– Невероятно! – воскликнула Элоиза, поймав газетный листок, витавший в воздухе. – Просто потрясающе. Спорим, она вернулась, чтобы отметить ваше обручение.

– Как это мило с ее стороны, – процедил Колин.

Пенелопа ничего не сказала, только ужасно побледнела.

– О небеса!

Колин повернулся к сестре, увлеченно читавшей заметку.

– Дайте-ка мне одну из этих бумажек, Бриджертон! – приказала леди Данбери, ткнув его тростью в ногу. – Полагаю, этот выпуск заслуживает внимания, раз уж она решила напечатать его в субботу.

Колин нагнулся и, подняв с пола два газетных листка, вручил один леди Данбери, а другой пробежал глазами, хотя и был уверен, что в точности знает, что там написано.

Нет ничего, что я презирала бы больше, чем привычку джентльменов снисходительно похлопывать дам но руке, приговаривая: «Женщина всегда вправе передумать», И поскольку я убеждена, что слова не должны расходиться с делом, я всегда старалась быть последовательной и честной в своих решениях и поступках.

Вот почему, любезный читатель, я нисколько не лукавила, когда писала о завершении своей деятельности 19 апреля. Однако в силу событий, от меня не зависящих (и вопреки моему желанию), я вынуждена взяться за перо еще один, последний раз.

Леди и джентльмены, позвольте заверить вас, что автор этих строк не леди Крессида Тумбли. Она не более чем ловкая самозванка, и мое сердце разобьется, если подобная особа присвоит себе мои многолетние труды.

«Светские новости от леди Уистлдаун», 21 апреля 1824 года

– Это лучшее, что мне приходилось читать, – злорадно прошептала Элоиза. – Наверное, я очень плохая, но я никогда прежде не испытывала такой радости от разоблачения другого человека.

– Чушь! – отрезала леди Данбери. – Я уверена, что я не плохая, но я в полном восторге от этого.

Колин не проронил ни слова. Он уже не доверял своему голосу. Он не доверял самому себе.

– Где Крессида? – спросила Элоиза, оглядываясь по сторонам. – Кто-нибудь видел ее? Клянусь, она уже сбежала. На ее месте я бы умерла от стыда.

– Вы никогда не окажетесь на ее месте, – сказала леди Данбери. – Для этого вы слишком порядочны.

– Признаться, – весело продолжила Элоиза, – ей можно даже посочувствовать.

– Вы шутите? – сказала графиня.

– Ну если только совсем чуть-чуть.

Колин молча стоял рядом, стирая зубы в порошок.

– И я сохраню свою тысячу фунтов! – хмыкнула леди Данбери.

– Пенелопа! – воскликнула Элоиза, поддев, ее локтем. – Ты не сказала ни слова. Разве это не чудо?

Пенелопа кивнула.

– Даже, не верится.

Хватка Колина на ее руке усилилась.

– Сюда идет твой брат, – шепнула она.

Он оглянулся. К ним направлялся Энтони в сопровождении жены и матери.

– Похоже, им не до нас, – заметил Энтони, остановившись рядом с Колином, Затем поочередно кивнул его собеседницам: – Элоиза, Пенелопа, леди Данбери..

– Сомневаюсь, что кто-нибудь, станет слушать Энтони в этой суматохе, – сказала, леди Бриджертон, оглядываясь по сторонам. Газетные листки все еще витали в воздухе и усыпали пол. Голоса, сливались в гул, непрекращающийся и надоедливый, и Колину казалось, что его череп вот-вот взорвется.

Он должен выбраться отсюда. Сейчас же. По крайней мере, как можно скорее.

Голова его раскалывалась, он ощущал внутренний жар, похожий на лихорадку. С той лишь разницей, что это была не лихорадка, а умопомрачительная ярость, вызванная предательством единственного человека, В; преданности которого он был уверен.

Это было странно. Он знал, что у Пенелопы есть тайна, что именно она потеряет больше всех, если эта тайна раскроется.

Умом Колин понимал, что это ее личное дело, однако сей факт нисколько не умалял его гнева. Они теперь одна команда, и она должна, считаться с ним.

Пенелопа не имела права ставить себя в подобное положение, не посоветовавшись с ним. Он ее муж, пусть даже будущий, и его долг защищать, ее, хочет она того, или нет.

– Колин? – обратилась к нему мать. – С тобой все в порядке? Ты как-то странно выглядишь.

– Делай объявление, – сказал он, повернувшись к Энтони. – Пенелопа неважно себя чувствует, и мне нужно отвезти ведомой.

– Тебе нехорошо? – удивилась. Элоиза, уставившись на Пенелопу. – Что случилось? Ты ничего не говорила.

К чести Пенелопы, она сумела довольно правдоподобно ответить:

– Боюсь, у меня побаливает голова.

– Да-да, Энтони, – сказала леди Бриджертон, – ступай и сделай объявление, чтобы Колин и Пенелопа могли исполнить свой танец. Она никак не может уйти до этого.

Энтони согласно кивнул и, жестом пригласив Колина и Пенелопу следовать за ним, направился к небольшому помосту, где размещался оркестр. Трубач подал громкий сигнал, призывая собравшихся к молчанию. Все притихли, возможно, решив, что предстоящее объявление будет касаться леди Уистлдаун.

– Леди и джентльмены, – громко объявил Энтони, приняв бокал с шампанским из рук лакея. – Я понимаю, что вы все заинтригованы неожиданным вмешательством леди Уистлдаун в наше торжество, но я хотел бы напомнить вам о цели сегодняшнего собрания.

Этот момент должен был стать кульминацией вечера, бесстрастно думал Колин. Вечера триумфа Пенелопы, когда она засияла бы новыми красками, чтобы все поняли, насколько она очаровательна и умна.

Этот вечер должен был продемонстрировать всем искренность его намерений, чтобы каждый убедился, что он, Колин, выбрал ее из всех остальных. И что не менее важно, что она выбрала его.

А вместо этого он думает лишь о том, чтобы схватить ее за плечи и трясти, пока не лишится сил. Она все испортила. Она подвергла опасности их будущее.

– Как глава семьи Бриджертонов, – продолжил Энтони, – я испытываю огромную радость каждый раз, когда кто-то из моих сестер или братьев находит себе жениха или невесту. – Он улыбнулся, кивнув в сторону Дафны и Саймона.

Колин посмотрел на Пенелопу. Она стояла очень прямо и неподвижно в своем платье из льдисто-голубого атласа. Она не улыбалась, что, должно быть, выглядело довольно странно для сотен гостей, смотревших на нее. Но возможно, они отнесли это на счет волнения. В конце концов, она не привыкла к такому вниманию.

Однако если бы кто-нибудь стоял так близко к ней, как Колин, он заметил бы панику в ее глазах, бурно вздымающуюся грудь и участившееся дыхание.

Она была испугана.

Отлично. Ей следует бояться. Того, что случится с ней, если ее тайна раскроется. И того, что произойдет, когда они останутся наедине.

– Поэтому, – заключил Энтони, – я с огромным удовольствием поднимаю свой бокал в честь моего брата, Колина, и его невесты, Пенелопы Федерингтон. За Колина и Пенелопу!

Колин посмотрел на свою руку и обнаружил, что кто-то предусмотрительно вложил в нее бокал с шампанским. Он поднял его, намереваясь пригубить, но после секундного раздумья поднес бокал к губам Пенелопы. Толпа разразилась приветственными криками. Пенелопа сделала глоток, затем другой, вынужденная пить, пока Колин не уберет бокал, что он сделал не раньше, чем она допила до конца.

Сообразив, что эта ребяческая демонстрация власти оставила его без выпивки, в которой он отчаянно нуждался, Колин взял бокал Пенелопы, который она по-прежнему держала в руке, и залпом осушил его.

Толпа возликовала еще больше.

Колин нагнул голову и прошептал ей на ухо.

– Сейчас я приглашу тебя танцевать. Когда к нам присоединятся остальные и мы больше не будем в центре внимания, постараемся выскользнуть из зала. Нам надо поговорить.

Пенелопа едва заметно кивнула.

Колин взял ее за руку и вывел на середину зала, положив другую руку ей на талию, когда послышались первые звуки вальса.

– Колин, – шепнула она. – Я не думала, что так получится.

Колин изобразил, улыбку. В конце концов, это его первый официальный танец с невестой.

– Мы обсудим это позже, – уронил он. – Но…

– Через десять минут. Можешь не сомневаться, мне есть что сказать тебе, но сейчас мы должны просто танцевать.

– Я всего лишь хотела…

Он сжал ее руку предостерегающим жестом. Пенелопа прикусила губу, кротко взглянув на него, и отвернулась.

– Мне следует улыбаться, – прошептала она, не глядя на него.

– Так улыбайся.

– Тебе тоже следует улыбаться.

– Ты права, – согласился Колин. – Следует.

Но не улыбнулся.

Они начали танец. Пенелопа грациозно двигалась в такт музыке, стараясь не поддаваться панике. Ей хотелось плакать, но она как-то умудрялась держать уголки губ приподнятыми, сознавая, что все наблюдают за ней, следя за каждым ее жестом и каждым– выражением, промелькнувшим на ее лице.

Годами она чувствовала себя невидимкой и страдала от этого. А теперь отдала бы все на свете за несколько мгновений прежней безвестности.

Впрочем, нет, не все. Она не отказалась бы от Колина. Если брак с ним означает, что она проведет остаток жизни под пристальным вниманием света, так тому и быть. И если порой ей придется выносить его гнев и презрение, как сейчас, это того стоит.

Она знала, что он придет в ярость, если она опубликует свою последнюю заметку. Руки ее дрожали, когда она писала ее снова, и она трепетала от ужаса все то время, пока находилась в церкви Святой Бригитты (как, впрочем, и на пути туда и обратно), уверенная, что если он застигнет ее на месте преступления, то отменит свадьбу.

Но она все равно это сделала.

Конечно, Колин уверен, что она совершила ошибку, но она просто не может допустить, чтобы Крессида Тумбли присвоила ее труды. Неужели она просит слишком многого, желая, чтобы он хотя бы попытался понять ее? Она слишком много работала и слишком многое вытерпела от Крессиды.

К тому же она знала, что Колин никогда не откажется от нее после официального объявления о помолвке. Отчасти по этой причине Пенелопа дала четкие указания своему издателю доставить газету в понедельник на бал к Моттрамам. И еще потому, что казалось немыслимым устроить подобное представление на собственной помолвке, особенно если учесть, что Колин решительно возражал против этой идеи.

Черт бы побрал мистера Лейси! Наверняка он сделал это нарочно, чтобы добиться максимальной огласки. Как постоянный читатель леди Уистлдаун, он достаточно знал о светском обществе, чтобы догадываться, что бал, устраиваемый Бриджертонами в честь помолвки, будет самым грандиозным событием в сезоне. Зачем ему понадобилась эта сенсация, Пенелопа не представляла, поскольку разжигание интереса к леди Уистлдаун не сулило ему выгоды, С леди Уистддаун покончено раз и навсегда, и мистер Лейси больше не получит ни гроша от ее публикаций.

Если только…

Пенелопа нахмурилась и вздохнула. Должно быть, мистер Лейси надеется, что она передумает.

Рука Колина крепче сжала ее талию, и Пенелопа подняла взгляд. В сиянии свечей его глаза казались поразительно зелеными, Хотя, наверное, они будут казаться ей изумрудными даже в темноте.

Колин указал подбородком на другие пары, заполнившие танцевальную площадку.

– Пора уходить, – сказал он.

Пенелопа кивнула. Они уже предупредили родных, что она неважно себя чувствует, так что никто особенно не удивится их раннему отъезду. Ну а то, что они будут вдвоем в карете… что ж, помолвленные пары могут рассчитывать на некоторое смягчение правил, особенно в такие романтические вечера.

С ее губ сорвался нервный смешок. Этот вечер обещает быть самым неромантичным в ее жизни.

Колин бросил на нее острый взгляд, вопросительно выгнув бровь.

– Не обращай внимания, – сказала она.

Он сжал ее руку, хотя и не слишком нежно.

– В чем дело?

Пенелопа обреченно пожала плечами. Вряд ли она может что-нибудь сказать или сделать, чтобы этот вечер не стал хуже, чем он уже есть.

– Просто я подумала, что этот вечер задумывался как романтичный.

– Он мог быть таким, – безжалостно отозвался Колин. Он убрал руку с ее талии и, слегка придерживая за локоть, повел через толпу к французским дверям, выходившим на террасу.

– Не сюда, – шепнула Пенелопа, обеспокоенно оглядываясь назад.

Колин даже не удостоил ее ответом. Они вышли в ночной сад и свернули за угол. Однако и там Колин не остановился.

Бросив беглый взгляд по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, он открыл неприметную дверь в стене.

– Что это? – спросила Пенелопа.

Вместо ответа он подтолкнул ее сзади, и она оказалась в темном коридоре.

– Наверх, – скомандовал Колин, указав на лестницу. Пенелопа покорно зашагала по ступенькам, остро ощущая его присутствие за своей спиной.

Когда они поднялись на второй этаж, Колин открыл дверь, выходившую на лестничную площадку, и заглянул внутрь. Пенелопа узнала коридор, где располагались личные апартаменты семьи. Там было пусто. Колин схватил ее за руку и быстро зашагал вперед, пока они не добрались до комнаты, где она никогда прежде не была.