, что я оказалась бесполезной.

– Ты оказалась совершенно бесполезной, – сказал он, – и тем не менее я искренне тебе благодарен.

– За старания?

– И за это тоже.

– Ты не собираешься зайти в Бриджертон-Хаус? – спросила Дафна.

– Зачем, чтобы опозориться еще и перед Энтони?

– Или Бенедиктом, – сказала она. – Он тоже там.

Видимо, такова особенность больших семей, что всегда есть возможность выставить себя дураком одновременно перед всеми братьями и сестрами.

– Нет, – сказал Колин, криво улыбнувшись, – думаю, мне лучше пойти домой.

– Пойти? – ахнула она.

Он покосился в сторону окна.

– Думаешь, будет дождь?

– Возьми мою карету, Колин, – предложила Дафна, – и, пожалуйста, не уходи, пока не принесут бутерброды. Не сомневаюсь, их будет целая гора, и, если ты уйдешь, не дождавшись, я съем половину, а потом буду весь день ненавидеть себя за это.

Колин кивнул и снова сел. И, как оказалось, не напрасно Он всегда любил копченую семгу. Собственно, он прихватил тарелку с собой и жевал всю дорогу, глядя на проливной дождь за окошком кареты.

Когда Бриджертоны устраивали приемы, они делали это на должном уровне.

А когда Бриджертоны давали бал по случаю помолвки… Достаточно сказать, что если бы леди Уистлдаун продолжала издавать свою газету, она посвятила бы описанию этого события по меньшей мере три заметки.

Даже с учетом спешки (ни леди Бриджертон, ни миссис Федерингтон не собирались предоставлять своим детям возможность передумать), этот бал обещал стать главным событием сезона.

Впрочем, кисло подумала Пенелопа, весь этот ажиотаж вызван не только предстоящим балом, но и непрекращающимися пересудами по поводу того, почему, скажите на милость, Колин Бриджертон выбрал себе в жены Пенелопу Федерингтон. Подобных пересудов не было даже тогда, когда Энтони Бриджертон женился на Кейт Шеффилд, которая, как и Пенелопа, никогда не считалась бриллиантом чистой воды. Но Кейт по крайней мере не была старой девой. Пенелопа не взялась бы подсчитать, сколько раз за последние дни она слышала за своей спиной оскорбительные слова, произнесенные шепотом.

Однако все эти разговоры, хоть и неприятные, не слишком беспокоили Пенелопу, казалось, парившую на облаке неземного блаженства. Женщина, всю свою взрослую жизнь любившая одного мужчину, не может не поглупеть от счастья, получив от него предложение.

Даже если она не в состоянии понять, как все это случилось.

Это случилось, а все остальное не имеет значения.

Колин оказался женихом, о котором можно было только мечтать. Весь вечер он держался рядом с ней, как приклеенный, однако у Пенелопы даже не возникло мысли, что он пытается таким образом защитить ее от сплетен. Насколько она знала, Колина никогда не заботили досужие разговоры.

Можно было подумать, что он… Пенелопа мечтательно улыбнулась. Можно было подумать, что Колин остается рядом с ней, потому что ему так хочется.

– Ты видела Крессиду Тумбли? – прошептала ей на ухо Элоиза, когда Колин отлучился, пригласив на танец их мать. – Она позеленела от зависти.

– Просто у нее зеленое платье, – возразила Пенелопа с притворным простодушием.

Элоиза рассмеялась.

– Жаль, что леди Уистлдаун перестала писать. Она бы поджарила ее на вертеле.

– Но она утверждает, что она и есть леди Уистлдаун, – осторожно заметила Пенелопа.

– Чушь! Я ни на секунду не поверила, что Крессида – это леди Уистлдаун. Да и ты тоже, полагаю.

– Пожалуй, – вынуждена была согласиться Пенелопа.

Если она будет утверждать, что поверила Крессиде, это будет настолько странно, что все, кто ее знает, и в самом деле проникнутся подозрениями.

– Крессида всего лишь хотела получить деньги, – презрительно бросила Элоиза. – Или добиться известности, пусть даже скандальной. А возможно, того и другого.

Пенелопа посмотрела в другой конец зала, где стояла Крессида. К ее обычному окружению добавились новые лица, скорее всего привлеченные любопытством к персоне леди Уистлдаун.

– Что касается известности, то здесь она явно преуспела.

Элоиза согласно кивнула.

– Не понимаю, почему ее пригласили. Вы с ней друг друга терпеть не можете, да и мы ее недолюбливаем.

– Колин настоял на этом.

– Почему? – изумилась Элоиза.

Хотя светская публика не знала, как отнестись к претензиям Крессиды на роль леди Уистлдаун, многие не исключали, что она говорит правду. Поэтому не пригласить ее на бал значило бы проявить подозрительную осведомленность.

Ни Колин, ни Пенелопа не могли себе этого позволить.

Но поскольку Пенелопа не могла рассказать об этом Элоизе, она назвала другую причину:

– Ваша матушка не хотела вызвать пересуды, отказав ей в приглашении, да и Колин сказал…

Пенелопа покраснела. Это было так мило с его стороны.

– Что? – требовательно спросила Элоиза.

Пенелопа не смогла сдержать улыбки.

– Он сказал, что хочет, чтобы Крессида была свидетельницей моего триумфа.

– Ну и дела. – У Элоизы был такой вид, словно ей нужно присесть. – Мой брат влюбился.

Румянец Пенелопы стал еще гуще.

– Ну конечно! – воскликнула Элоиза. – Ты должна мне все рассказать. Он признался тебе?

Слушать Элоизу было восхитительно и ужасно. С одной стороны, всегда приятно разделить счастливые моменты жизни с лучшей подругой, С другой стороны, восторги Элоизы едва ли оправданны. Колин не любит ее. Во всяком случае, он этого не говорил.

Но он ведет себя так, словно любит! Пенелопа цеплялась за эту мысль, стараясь сосредоточиться на его поступках, а не словах.

Поступки говорят больше, чем слова, не так ли?

А поступки Колина заставляли ее чувствовать себя принцессой.

– Мисс Федерингтон! Мисс Федерингтон!

Пенелопа повернулась на голос и просияла при виде леди Данбери.

– Мисс Федерингтон, – сказала старая леди, протолкавшись через толпу с помощью своей трости.

– Леди Данбери, как приятно вас видеть.

От улыбки морщинистое лицо леди Данбери помолодело.

– Надеюсь, что так. А вот вы, признаться, меня удивили.

– Разве это не замечательно? – спросила Элоиза.

Пенелопа взглянула на свою ближайшую подругу. При всех ее сомнениях и смешанных чувствах Элоиза была искрение и безоговорочно рада за нее. И так будет всегда. Внезапно тот факт, что они стоят посреди заполненного людьми бального зала и все: глазеют на нее, словно на диковинный образец под микроскопом, перестал иметь значение. Пенелопа порывисто потянулась к Элоизе и сжала ее плечи, шепнув на ухо:

– Я тебя люблю.

– Знаю, – шепотом отозвалась Элоиза.

Леди Данбери громко стукнула тростью об пол.

– Эй, я еще здесь!

– О, извините, – смутилась Пенелопа.

– Ладно, все в порядке, – сказала леди Данбери с несвойственной ей снисходительностью. – Признаться, довольно приятно наблюдать, как две девушки обнимаются, а не втыкают друг в друга шпильки.

– Спасибо, что пришли поздравить меня, – сказала Пенелопа.

– Я бы ни за что в жизни не пропустила такое событие, – отозвалась леди Данбери. – Вы только посмотрите на этих олухов, гадающих, как вам удалось заполучить Бриджертона, когда единственное, что от вас требовалось, – это быть самой собой.

Пенелопа почувствовала, как слезы обожгли ей глаза.

– О, леди Данбери, это самые приятные…

– Нет, нет, – перебила ее графиня, – ничего подобного. У меня нет ни времени, ни склонности говорить людям приятные слова. Я не настолько сентиментальна.

Но Пенелопа заметила, что она вытащила платок и украдкой промокнула глаза.

– Леди Данбери, – сказал Колин, подойдя к ним и взяв Пенелопу под руку. – Рад вас видеть.

– Мистер Бриджертон, – отозвалась она. – Я хотела поздравить вашу невесту.

– Если кого и следует поздравлять, то это меня.

– Пожалуй, вы правы, – хмыкнула графиня. – Боюсь, не все понимают, насколько вам повезло.

– Я. понимаю, – сказал Колин так серьезно, что Пенелопа подумала, что упадет в обморок от восторга. – А теперь, если вы извините нас, – продолжил. Колин, – я должен проводить Пенелопу к моему брату…

– Я уже виделась с твоим братом, – перебила его Пенелопа.

– Не важно, – сказал он. – По традиции мы должны официально принять тебя в нашу семью.

– О, – при мысли о том, что она станет одной из Бриджертонов, у нее потеплело внутри, – как мило.

– Энтони, произнесет тост, – сообщил Колин, – а потом я приглашу Пенелопу на вальс.

– Очень романтично, – одобрительно заметила леди Данбери.

– А я вообще романтик, – лихо заявил Колин.

Элоиза громко фыркнула.

Колин смерил ее высокомерным взглядом.

– Ты сомневаешься?

– Надеюсь, что так, – ответила она. – Ради Пенелопы.

– Они всегда так себя ведут? – осведомилась графиня у Пенелопы.

– За редким исключением.

Леди Данбери кивнула:

– Это хорошо. Мои дети почти не разговаривают друг с другом. Не потому, что не желают, просто между нами мало общего. Печально.

Колин крепче сжал локоть Пенелопы.

– Нам действительно нужно идти.

– Хорошо, – кивнула Пенелопа, но когда, она повернулась, чтобы направиться к Энтони, который стоял в другом конце зала рядом с оркестром, у дверей поднялся шум и суета.

– Внимание! Внимание!

Кровь отлила от ее лица.

– О нет, – прошептала она. Это не должно было случиться. Во всяком случае, не сегодня.

– Внимание!

«В понедельник!» – мысленно вскричала она. Она сказала своему издателю, что в понедельник. На балу у Моттрамов.

– Что происходит? – требовательно спросила леди Данбери.

В зал вбежали с десяток мальчишек, настоящих уличных сорванцов, с пачками газет в руках, которые они принялись разбрасывать, как огромные квадратные конфетти.

– Последняя заметка леди Уистлдаун! – кричали они. – Читайте! Читайте Вы узнаете правду.

Колин Бриджертон был известен многими достоинствами.

Во-первых, привлекательной внешностью, что было неудивительно, поскольку все мужчины в роду Бриджертонов были хороши собой.

Во-вторых, слегка ироничной улыбкой, от которой таяли дамские сердца в переполненном бальном зале, а одна юная особа как-то раз даже потеряла сознание. Во всяком случае, она грациозно опустилась на пол, стукнувшись при этом головой о столик, что и привело к вышеупомянутой потере сознания.

В-третьих, своим обаянием и способностью настроить каждого на непринужденный лад приятной улыбкой или остроумным замечанием.

Чего с ним никогда не случалось – и многие могли поклясться, что это совершенно не в его характере, – так это вспышек гнева.

Впрочем, благодаря его исключительному самообладанию никто не заметил даже намека на это и сейчас, хотя Колин подозревал, что его будущая жена проснется на следующее утро с солидным синяком на своем предплечье.

– Колин, – ахнула она, глядя на его пальцы, сжимавшие ее руку.

Но Колин не ослабил хватку. Он знал, что причиняет ей боль и что это не слишком хорошо с его стороны, но он дьявольски разозлился и просто не мог иначе. Либо он будет сжимать ее руку, либо выйдет из себя в присутствии пяти сотен их общих знакомых.

Учитывая все, вместе взятое, Колин полагал, что сделан правильный выбор.

Он готов убить ее! Как только он найдет способ вытащить ее из этого проклятого зала, он готов прикончить ее собственными руками. Они договорились, что леди Уистлдаун останется в прошлом и ни один из них не будет вмешиваться в ход событий. Этого не должно было случиться. Она напрашивается на беду. На катастрофу.