– Какое там отдохните! – в отчаянии махнула рукой учительница. – У меня еще уроки в одиннадцатых классах…

– Ничего страшного! Педагоги тоже люди и имеют право на плохое самочувствие, – с участием перебила Раиса Андреевна. – В общем, не думайте об этом, я все устрою.

И устроила. Спустя несколько минут к воротам школы подъехало такси. Клавдия Петровна, выпив сорок капель корвалола, отправилась домой. А Раиса Андреевна, приказав Нине Владимировне держать язык за зубами, одернула костюм и поспешила в учительскую.

Оказавшись на лестничной площадке второго этажа, Раиса Андреевна, повинуясь неясному порыву, свернула к кабинету математики. Решительным шагом она приблизилась к классу, открыла дверь. Внутри, как и предполагалось, было пусто. Никого. Ни единой души. Что ни говори, а чувствовало ее сердце, что именно от этого десятого «Б» жди неприятностей.

Еще в начале августа, когда был решен вопрос о ее переводе, у нее состоялся разговор с директором. Федор Степанович знакомил нового завуча с трудными учениками, на которых следует обратить особое внимание.

– А вот это десятый «Б», – сказал он.

«Класс сложный, – подумала Раиса Андреевна. – Три человека под неусыпным контролем: Шустов, Неделькин, Белов. Особенно Белов. Сколько за ним прегрешений числится! И драки, и мелкие хулиганства, и даже привод в милицию».

Судя по документу – фанаты «Спартака» выясняли отношения с болельщиками другой команды. Она тогда поинтересовалась:

– А почему вы Белова не отчислили? У него успеваемость не ахти какая, а о поведении и говорить не приходится.

– Знаете, Раиса Андреевна, интуиция мне подсказывает, что из парня выйдет толк, – признался Федор Степанович, внимательно посмотрев на завуча, на что та ему иронично ответила:

– Не знаю, не знаю, Федор Степанович, моя интуиция не настолько доверчива.

Ну и кто оказался прав? Именно после Белова из класса ушло семь человек. Дурной пример заразителен. И тут в голове у Раисы Андреевны появилась интересная мысль: «А ведь этот инцидент может оказаться мне на руку. Чем не повод, чтобы проявить сильные стороны своего характера – смекалку, выдержку, волю. Глядишь, это заметят в ОМЦ. Новостроек в столице много, и школ в том числе. Не здесь, так где-то еще можно занять директорское место». Мозг ее заработал, как двигатель хорошей машины. Мгновенно выстроился план действий: коротко обсудить ситуацию с коллегами, найти замену Клавдии Петровне на сегодня и только после этого разбираться с десятым «Б».

8

Стоило Дондурей перешагнуть порог учительской, как Игорь Вячеславович, физрук, которого девочки в школе прозвали Лапушкой за его внешность и улыбчивость, широко улыбнувшись, произнес:

– Здрасте, Раиса Андреевна. Кофейку не желаете, чтобы взбодриться?

Мускулистая рука сжимала дымящуюся кружку. Обстановка в полупустой учительской напоминала домашнюю. На журнальном столике вафельный торт, возле него Нина Викторовна, преподаватель словесности, новенькая молоденькая математичка Ирина Борисовна и психолог Дмитрий Дмитриевич Романов. Последний вечно слонялся без дела и, по мнению Раисы Андреевны, напрасно получал свою зарплату.

– Нет, благодарю, меня уже только что взбодрили! – ответила Раиса Андреевна, кивнув головой вместо обычного приветствия.

Ее сухой тон и, видимо, весь вид, несколько взволнованный и в то же время собранный, жесткий, подействовал на собравшихся как ушат холодной воды.

– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась Нина Викторовна, отставляя чашку.

– Да уж случилось! Десятый «Б» только что сорвал урок математики.

– Как? – изумилась молоденькая Ирина Борисовна. – Почему?

– Надо полагать, объявили бойкот Клавдии Петровне. Она пришла в класс, а там пусто!

Нервно расхаживая из угла в угол, Раиса Андреевна кратко поведала предысторию, приведшую к этим событиям.

– А зачем она в бутылку полезла? – в лоб спросил Лапушка.

– Что за выражения, Игорь Вячеславович! – одернула его Раиса Андреевна. – Клавдия Петровна проявила принципиальность!

Но Игорь Вячеславович, не отдавая отчета в серьезности положения, со смехом перебил ее:

– Принципиальность? В чем? Подумаешь, за руки держались. Нужно было тактично сделать им замечание. Мол, не шалите, ребятки. А еще лучше взять и вызвать одного из них к доске. Тут уж им поневоле пришлось бы ручки расцепить. Я прав, Ирочка Борисовна?

Ирина Борисовна чудесно порозовела, услышав это «Ирочка Борисовна», но сказала довольно уверенно:

– Да, я считаю, что вы правы. Ну не в том, что ручки расцепить, хотя и это тоже, а в том, что конфликт можно было уладить иначе. Без скандала и чтобы не задевать самолюбие ребят. Они в этом возрасте такие ранимые!

Раиса Андреевна скептически хмыкнула:

– Об их самолюбии вы, значит, подумали, а о том, что своим поведением они оскорбили педагога, и отличного педагога… – Тут она чуть не ляпнула: «Не вам чета!» – но вовремя сдержалась и закончила, как того требовали обстоятельства: – Вам, выходит, никакого дела нет!

– Ну почему же? Есть, – сникла Ирина Борисовна под обжигающим взглядом Раисы Андреевны.

– Отрадно это слышать, – улыбнулась та и, воспользовавшись благоприятным моментом, обратилась к молодой учительнице с предложением: – Может быть, вы тогда проведете сегодня уроки в одиннадцатых классах вместо заболевшей Клавдии Петровны?

– Конечно, – еще больше смутилась молоденькая Ирина Борисовна.

«Одной проблемой меньше», – подумала Раиса Андреевна и услышала взволнованный голос Нины Викторовны:

– А что с Клавдией Петровной?

– Ну сами понимаете: разволновалась, давление подскочило. Я отправила ее домой отлежаться, но я не уверена, что все обойдется. Она была очень расстроена. На грани истерики.

– Да, – вздохнула Нина Викторовна и покачала головой, – давненько у нас не было подобного крупномасштабного чепэ, с прошлой весны, кажется, когда общество женоненавистников раскрыли. И Кахобер Иванович, как назло, на курсах, а Федор Степанович в больнице.

– Ничего, – уверенно отозвалась Раиса Андреевна. Предполагая, что кто-нибудь непременно об этом упомянет, она заранее подготовилась к ответу: – Я убеждена, что общими усилиями нам удастся разрешить этот конфликт. Зачинщики, конечно, будут строго наказаны, чтобы другим неповадно было.

– Педсовет придется собрать, – подсказала Нина Викторовна.

– Несомненно. – Тут Раиса Андреевна вспомнила о психологе и обратилась к нему: – А вы что скажете, Дмитрий Дмитриевич? Что-то мне непонятна ваша молчаливая позиция наблюдателя.

Романов пожал плечами:

– Иногда отсутствие реакции – самая хорошая реакция. Ну а если говорить по существу, то… я бы не стал принимать поспешные решения с педсоветом, родительским собранием и прочее. Мне кажется, что вначале нужно выслушать мнение обеих сторон, проанализировать их и только после этого делать какие-то выводы. Особенно в отношении наказания.

Саркастическая улыбка тронула уголки губ Раисы Андреевны.

– Спасибо за ценный совет. Именно так я и намерена поступить. Только знаете что, дорогой Дмитрий Дмитриевич, к школьным проблемам нельзя подходить с привычными мерками, это особый мир, – перешла она на задушевный, слегка нравоучительный тон. – Здесь только дай слабину, сразу усядутся на шею.

– Вы так думаете?

– Поверьте моему многолетнему опыту, – с горькой убежденностью произнесла Раиса Андреевна.

– И моему, – поддержала ее Нина Викторовна.

Ирина Борисовна промолчала и с нарочитой поспешностью принялась готовиться к предстоящему уроку в десятом «А», а вот Лапушка не пожелал прислушаться к мнению маститых коллег.

– А если ребята спросят меня, как я к этому отношусь, пока вы разбираться и анализировать будете? Что мне, в рот воды набрать? Или, может, как девица на выданье, глаза спрятать?

– Если вы сами не можете найти достойного и нужного ответа, то посылайте всех интересующихся ко мне! – отрезала Раиса Андреевна. – Надеюсь, я сумею доходчиво объяснить им, что дисциплину в школе никому нарушать не дозволено. Ни ученикам, ни преподавателям.

Она уже не скрывала, что вялая и в чем-то даже враждебная позиция присутствующих разочаровала ее. Особенно почему-то задело мнение молоденькой математички. Сама воробышек, только что со студенческой скамьи, а туда же – стреляных воробьев учить. Впрочем, если быть до конца откровенной с собой, в данную минуту Раису Андреевну гораздо больше занимал вопрос, кто именно в десятом «Б» подбил всех на бойкот, а не то, как отреагируют остальные ученики на это из ряда вон выходящее событие. В глубине души она была убеждена, что подбил всех на это безобразие Белов. Но одно дело догадываться и совсем другое – располагать неопровержимыми фактами. Тогда бы у нее были развязаны руки. Одним словом, Раисе Андреевне не хватало информации, и она решила навести справки, а заодно, как и предлагал дипломированный специалист-психолог, выслушать другую сторону.

9

Минут через пять, после того как раздался звонок на второй урок, в приоткрытую дверь директорского кабинета просунулась светлая головка Юли Туполевой.

– Можно, Раиса Андреевна? – осторожно спросила она.

– Ну конечно, я же тебя вызывала. – Раиса Андреевна приветливо улыбнулась.

Вначале она хотела вызвать в кабинет Волкова и Малышеву, из-за которых, собственно, все и началось. Но тут выяснилось, что они сегодня не пришли в школу. Звонки им домой ничего не дали: к телефону никто не подходил. Раиса Андреевна совсем уже было собралась послать секретаршу за журналом, чтобы позвонить родителям провинившихся учеников на работу, но в последнюю минуту решила не спешить, все равно без Клавдии Петровны разговор с родителями не имел смысла. К тому же перед нынешними событиями вчерашние «любовные» недоразумения заметно поблекли. Подумав немного, Раиса Андреевна пригласила к себе Юлю Туполеву, старосту класса.

Юля вошла, присела на стул, на самый краешек. Искоса взглянув на нее, Раиса Андреевна убедилась, что девочка чувствует себя неуверенно. Именно этого Дондурей и добивалась. И ничего сверхоригинального в ее задумке не было. Начни она разбираться со всем классом сразу, каждый бы ощущал рядом плечо товарища. Другое дело разговор с глазу на глаз. Он давал неоспоримые преимущества, ведь у каждого ученика есть свои слабые стороны, и грех было не воспользоваться ими в подобной ситуации.

– Ну как же так можно, Юля! – начала Раиса Андреевна мягким, укоризненным тоном. – Я могла от кого угодно этого ожидать, но только не от тебя. Ты же одна из будущих медалисток. Во всяком случае, мне бы очень хотелось на это надеяться.

Юля опустила голову, прикусила губу. Это был удар ниже пояса, однако пришлось к нему прибегнуть. Раиса Андреевна поднялась, обошла стол и, встав возле Юли, похлопала ее по руке.

– Ну, хорошо, не расстраивайся, я могу тебя понять. Ты просто поддалась чужому внушению. С кем не бывает! – И только Раиса Андреевна собралась задать главный вопрос: «Кто?» – как Юля вскинула голову и произнесла:

– Нет, Раиса Андреевна, меня никто ни в чем не убеждал.

– Не надо никого выгораживать, – потребовала Раиса Андреевна.

– Никого я не выгораживаю. Мы все так решили, когда отметки увидели, нет, в общем, я… наверное, решила это еще раньше, когда Клавдия Петровна ни за что выгнала Волкова с Малышевой. Просто у меня смелости не хватило правильно… по совести поступить. – Юлины щеки от волнения покрылись румянцем. – Понимаете, у нас с Клавдией Петровной с самого начала отношения не сложились. Ну бывает же так, не находят учитель и ученики общего языка.

– Хм-м, – хмыкнула Раиса Андреевна, возвращаясь в кресло.

Задушевного разговора не получалось. Для нее стала большой неожиданностью та твердость, с которой Юля принялась настаивать на своем. А староста, на помощь которой она рассчитывала в первую очередь, говорила прямо– таки удивительные вещи:

– Раиса Андреевна, а нельзя сделать так, чтобы математику у нас, как и в десятом «А», Ирина Борисовна вела?

– Юля, что ты такое говоришь? – возмущенно всплеснула руками Раиса Андреевна.

– А что? – Юля с надеждой взглянула на нее. – Вот мой папа мне недавно рассказывал, что теперь пациенты в поликлинике могут выбирать себе лечащего врача. А мы чем хуже?

– Глупости, Юля! Да вы Богу должны молиться, что Клавдия Петровна взяла ваш класс! Такого талантливого преподавателя днем с огнем не сыщешь. Ее любая школа с руками и ногами оторвет!

Тут Раиса Андреевна вспомнила недобрым словом методичку с ее пунктом о самоуправлении и самостоятельности. Вот к чему эта самодеятельность может привести. К хаосу! После чего она отпустила Юлю и вызвала Комарова. Ей казалось, что стоит немного надавить на этого парня, как он не выдержит и выдаст зачинщика. Было в нем что-то хлипкое: какой-то беспокойно бегающий взгляд, желание угодить сильному. Но и здесь ее постигла неудача. Комаров ежился, потел, бледнел и заикался под ее леденящим взглядом, но твердил свое: