Ровным счетом ничего.

– Это место будто создано для тебя. – Как только слова эти слетели у него с языка, Тео немедленно захотелось взять их обратно. Он добавил, небрежно растягивая слова: – Представляю, как ты вспахиваешь поля, задаешь корм свиньям и красишь сараи.

– Ну, спасибо тебе. – Ей бы следовало оскорбиться, но Энни оглядела кухню и улыбнулась.

– Мне нравится этот дом.

– Да, он ничего.

– Больше, чем ничего. Ты отлично знаешь, что он прекрасен. Почему ты вечно изображаешь из себя бездушного тупицу?

– Мне незачем притворяться.

Энни на мгновение задумалась.

– И все же ты играешь. Только роли выбираешь не те.

– Это тебе так кажется. – Тео смущала необычайная проницательность Энни. Эта женщина безошибочно нащупывала самые слабые его места. Его пугало сострадание, с которым она выслушала историю его прошлого, и ее великодушная готовность забыть обо всем, случившемся тем далеким летом без малого двадцать лет назад. Тео начинал за нее бояться.

Солнечный луч вспыхнул на кончиках ее ресниц, и Тео вдруг охватило первобытное желание подчинить ее себе, доказать свое превосходство. Убедиться, что он все еще хозяин положения. Он медленно подошел к Энни, глядя ей в глаза.

– Перестань, – сказала она.

Протянув руку, Тео накрутил на палец локон, упавший ей на ухо.

– Перестать что?

Энни оттолкнула его ладонь.

– Перестань актерствовать, изображая Хитклифа из «Грозового перевала», черт тебя побери.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь…

– А эта ленивая походка рокового красавца, эти томные глаза с полуопущенными веками, этот заносчивый, надменный вид?

– Я в жизни не ходил ленивой походкой. – Несмотря на бурные протесты, Энни стояла неподвижно, не отступила ни на дюйм. Тео коснулся пальцем ее щеки…


Тео испытывал на ней свои дьявольские чары. А может, так действовала на нее старая ферма. Но как бы то ни было, Энни чувствовала, что не в силах двинуться с места, хотя взгляд Тео вызывал у нее смутную тревогу. Что-то смущало ее.

Довольно было повернуться к нему спиной, чтобы положить этому конец. Но она не могла. Энни не остановила его, и когда он стянул с нее пальто, а потом сбросил свою куртку. Уронив руки, неотрывно глядя друг другу в глаза, они замерли в лужице дрожащего зимнего света, жидким ручейком льющегося в окно.

Тело Энни пылало, все ее чувства необычайно обострились. Она вдруг ощутила, как нестерпимо громко бьется сердце, как бурлит в венах горячая кровь. Ей показалось, что она слышит стук сердца Тео. Энни всегда знала: бездумный секс не для нее. Она не из тех женщин, что, получив удовольствие от мужчины, немедленно забывают о нем. В век равноправия полов подобная неспособность разделять чувства и чисто физические потребности считается слабостью. Изъяном, которых у нее и без того хватало с избытком.

Тео коснулся ее щеки.

«Не смей прикасаться ко мне так. Не смей вообще ко мне прикасаться. Ну же, не останавливайся, я хочу чувствовать прикосновение твоих рук».

И руки Тео будто услышали ее безмолвный призыв. Как и его губы. Он целовал ее исступленно, едва ли не зло. Возможно, потому, что она была не так красива, как он? Не так шикарна? Не так успешна?

Его язык скользнул в глубину ее рта, и Энни вцепилась в плечи Тео. Губы ее приоткрылись, поддаваясь соблазну, уступая власти его поцелуя. Он сжал ее в объятиях, приник к ней всем телом. Тео был выше ее ростом, но, как ни странно, это им нисколько не мешало. Тесно прильнув друг к другу, как две половинки разрезанного яблока, они будто стали единым существом.

Его руки скользнули к ней под свитер, обхватили спину. Сильные пальцы очертили дорожку вдоль ее позвоночника. Тео сразу взял на себя главенствующую роль, ей следовало осадить его. Пора было установить свои правила, заставить его подчиниться, так и поступают современные женщины. Используют мужчин, а не поддаются им. Но Энни так нравилось чувствовать себя желанной.

– Я хочу видеть тебя, – прошептал он, касаясь губами ее губ. – Любоваться твоим гибким телом, позолоченным солнцем.

Эти слова, отдававшие литературщиной, заворожили ее, словно поэтические строки. Впервые в жизни Энни не нашлась с ответом. Вместо того чтобы отпустить ехидную ремарку, она подняла руки, позволяя Тео стянуть с нее свитер. Расстегнутый бюстгальтер полетел на пол. Тео стащил с себя пуловер, не сводя глаз с ее груди. Солнечный свет омывал ее тело, и, хотя в доме стоял холод, она чувствовала, как внутри разгорается жар.

Ей хотелось еще поэзии. Еще поцелуев и объятий. Наклонившись, она сбросила сапожки и носки. Пальцы Тео пробежали по ее позвоночнику, будто наигрывая мелодию на флейте.

– Похоже на нить жемчуга, – прошептал он.

Кожа Энни покрылась мурашками. Мужчины не говорят ничего подобного, занимаясь любовью. Они вообще большей частью молчат. А если и открывают рот, то ляпают что-нибудь грубое, приземленное, напрочь отбивающее всякое желание.

Неподвижно глядя Тео в глаза, она потянула вниз язычок молнии у себя на джинсах. Тео опустился на колени. На губах его мелькнула тень улыбки. Склонив голову, он поцеловал полоску кожи у нее на животе, чуть выше кромки трусиков. Энни погрузила пальцы в густую гриву его волос, обхватила голову, сжала в горстях черные пряди, не дергая, а лишь наслаждаясь ощущением.

Губы Тео медленно нашли выступающие кости ее бедер, легко коснулись пупка. Щетина на его щеках слегка царапала ее кожу. Сквозь тонкий нейлон трусиков его пальцы скользнули в ложбинку между ее ягодицами. Нетерпеливо сдернув вниз, к лодыжкам, ее джинсы вместе с трусиками, он жадно приник ртом к обнаженным бедрам, и Энни, едва не упав, ухватилась за его плечи.

Потом, сгорая от желания, он попытался раздвинуть ее колени, но мешали джинсы, сковывавшие щиколотки. Быстро устранив это препятствие, Тео развел ее ноги, чтобы зарыться лицом в мягкую плоть. Энни пришлось вцепиться в него еще крепче.

Она запрокинула голову, хватая ртом воздух. Ноги вдруг стали ватными. Казалось, колени вот-вот подогнутся. Так и случилось.

Энни упала на куртки, неловко разбросав руки и ноги. Тео выпрямился, разглядывая ее наготу.

– Буйно цветущий розовый сад. Немного одичалый.

Его поэтичная скабрезность сразила Энни наповал. Ей хотелось придумать достойный ответ. Одержать верх. Но и в поражении таилась своя прелесть…

Тео сорвал с себя остатки одежды, но продолжал стоять, возвышаясь над ней. Огромный, нагой. Похоже, он бросал ей вызов?

О да…

Наконец он опустился на колени. Положил ее ноги себе на плечи. Приник губами к лону.

Веки ее сомкнулись. Голова запрокинулась.

О, он не спешил, смакуя каждое мгновение, останавливаясь, чтобы начать все сначала. Чередуя касания пальцев, губ, языка, жаркое дыхание, прохладное дуновение. Уступая могущественной, неукротимой силе, Энни возносилась все выше и выше, паря над бездной, пока тело не запылало, как факел, растворяясь в стихии огня.

Но Тео не позволил ей сомкнуть ноги.

– Ты опережаешь события. Чш-ш… не спеши. Не сопротивляйся.

Он завладел ее телом.

Сколько это длилось? Кто знает… Подчас мгновение и вечность неразличимы. Жадное нетерпение, огненный вихрь блаженства, короткое забвение… Он сорвал с нее все покровы, оставив нагой, беззащитной, словно улитку, лишенную панциря. А она позволила ему это.

Наконец, задыхающаяся, обессиленная, она запросила пощады. Тео накрыл ее тело своим. Победитель, гордый завоеватель, спешащий вступить во владение тем, что принадлежит ему по праву, он, однако, ни на минуту не терял контроля над собой.

Но Энни не собиралась уступать ему первенство, ведь они даже не были любовниками. Она ловко вывернулась, прежде чем Тео успел пригвоздить ее к полу. Теперь уже он оказался распластан на подстилке из курток. Перекатившись на бок, Тео потянулся к ней, чтобы снова подмять под себя, но вместе с наслаждением, которое он ей дал, Энни обрела и силы, чем Тео похвастать не мог. Упершись ладонями ему в грудь, она резко опрокинула его на спину, чтобы творить собственное колдовство.

Ее ласкающие пальцы скользнули по крепким мышцам его груди к плоскому, твердому животу, потом опустились ниже. Энни склонилась над Тео, щекоча волосами его кожу. Запустив пальцы в ее пышные кудри, он сжал их в горстях. Бережно, почти благоговейно…

Теперь уже Энни дарила Тео наслаждение, то играя, то прерывая игру, чтобы мгновение спустя начать ее снова. Они поменялись ролями. Ее белая кожа казалась еще светлее, оттененная его смуглостью. Сверкающие пылинки, яркие солнечные лучи, запахи телесных соков, ароматы кожи – все перемешалось, слилось воедино. Уже не владея собой, Тео сжал ее затылок, но Энни не уступила: время еще не настало. Самая искушенная куртизанка на земле, она вольна была дарить блаженство и отнимать его, когда ей вздумается.

Тео уже давно закрыл глаза. Спина его выгнулась. Искаженное мольбой лицо застыло. Теперь он был целиком в ее власти.

И тогда Энни наконец сжалилась над ним, дав ему то, чего он жаждал.


Но на этом игра не окончилась. Энни оказалась распластанной на полу, так что молния на пальто врезалась ей в спину. Потом снова наверху. И опять внизу. На какой-то миг Тео оторвался от нее, чтобы разжечь огонь в печи. Он не шутил насчет презервативов. Он запасся ими щедро и, похоже, собирался использовать все до единого.

Когда старая ферма укоризненно заскрипела, вздыхая и жалуясь, они умерили пыл и принялись медленно исследовать друг друга. Кажется, Тео и впрямь нравились смешные волосы Энни, а ей доставляло удовольствие щекотать его своей кудрявой гривой. Его губы сводили ее с ума. Он снова назвал ее «самым прекрасным творением Божьим», и Энни едва не разрыдалась.

Солнце стояло уже высоко, когда они наконец насытились друг другом.

– Прими это как извинение, – прошептал Тео ей на ухо.

Его слова разрушили волшебство, вернув Энни к реальности. Отстранившись от Тео, она подняла голову.

– Извинение? Но мы, кажется, не в ссоре. Разнообразия ради.

Повернувшись на бок, он потянулся к ее волосам и накрутил на палец кудряшку.

– Я хотел бы извиниться за былые грехи. В шестнадцать лет я был чертовски нескладным. Чудо, что мои неуклюжие потуги не отбили у тебя навсегда всякий интерес к сексу.

– Как видишь, этого не случилось. – Солнечный луч скользнул по лицу Тео, высветив шрам у края брови. Тронув его пальцем, Энни произнесла резче, чем ей хотелось: – Я нисколько не сожалею.

– И правильно делаешь. – Выпустив прядь ее волос, Тео поднялся с пола. – Ты тут ни при чем.

Энни приподнялась на локте. На спине у Тео краснела длинная отметина, оставленная то ли застежкой пальто, то ли ее ногтями.

– Этот шрам – моя работа. Я ударила тебя по лицу хлыстом.

Тео натянул джинсы.

– Шрам оставила не ты. Я поранился, катаясь на серфинге. Вышло довольно глупо.

Энни тотчас вскочила.

– Неправда. Шрам оставила я.

Тео застегнул молнию на джинсах.

– Думаю, мне лучше знать, лицо-то мое.

Тео лгал. Энни стегнула его хлыстом по лицу в приступе ярости, желая наказать за все, что он сделал с ней. За несчастных щенков, за пещеру, за записку с приглашением на свидание и за свое разбитое сердце.

– Зачем ты говоришь это? – Энни схватила пальто и надела на голое тело. – Я ведь знаю, что случилось на самом деле.

– Ты меня ударила. Я помню. Но хлыст задел висок примерно здесь. – Он показал на тонкую белую отметину чуть ниже шрама.

Зачем ему врать? Очарование уединенного домика заставило Энни забыть об осторожности и показать слабину. Она совершила ошибку. Ей следовало помнить, что секс это одно, а доверие и близость – совсем другое. Она потянулась за одеждой.

– Поедем отсюда.


В город они вернулись в молчании. Тео въехал на стоянку возле пристани, чтобы Энни могла пересесть в свой внедорожник, но стоило ему затормозить, как к «рейнджроверу» подскочила женщина средних лет с белыми крашеными волосами, выбивавшимися из-под бейсболки. Наклонившись к водительской дверце, она начала говорить еще прежде, чем Тео успел опустить стекло.

– Я только что приехала от отца, Леса Чилдерса. Помните его? Владелец «Талисмана удачи». Он сильно порезал руку. Рана глубокая, и кровь никак не останавливается. Нужно наложить швы.

Тео выставил локоть в окно.

– Я осмотрю порез, Джесси, но мой диплом не дает права зашивать раны. Пока я не закончил обучение и не получил более высокую медицинскую квалификацию, я могу лишь перевязать руку вашему отцу. Ему придется ехать на материк.

Тео продолжал обучение? Еще одна подробность, о которой он никогда не упоминал.

Джесси выпрямилась во весь рост и подбоченилась, явно не собираясь сдаваться.

– Это Перегрин, Тео. Думаете, здесь хоть кому-то есть дело до того, какой у вас диплом? Да вы и сами знаете. – Энни мысленно согласилась с ней. Предоставленные самим себе островитяне, почти два года вынужденные обходиться без врача, рассчитывали, что Тео применит свои медицинские знания на практике. – И я буду признательна, если вы заглянете к моей сестре. У ее собаки диабет, бедняжке нужно делать уколы, но сестра боится игл. Нужно ей помочь – показать, как это делается. Жаль, мы раньше не знали, что у нас на острове есть медик. Месяц назад у Джека Брауни случился сердечный приступ, вот когда бы пригодилась ваша помощь.