Сьюзен Филлипс - Герои – моя слабость

Энни прошла в небольшую кухню-нишу, в дальней стене которой располагалась дверца лифта. Вместо горы грязных тарелок с остатками еды она с удивлением обнаружила чистую посуду, сложенную в голубую пластмассовую сушилку. Достав из-под раковины спрей с чистящим средством, она нерешительно замерла. Джейси готовила для Тео только обеды. Что же ел в остальное время владыка преисподней? Поставив спрей на стол, Энни открыла дверцу ближайшего шкафа.

Ни ящериц, ни лягушачьих лапок. Печеных глазных яблок и ногтей, жаренных во фритюре, тоже не наблюдалось. Вместо них на полках стояли коробки с сухими завтраками – овсяные колечки и пшеничные хлопья. Ни сладостей, ни мелкой чепухи, которую приятно бывает погрызть. Впрочем, не было здесь и заспиртованных человеческих органов или конечностей.

Понимая, что другого случая осмотреть жилище дьявола может и не представиться, Энни заглянула в другие шкафы. Там не нашлось ничего интересного. Несколько консервных банок, целая упаковка газированной минеральной воды, большой пакет отменного кофе в зернах и бутылка дорогого шотландского виски. Взгляд Энни скользнул по фруктам в вазе на столе, и в голове ее тотчас зазвучал вкрадчивый голос злой королевы-мачехи: «Съешь яблочко, моя красавица…»

Поспешно отвернувшись, она направилась к холодильнику. Там обнаружилась бутылка с кроваво-красным томатным соком, кусок твердого сыра, пряные маслины и непочатые баночки с каким-то омерзительным на вид паштетом. Энни передернуло от отвращения. Неудивительно, что Тео нравится есть требуху.

Морозилка оказалась пуста, а в ящиках для овощей лежали морковь и редиска. Энни обвела глазами кухню. А где же суррогаты, где фастфуд? Где сухие тортильи и коробки с мороженым? Где гигантские запасы картофельных чипсов и штабеля банок с арахисовым маслом? Ничего соленого и хрустящего. Никаких шоколадок, конфет, леденцов. Это место хотя и не походило на кухню в Харп-Хаусе, наводило жуть ничуть не меньше.

Энни схватила чистящее средство и вдруг задумалась. Кажется, она где-то читала, что проводить уборку следует «сверху вниз».

«Никто не любит проныр, всюду сующих свой нос», – назидательным тоном заметила Пышка.

– Можно подумать, у тебя нет недостатков, – огрызнулась Энни.

«Тщеславие вовсе не изъян, – с достоинством возразила Пышка. – Это особое искусство».

Да, Энни одолевало любопытство, и она собиралась дать ему волю. Пользуясь отсутствием Тео, она решила осмотреть его берлогу и узнать, что он там прячет.

Энни поднялась на второй этаж, не обращая внимания на ноющие с непривычки икры. Она знала: довольно вытянуть шею, чтобы увидеть закрытую дверь, ведущую на мансарду, где Тео писал свой новый садистский роман. А может, и расчленял трупы своих жертв.

Дверь спальни оказалась открыта. Энни заглянула в комнату. Если не считать джинсов и спортивной куртки, брошенных поверх небрежно застланной кровати, все здесь выглядело точно так же, как при жизни матери Эллиотта. Грязно-белые стены, затканные розами занавески, низенькое малиновое кресло в паре с круглым мягким пуфиком и широкая двуспальная кровать под бежевым покрывалом. Тео не сделал ровно ничего, чтобы хоть немного обжить башню, превратить ее в собственный дом.

Энни вернулась в маленький холл и, помедлив всего мгновение, преодолела короткий лестничный марш из шести ступенек, ведущий на запретный третий этаж. Потом толкнула дверь.

Она шагнула в пятиугольную комнату с узкими стрельчатыми окнами и высоким потолком, которым служила здесь сама крыша. В отличие от остальных комнат, где царило запустение, мансарда казалась обжитой, это чувствовалось во всем. На угловом столе высилась гора бумаг, валялись пустые коробочки из-под компакт-дисков, пара блокнотов и наушники, рядом стоял компьютер. Противоположную стену занимал черный металлический стеллаж со всевозможной электроникой, включая музыкальный центр и небольшой телевизор с плоским экраном. На полу под окнами лежали стопки книг, а на столике рядом с удобным мягким креслом Энни заметила лэптоп.

Внезапно дверь со скрипом отворилась.

Энни крутанулась на месте, не сдержав испуганного возгласа.

В комнату вошел Тео с черным вязаным шарфом в руках.

«Однажды он уже пытался тебя убить, – злорадно прошипел Лео. – И может попробовать снова».

Энни судорожно сглотнула, отведя взгляд от маленького белого шрама у края брови Тео. Эту отметину ему оставила она.

Харп направился к ней. Шарф в его руках все больше напоминал удавку… или кляп… а может, тряпку, пропитанную хлороформом. Как долго придется ему прижимать эту мерзость к ее лицу, прежде чем она потеряет сознание?

– Мансарда – запретная зона, – произнес он. – Тебе это отлично известно. И все же ты здесь.

Он набросил шарф на шею, зажав концы в кулаках. Энни почувствовала, что не в силах выдавить из себя ни слова, язык словно прилип к гортани. Пришлось призвать на помощь Плутовку.

– Кто же знал, что ты здесь появишься? Ты же собирался вернуться только через два часа. – Она надеялась, что Тео не заметил, как непривычно пискляво звучит ее голос. – Как же мне, спрашивается, шпионить, если ты внезапно сваливаешься будто снег на голову?

– Ты что, издеваешься? – Тео потянул за концы шарфа.

– Ты… сам виноват. – Энни отчаянно пыталась выдумать правдоподобное объяснение. – Я не пришла бы сюда, если бы ты дал мне свой пароль, как я просила.

– Слава богу, я не обязан выполнять все твои прихоти.

– Многие приклеивают на свой компьютер бумажку с паролем. – Энни нервно сцепила руки за спиной, до боли сжав пальцы.

– Только не я.

«Не сдавайся! – приказала Плутовка. – Заставь его почувствовать, что он имеет дело со взрослой женщиной, а не с робкой беззащитной пятнадцатилетней девчонкой».

Поняв, что ее импровизация закончилась полным фиаско, Энни попыталась выкрутиться.

– Ты не думаешь, что ведешь себя немного по-идиотски?

– По-идиотски?

– Может, я неудачно выразилась, – торопливо поправилась она. – Но… представь, ты забудешь пароль. И что тогда? Будешь дозваниваться своему провайдеру? – Энни закашлялась, хватая ртом воздух. – Ты ведь знаешь, как это бывает. Приходится висеть на телефоне часами, слушая автоответчик с заверениями в том, что твой звонок необычайно важен. Или что в перечне услуг, предоставляемых компанией, произошли изменения, и тебе нужно внимательно прослушать запись. Как будто эти перемены твоя проблема, а не их. Лично мне уже через несколько минут подобного ожидания хочется покончить с собой. Ты и вправду предпочитаешь пройти через весь этот ад, когда простой клейкий листочек с паролем мог бы решить проблему?

– Или простое почтовое сообщение, – сказал Тео с сарказмом, которого вполне заслуживала длинная нескладная тирада Энни. – Dirigo.

– Что?

Выпустив из рук концы шарфа, Тео медленно подошел к ближайшему окну, возле которого стоял телескоп, направленный на океан.

– Ты меня уговорила. Пароль «Dirigo».

– Что это за пароль?

– Девиз штата Мэн. Латынь. Он означает «Указываю путь». Теперь тебе больше незачем шнырять здесь и все вынюхивать.

Не зная, что на это ответить, Энни попятилась к двери.

Сняв телескоп с треножника, Тео перенес его к другому окну.

– Ты и вправду думала, будто я не понимаю, кто делает за Джейси всю работу?

Ей следовало догадаться, что Тео раскусил ее обман.

– Тебе-то какая разница, если работа выполнена?

– Не хочу, чтобы ты здесь крутилась.

– Понятно. Ты предпочел бы уволить Джейси.

– Мне тут вообще никто не нужен.

– Сомневаюсь. Кто будет подходить к двери, пока ты спишь в своем гробу?

Оставив ее слова без внимания, Тео приник к окуляру телескопа. Энни почувствовала неприятное покалывание в затылке. Из окна, к которому перешел Тео, виден был коттедж.

«Сама напросилась, нечего было бросать вызов негодяю», – презрительно фыркнул Лео.

– У меня новый телескоп, – проговорил Тео. – Ты не представляешь, как много можно рассмотреть при хорошем освещении. – Он слегка переместил прибор. – Надеюсь, ты не надорвалась, перетаскивая тяжелую мебель. – Энни похолодела, ледяная дрожь пронзила ее от головы до пяток. – Не забудь сменить белье у меня на постели, – бросил Тео, не обернувшись. – Нет ничего приятнее прикосновения свежих простыней к обнаженной коже.

Энни не собиралась показывать Тео, как сильно он пугает ее даже теперь. Заставив себя медленно повернуться, она на негнущихся ногах пошла к лестнице. Энни могла бы сказать Джейси, что больше не переступит порога Харп-Хауса, у нее были для этого все основания. И все же она твердо знала, что не сможет жить в мире с самой собой, если позволит страху перед Тео Харпом взять над ней верх, заставив бросить женщину, что когда-то спасла ей жизнь.

Энни старалась работать как можно быстрее. Она вытерла пыль с мебели в гостиной, пропылесосила ковер, вымыла кухню и перешла в спальню Тео, чувствуя, как желудок сжимается от дурного предчувствия. Она нашла в шкафу чистое белье, но нерешительно замерла, не в силах заставить себя стянуть с постели старые простыни. В этом было что-то глубоко личное, интимное. Стиснув зубы, Энни дернула за простыню.

Потянувшись за сухой тряпкой, она услышала, как хлопнула дверь наверху, затем щелкнул замок и раздался звук приближающихся шагов. Энни приказала себе не оборачиваться, но не удержалась, оглянулась.

Тео стоял в дверях, небрежно прислонившись плечом к косяку. Его ленивый взгляд скользнул по растрепанным волосам Энни вниз, к груди, едва различимой под толстым свитером, потом двинулся дальше, задержался на бедрах и обежал ноги. Харп бесцеремонно разглядывал ее, будто лошадник, оценивающий стати кобылы. Этот наглый, развязный взгляд смутил бы кого угодно. Наконец Тео отвел глаза.

И тут раздался протяжный звук – то ли стон, то ли рычание, леденящий душу горестный вопль, будто донесшийся из потустороннего мира.

Тео застыл на месте. Энни вытянула шею, глядя на дверь мансарды.

– А это еще что?

Тео недоуменно нахмурился. Он открыл было рот, будто собираясь что-то сказать, но не нашелся с ответом. Мгновение спустя он исчез.

Внизу хлопнула дверь. Энни стиснула зубы.

«Подонок. Так тебе и надо».

В морозном воздухе от дыхания клубился густой пар. Тео резким движением отодвинул засов на двери конюшни. Он всегда приходил сюда, когда хотел спокойно подумать. Ему казалось, что он предусмотрел все, но откуда ему было знать, что Энни вернется, превратив его жизнь в ад?

В конюшне пахло сеном, навозом, пылью и холодом. В последние годы отец Тео держал четырех лошадей, но их переводили в городскую конюшню, когда семья уезжала с Перегрин-Айленда. Сейчас в пустующих денниках стоял один лишь вороной мерин Тео.

Танцор тихо заржал, высунув голову за загородку. Тео представить себе не мог, что когда-нибудь увидит Энни снова, и вот она явилась. Вторглась в его дом, ворвалась в его жизнь. Принесла с собой прошлое. Он ласково погладил теплый нос лошади.

– Здесь только мы с тобой, мальчик, – прошептал он. – Только ты и я… какие бы демоны ни осаждали нас, нагоняя ужас.

Мерин тряхнул головой, будто кивая в ответ, и Тео открыл дверцу денника. Этому следовало положить конец. Нужно было избавиться от Энни.

Энни с самого начала боялась ночевать одна в коттедже, но эта ночь стала худшей из всех. На окнах не было штор, и Тео свободно мог разглядывать ее в телескоп сколько вздумается. Побоявшись включить свет, Энни весь вечер бродила по дому в потемках, а, забравшись в постель, укрылась с головой одеялом. Но темнота лишь всколыхнула воспоминания о том, как все неожиданно изменилось.

Это случилось вскоре после происшествия с кухонным лифтом. Кажется, у Риган был урок верховой езды, или она сидела, запершись у себя в комнате, и писала стихи. Энни нашла убежище на берегу, среди скал. Она смотрела на океан, воображая себя красивой, безумно талантливой актрисой, которой предложили главную роль в фильме, обещающем стать настоящей сенсацией, когда на пляже показался Тео. Он опустился на камень рядом с ней. Шорты цвета хаки, немного великоватые для его узких бедер, открывали длинные загорелые ноги. Рядом, у самой кромки воды, в неглубокой лужице, оставленной приливом, копошился рак-отшельник. Взгляд Тео не отрывался от полосы прибоя, от пенных гребешков волн. «Прости меня, Энни, за всю эту чертовщину, – произнес он. – Сам не знаю, как это выходит. Похоже на злой рок».

Разумеется, она тут же его простила. Наивная дурочка.

С того дня, когда Риган бывала занята, Тео с Энни проводили время вместе. Он показывал ей свои тайные места на острове, делился самым сокровенным. Поначалу робко, потом все смелее. Тео начал доверять ей. Он признался, что ненавидит свою школу-интернат и что тайком пишет рассказы, которые никому не показывает. Они говорили о любимых книгах. Энни убеждала себя, что она единственная девочка, с которой Тео откровенен. Она показала ему несколько своих рисунков, которые приходилось прятать, чтобы Мария не разнесла их в пух и прах. И наконец Тео ее поцеловал. Ее. Энни Хьюитт, долговязое пугало пятнадцати лет со слишком длинным лицом, слишком большими глазами и слишком кудрявыми волосами.