Сьюзен Филлипс - Герои – моя слабость

Кот задрал кверху нос и наподдал мышонку лапой – игрушка скользнула по полу.

Энни смерила кота сердитым взглядом, ожидая, пока бешено колотящееся сердце немного успокоится. Выровняв дыхание и поборов дрожь в коленях, она неохотно вышла из дома, ворча про себя, что островная жизнь явно не для нее.

«И все же ты неплохо справляешься», – мягко заметил Лео.

«Хватит изображать группу поддержки, твое бодрячество наводит на меня жуть», – хмуро буркнула Энни.

«Ты отчитываешь куклу», – напомнила Милашка.

Куклу, которая неожиданно вышла из своей роли.

Добравшись до генератора, Энни попыталась вспомнить, что говорил Букер. Выполняя шаг за шагом его указания, она услышала тихий шум мотора со стороны дороги. Кто мог явиться сюда среди ночи? Возможно, кому-то срочно понадобилась помощь врача. Но все на острове знали, что Тео уехал на материк. И что Энни осталась одна…

Забыв о генераторе, она бросилась в дом, чтобы достать из тумбочки пистолет. Энни сомневалась, что у нее хватит духу выстрелить в человека, и все же не была уверена до конца.

Она вернулась в темную гостиную, сжимая в руке пистолет. Притаившись у окна, она прислушалась к шуршанию гравия. Фары приближающегося автомобиля осветили болото. Незваный гость, кем бы тот ни был, нисколько не пытался скрыть свое появление. Может, Тео каким-то чудом удалось добраться до острова среди ночи?

Стиснув пистолет, Энни осторожно выглянула в окно. Перед домиком остановился знакомый пикап.

Когда Энни выскочила на крыльцо, Барбара Роуз уже выбиралась из машины, оставив включенным мотор. При свете, горевшем в салоне, Энни заметила бледно-розовый край ночной рубашки, выглядывавшей у Барбары из-под пальто.

Миссис Роуз побежала к крыльцу. Энни не видела выражения ее лица, но почувствовала исходившую от нее тревогу.

– Что случилось?

– Ах, Энни… – Барбара прижала ладонь ко рту. – Тео… – Энни показалось, что из груди у нее выдернули пробку, и кровь хлынула наружу потоком. Барбара стиснула ее плечо. – Он попал в аварию. – У Энни подкосились ноги. Она упала бы, если бы Барбара ее не удержала. – Он в реанимации.

«Тео не погиб. Он жив».

– Откуда… как вы узнали?

– Звонили из больницы. Связь была ужасная. Не знаю, может, они пытались сначала дозвониться до вас. Я поняла только половину слов. – Барбара тяжело дышала, словно долго бежала.

– Но… он жив?

– Да. Это я расслышала. Но состояние тяжелое.

– О боже… – Слова молитвы вырвались у Энни сами собой.

– Я позвонила Наоми. – Барбара с трудом сдерживала слезы. – Она отвезет вас на материк на своем судне. – Барбара даже не спросила, хочет ли Энни ехать.

Энни не колебалась ни минуты. Она быстро собралась, схватив первую попавшуюся одежду, и вскоре грузовичок Барбары уже мчался в город. Энни могла обойтись и без коттеджа, но жизнь без Тео казалась ей невыносимой. Он обладал всем, что она ценила в мужчинах. Острым умом, надежностью и благородством. Он был верным, чутким и заботливым. Таким заботливым, что тащил на своих плечах груз чужой вины, борясь с чужими демонами.

И Энни любила его за это.

Она любила его. Вот в чем штука. Когда-то она дала себе клятву, но не сдержала ее, полюбив Тео Харпа. Энни полюбила не просто его тело или лицо. Ей хотелось быть рядом с ним не ради постельных игр или дружеских бесед. И уж точно не ради денег. Она любила в нем его самого. Его прекрасную, истерзанную, добрую душу. Энни хотела быть с ним, даже если весь он исполосован шрамами или парализован, даже если пострадал его рассудок. Она хотела быть с Тео, пока тот жив.

«Пусть он спасется. Пожалуйста, Господи, только бы он выжил».

На пристани горели фонари, когда пикап подъехал к причалу. Выскочив из машины, Энни бросилась к Наоми. Та стояла возле ялика, который должен был доставить их к «Венерину башмачку». Она выглядела такой же встревоженной, как и Барбара. Ужасная, безумная мысль заставила Энни похолодеть. Обе женщины знали, что Тео умирает, но им не хватило духу сказать ей об этом.

Она прыгнула в ялик. Вскоре судно покинуло гавань. Энни повернулась спиной к удаляющемуся берегу.

– Мой муж в операционной. – Энни чувствовала, что слова ее звучат фальшиво, но ничего другого ей не оставалось. Она знала: врачи согласятся разговаривать только с близкими родственниками. – Тео Харп.

Женщина за стойкой регистрации посмотрела на экран монитора. Энни судорожно сжала в руке ключи от «хонды-сивик», которую Наоми держала на материке. Эта машина выглядела куда приличнее драндулета, которым капитанша пользовалась на острове. Женщина подняла глаза от компьютера.

– Как, вы сказали, фамилия вашего мужа?

– Харп. – Энни произнесла фамилию Тео по буквам.

– У нас нет никого с такой фамилией.

– Есть! – крикнула Энни. – Он попал в серьезную аварию. Звонили из больницы. Он в операционной.

– Я проверю еще раз. – Отвернувшись, дежурная поднесла к уху телефонную трубку. Энни ждала, и с каждой секундой ее все больше охватывал ужас. Возможно, Тео не оказалось в списках, потому что он уже… Женщина положила трубку. – В наших записях Тео Харп не числится, мэм. Он к нам не поступал.

Энни едва сдержалась, чтобы не накричать на дежурную, хотя ей отчаянно хотелось завизжать: «Научитесь же читать, черт возьми!» Она нашарила в кармане телефон.

– Я звоню в полицию.

– Хорошая мысль, – мягко произнесла женщина.

Но ни в местный участок, ни в полицию штата не поступило никаких сведений об аварии, в которой пострадал Тео Харп. От облегчения Энни разрыдалась. К ней начала медленно возвращаться способность соображать.

Никакой аварии не было. Тео был цел и невредим. Он не лежал при смерти, а просто спал в гостиничном номере.

Энни набрала его телефон, но сигнал переключился на голосовую почту. Тео имел привычку отключать на ночь мобильник даже в коттедже, где напрочь отсутствовала связь. Тот, кто звонил Барбаре, определенно задумал избавиться от Энни.

«Джейси».

Барбара сказала, что с трудом разбирала слова, такой треск стоял в трубке. Ничего удивительного. Только плохая связь тут ни при чем. Джейси позаботилась, чтобы Барбара не узнала ее голос. Она хотела отделаться от Энни до конца марта, чтобы Тео принадлежал ей одной.

Небо начинало светлеть, когда Энни подъехала к пристани, где ее ждала Наоми. В этот ранний час пустынные улицы с закрытыми магазинами еще спали, а светофоры мигали желтым. Энни могла бы побороться за дом, учитывая обстоятельства дела, ведь ее намеренно ввели в заблуждение, но Синтия мечтала прибрать к рукам коттедж, а Эллиотт, расчетливый делец, составил договор так, что обойти его было невозможно. Энни нарушила условие. Оставалось лишь принять неизбежное: коттедж отойдет семейству Харп, и Синтия будет там хозяйничать. Пускай Тео разбирается со своей мачехой, теперь это его проблема. А Энни придется вернуться в город и заняться поисками жилья. Тео, благородный защитник женщин, наверняка предложит ей комнату в Харп-Хаусе, которую она отвергнет. Как бы тяжело ей ни пришлось, она не позволит, чтобы Тео видел в ней еще одну жертву, нуждающуюся в спасении.

Если бы она догадалась позвонить в больницу, прежде чем ехать на материк… но от ужаса Энни совсем потеряла голову. Сейчас ей хотелось лишь одного: наказать Джейси за вероломство.

Наоми сидела на корме «Венерина башмачка» с кружкой кофе в руке, когда Энни подошла к причалу. Короткие волосы капитанши сбились на сторону, выглядела она усталой и измученной. Энни коротко пересказала ей, что произошло. До сих пор она не говорила никому, даже Барбаре, об условиях, на которых коттедж перешел в ее собственность, но теперь надобность держать договор в секрете отпала – Энни понимала, что новость все равно вскоре облетит весь остров. Она умолчала лишь о роли Джейси в этой истории. Энни собиралась вначале объясниться с ней сама.

«Венерин башмачок» вошел в гавань на рассвете, когда рыболовецкие суда отправлялись на промысел. Барбара ждала на пристани в своем пикапе, припаркованном рядом с «рейнджровером» Тео. Наоми позвонила ей с судна, и миссис Роуз вышла навстречу Энни с виноватым, смущенным видом.

– Простите меня. Я должна была расспросить подробнее того, кто звонил.

– Здесь нет вашей вины, – устало отозвалась Энни. – Это я оказалась слишком доверчивой.

Барбара продолжала бормотать извинения по дороге к коттеджу, отчего Энни стало только хуже. Она почувствовала облегчение, когда пикап остановился наконец у дома. Энни почти не спала ночью, но знала, что не успокоится, пока не поговорит с Джейси. Вандализм, покушение на убийство, а теперь еще и ложный звонок. Если раньше она сомневалась, стоит ли обращаться в полицию, то теперь решилась. Но прежде хотела посмотреть Джейси в глаза и сказать, что знает обо всем.

Энни заставила себя выпить чашку кофе и съесть ломтик поджаренного хлеба. Пистолет лежал там, где она оставила его ночью. Энни боялась даже вообразить, что пустит его в ход, однако беспечность могла обойтись ей слишком дорого – она видела своими глазами, как ночью Джейси поднималась в башню. Сунув пистолет в карман пальто, она вышла из коттеджа.

В холодном резком ветре не чувствовалось даже намека на весну. Бредя через болото, Энни представила себе старую ферму Тео на другом конце острова. Живописную лужайку, укрытую скалами. Море вдалеке. Уединенный уголок, где царят уют и спокойствие.

Кухня оказалась пуста. Не сняв пальто, Энни направилась в комнаты домработницы. Все последние недели она пыталась вернуть Джейси старый долг, не подозревая, что уже расплатилась с ней сторицей, когда та впервые вломилась в коттедж.

Увидев закрытую дверь, Энни резко распахнула ее без стука. Джейси сидела у окна в старом кресле-качалке. Ливия устроилась у нее на коленях, крепко обнимая мать. Джейси прижалась щекой к макушке дочери. Вторжение Энни ее нисколько не возмутило.

– Ливия прищемила пальчик дверью, – объяснила она. – Вот мы и обнимаемся. Тебе уже не так больно, моя сладкая? – Энни почувствовала тошнотворную пустоту в желудке. Что бы ни совершила Джейси, она обожала дочь, а Ливия любила мать. Если вмешается полиция… Забыв о больном пальце, Ливия подняла голову, чтобы посмотреть, не прячется ли у Энни за спиной Плутовка. Джейси нежно пригладила волосы дочери. – Я всегда ужасно переживаю, стоит ей пораниться.

При виде Ливии Энни вдруг ощутила, как пистолет, оттягивавший карман, стал еще тяжелее. Теперь оружие уже казалось ей не разумной мерой предосторожности, а чем-то постыдным, непристойным.

– Ливия, – заговорила она. – Нам с твоей мамой надо поговорить о взрослых вещах. Может, ты нарисуешь для меня картинку? Скажем, морской берег?

Ливия кивнула, соскользнула с колен матери и подошла к маленькому столику, где лежали ее карандаши. Джейси недоуменно нахмурилась:

– Что-то случилось?

– Мы поговорим на кухне. – Энни невольно отвернулась, когда Джейси потянулась за костылями. Она зашагала по коридору, за спиной у нее раздавался неровный стук костылей – Джейси ковыляла следом. Любопытно, что мужчины с древнейших времен привыкли сводить счеты публично, на широкой арене: на дуэли, в боксерском поединке или на поле боя, вдруг пришло в голову Энни. А женские споры обычно решаются дома, на кухне. Подождав, когда Джейси переступит порог, она крутанулась на месте. – Я их заберу. – Энни так резко выдернула костыли у Джейси из рук, что та упала бы, не будь у нее две здоровые ноги.

Джейси испуганно вскрикнула:

– Что ты делаешь? – С опозданием вспомнив о своей роли, она привалилась к стене. – Мне нужны костыли.

– Прошлой ночью они не были тебе нужны, – отрезала Энни. Джейси растерянно закусила губу, не зная, что сказать. Отлично. Этого Энни и добивалась. Бросив костыли на пол, она отшвырнула их ногой. – Ты лгала мне.

Лицо Джейси побледнело. Энни показалось, что она наконец отдернула невидимую завесу, за которой скрывалась настоящая Джейси.

– Я… не хотела, чтобы ты узнала.

– Ну разумеется.

Джейси оттолкнулась от стены и направилась в другой конец кухни. Она едва заметно прихрамывала, но Энни не обратила бы на это внимания, если бы не присматривалась. Джейси с силой вцепилась в спинку стула, так что костяшки пальцев побелели.

– Так вот почему ты вчера ночью ушла из дома.

– Я видела, как ты поднимаешься в башню. Что ты задумала?

Джейси еще крепче сжала спинку, будто все еще нуждалась в опоре.

– Я… не хочу говорить об этом.

Энни не выдержала и взорвалась:

– Ты меня обманула. И сделала это подло.

Лицо Джейси мучительно исказилось. Она опустилась на стул.

– Я была в отчаянии. Знаю, это меня не оправдывает. Я виновата. Я собиралась рассказать тебе, что нога почти зажила. Но постарайся меня понять… Мне было так одиноко.

Пережитый ужас, боль, страх навсегда потерять Тео ожесточили Энни.