— Дорнтон! — окликнул его Дейд, когда кучер уже поворачивал коляску за угол. Лошади остановились. Аллан поздоровался, но лицо его выражало озабоченность и взгляд блуждал, как у человека, которого застали за незаконным занятием.

— Милорд, — с трудом выговорил он и наконец поднял на Дейда глаза. — Мне очень жаль, что все так вышло. Мой отец…

Дейд поднял руку:

— Ужасная неприятность, я согласен, но даже не столько для нас, сколько для ваших кузин. Я полагаю, они сегодня собираются покинуть Лондон?

— Да, отец считает, что так будет лучше.

— Уоллис поедет с ними?

— Да, сэр, и я тоже. Отец будет счастлив видеть, как мой зад скроется вдали. Хочу извиниться за отца, что он, не разобравшись, обвинил вас в том, что случилось с Маргарет.

Дейд облизнул губы и в нерешительности оперся о карету.

— Да, я бы предпочел расстаться с вашим семейством при более приятных обстоятельствах и особенно с вашей кузиной Маргарет. Передайте ей это, пожалуйста.

Аллан кивнул:

— Конечно. Жаль, что не могу сделать для вас чего-нибудь большего.

Дейд шагнул от коляски со странным чувством, что теряет что-то очень важное. Прежняя темнота наполнила его, и он ничего не мог с этим поделать. Дрожащим голосом он с трудом произнес:

— Счастливого пути, Дорнтон. Надеюсь, мы еще когда-нибудь встретимся при более счастливых обстоятельствах.

Он бы так и ушел без малейшей надежды увидеть Маргарет Дорнтон до ее отъезда из города, если бы Аллан не догнал его.

— Сэр! Милорд! — крикнул он. — Вы могли бы… Я хочу сказать…

Казалось, он не знал, как выразить словами то, что вертелось у него в голове.

Дейд отогнал заполнившую его черноту и ухватился за слабый лучик надежды.

— Что? Говорите же, Дорнтон!

Аллан улыбнулся:

— Мы собираемся сегодня вечером на прогулку. Все, кроме отца. В последний раз, видите ли, чтобы посмотреть фейерверк в Воксхолле.

У Дейда потеплело на душе. Волна надежды всколыхнулась у него в груди.

— У меня вдруг тоже возникло желание посмотреть фейерверк, — с улыбкой ответил он.

— В самом деле, сэр, — улыбнулся Аллан, — вы вполне можете себе это позволить.


В Воксхолл сестры Дорнтон отправились в сопровождении тети и кузена. Вечер, как и ожидалось, был организован на скорую руку и уже подходил к концу. Возле рощи, в тени, располагались ярко раскрашенные беседки, где подавали ужин, и, пока Уоллис и Аллан заказывали закуски, девушки вместе с тетей прогуливались под навесом большой колоннады, разглядывая развешанные в ней картины. В свою очередь, их тоже разглядывали. Не одно презрительное замечание было выслушано с гордо поднятым подбородком, включая колкость самой леди Сары Джерси, которую они встретили на Тропе Отшельника. «Мы и сами скоро станем отшельниками, — подумала Маргарет, — если все и дальше будут воротить от нас свои носы».

Вернувшись к беседке, они все же одолели несколько ломтиков дорогой ветчины, пару бокалов вина и оркестровую обработку арии Генделя, несмотря на несмолкаемый шепот и беспрестанные повороты голов, которые портили и аппетит, и музыку. Когда в девять часов удар колокола возвестил, что пора отправляться смотреть каскад водопадов на восхитительно выполненном макете горы, которые уже пятнадцать минут пенились над мельницей, красная от смущения тетя Шарлотта сделала отчаянную попытку привлечь своих друзей и знакомых, чтобы все увидели, что ее племянницы сохранили уважение в порядочном обществе. Тетя Шарлотта была неестественно весела уже четверть часа. Маргарет было больно смотреть на ее вымученную улыбку и терпеть чересчур громкий разговор.

Когда они вернулись в беседку, чтобы дослушать выступление оркестра. Селия прошептала Маргарет на ухо:

— Кажется, это самый отвратительный вечер в моей жизни. Спасибо тебе огромное.

Услышав ее слова, к столу подошла Селеста:

— Не говори так, Селия. Она и без того переживает, что приходится уезжать из Лондона. Мама не очень обрадуется, увидев нас в таком состоянии.

Маргарет знала, что мама совсем не обрадуется. Она и сама не была в восторге от того, что произошло. Все еще помня лекцию, которую ей пришлось выслушать прошлой ночью, и зная, что ее дядя утром завтракал вместе с лордом Дейдом с единственной целью: сообщить ему, что его общество нежелательно, Маргарет искренне сочувствовала сестрам. В этот вечер ей было трудно улыбаться, как трудно было представить их позорное возвращение в Шерборн. Как она объяснит неожиданное бегство из дядиного дома? Увидит ли она когда-нибудь лорда Дейда?

Только Аллан казался беззаботным, несмотря на то, что отец был разочарован его поведением. Он зашел настолько далеко, что даже отвел Маргарет в сторону и с таинственной улыбкой прошептал:

— Когда начнется фейерверк, предложи пойти со мной за напитками.

Маргарет недоверчиво разглядывала его таинственное лицо.

— Зачем? Какую еще гадость ты задумал? Лучше смотреть фейерверк, чем тащить кувшины с араком через толпу, чтобы все таращили на тебя глаза.

Он с заговорщической улыбкой приподнял одну бровь:

— Ты будешь очень жалеть, если не сделаешь, как я сказал.

Любопытство победило, и, в то время как тетя и сестры свернули на боковую дорожку, Маргарет последовала за Алланом по главной аллее. Украдкой глянув через плечо, Аллан направился к ларькам, где продавали вино и арак, но каким-то окольным путем, и вдруг свернул туда, куда Маргарет наказывали не ходить — на Тропу Влюбленных.

Маргарет запротестовала, следуя за кузеном:

— Тетя Шарлотта будет в бешенстве, если застанет меня здесь. Какую еще неприятность ты мне готовишь?

Аллан пожал плечами и поспешно потянул ее мимо кустов, откуда неслись томные вздохи.

— Здесь довольно опасно, но это, мне кажется, единственное место, где мама не станет нас искать и где ты, если захочешь, сможешь хоть ненадолго остаться одна.

— Но зачем? — Маргарет внезапно остановилась. Перед ними вырос силуэт мужчины. Лица было не разобрать, потому что он стоял спиной к свету, и без того еле пробивавшемуся сквозь густые деревья. У его ног сидела собака. Это был Герой.

— Лорд Дейд! — У нее перехватило дыхание.

— А кто же еще? — засмеялся Аллан, крайне довольный произведенным впечатлением, но Маргарет смотрела только на Ивлина Дейда.

— Я пришел, чтобы попрощаться с вами, Жемчужина.

Маргарет была тронута. Виконт тайком пришел пожелать ей доброго пути вопреки наказу ее дяди.

А она уже думала, что больше никогда не увидит ни Дейда, ни Героя. Забыв все, что ей говорили об этом человеке и об аллее, где они сейчас стояли, Маргарет бросилась к Дейду. Ей хотелось прижаться к его груди, но она сдержалась и вместо этого нагнулась и погладила Героя.

— Я так рада вас видеть! — сказала она. Так же проворно, как наклонилась к собаке, Маргарет выпрямилась и, залившись краской, взглянула на ее хозяина. — Я даже представить не могла, кого здесь встречу, Аллан сказал, что я очень пожалею, если не пойду с ним, правда, Аллан? А мне даже в голову не приходило. Я думала, это что-то связанное с фейерверком.

И словно в подтверждение ее слов над их головами раздался первый за этот вечер выстрел фейерверка.

— Ой, они уже начали. — Маргарет показала рукой на сверкающий след взметнувшейся в небеса ярко-синей ракеты, которая вдруг взорвалась водопадом голубых огоньков. — Смотрите! Словно полевые цветы в небе роняют на землю сверкающие семена.

Она вряд ли догадывалась, каким загадочным и прекрасным стало ее лицо, освещенное огнями фейерверка, или насколько странным кажется ее другу то, что она бросилась к нему из темноты печально известной Тропы Влюбленных.

Дейда бросило в дрожь, и задрожал он не столько от звука фейерверка, который так напоминал ружейный выстрел, сколько от слов Маргарет Дорнтон, запаха ее духов, который донес вечерний ветерок, от самого ее вида. Фейерверк напомнил ему не полевые цветы, а саму Маргарет Дорнтон. Она была для него ярким, чарующим взрывом света среди темноты. Она пробудила в нем надежды, счастье, благоговение — это был фейерверк его души. Он не мог избавиться от мысли, что они стоят на Тропе Влюбленных и что здесь нет ничего более естественного, чем заняться любовью с женщиной, которую он терял и которую, единственную из всех женщин, мечтал заключить в свои объятия.

Она обернулась сказать что-то Аллану, но ее кузен уже благоразумно удалялся прочь.

— О, Боже мой! — вздохнула она. — Боюсь, Аллан зря оставил нас одних. При нынешних обстоятельствах…! Что, если нас увидят?

Дейд взял ее за руку и потянул в тень ближайшего дерева. Они оказались совсем рядом. Она попробовала возразить, но он мягко остановил ее:

— Здесь, в тени, любой, кто нас увидит, решит, что мы всего лишь двое влюбленных, пришедших на свидание. И сделает вид, что ничего не видит, в надежде, что и мы поступим так же.

— О! — Ее грудь взволнованно вздымалась и опускалась. Дейд нежно обнял ее за талию. В глазах Маргарет, огромных, круглых, светящихся в темноте, затаилось ожидание. — Правда?

— Да. Но нужно тщательно выбирать, с кем идешь сюда, Жемчужина. — Это предостережение больше относилось к нему самому, нежели к ней. Он хотел, чтобы его руки перестали дрожать, а мысли стали чище и целомудреннее. Он вспомнил Уоллиса Экхарта. которого любил как брата и которому начинал завидовать. Потом он вспомнил Крейтона Соамса как пример того, чего он не должен делать здесь, в темноте. — Считается, что если человек пришел на Тропу Влюбленных, то это открытое приглашение к дальнейшим действиям.

Она рассмеялась — теплый, солнечный звук, таинственно прозвучавший в окружающей их темноте.

— Но вы же не считаете открытым приглашением то, что меня оставили здесь одну с вами?

Дейд пытался в темноте разглядеть выражение ее лица. Ее слова дразнили его.

— Почему мужчины стремятся очаровать каждую женщину, которую находят привлекательной? Это совершенно не вяжется с уважением, которое следует оказывать предмету обожания. — Она задала этот вопрос со всей серьезностью, по наивности не ведая, насколько смешно он звучит.

Он был изумлен и растроган.

— Неужели вам никогда не приходилось слушать ласковые слова, наслаждаться прикосновениями и поцелуями мужчины? Не могу представить, чтобы после этого вы задали такой вопрос.

— Вы ошибаетесь, сэр! Мне говорили ласковые слова и согревали прикосновениями. И однажды чуть не поцеловали. Тем не менее я все еще смущаюсь.

Темнота была врагом Дейда. Из-за нее он не мог разглядеть выражения лица Маргарет, а в это мгновение так важно было понять, о чем говорили ее глаза.

— Кто осмелился чуть было не поцеловать сияющую Жемчужину? — спросил он с обманчивой мягкостью в голосе. Он бы пронзил копьем голову этого мерзавца! — Это Крейтон, оказавший вам медвежью услугу, не закончил дела?

Ее голос чуть задрожал, когда она воскликнула:

— Мистер Соамс? Что за ерунда! Если бы я и позволила себе кое-какие вольности, то уж конечно не с таким мужчиной, как Крейтон Соамс.

— Тогда кто? — мрачно спросил он и придвинулся ближе, чтобы в короткие мгновения, когда в небе вспыхивали огни, видеть ее лицо. — Я натравлю на этого негодяя Героя. И не говорите мне, что это Уоллис…

— Нет, нет, — засмеялась она с чуть заметной хрипотцой — соблазнение без намерения соблазнить. — Пожалуй, сэр, мне даже следует обидеться, что вы не помните. Этот преступник не кто иной, как вы сами. Во время лихорадки вы во сне по ошибке приняли меня за кого-то другого.

Это был не сон! Ее золотая головка склонилась на его подушку! Дейд на мгновение онемел.

— Простите? — с трудом вымолвил он.

— Что? Вы мне не верите или собираетесь просить прощения… за то, что сказали… за то, что не закончили дело?

— Ни то, ни другое. Я прошу прощения за то, что после первого поцелуя вы так и не знаете, что это такое. Вы не можете осуждать меня. В том поцелуе виновата лихорадка.

Ее тихий смех был так восхитителен в темноте.

— Хорошо, не буду, потому что мне не с чем сравнить. Мои знания ограничиваются дружескими поцелуями на прощание.

— Полагаю, вам придется покинуть Лондон? — спросил он. Его губы горели от желания подарить ей настоящий поцелуй, но он снова сдержал себя из уважения к Уоллису.

Она вглядывалась в его лицо так же пристально, как он смотрел в ее лицо, пользуясь тем, что очередная вспышка огней выхватила их из темноты.

— К несчастью, да. Я чувствую себя так, словно должна просить прощения у многих людей за свое скандальное поведение, и в первую очередь у вас.

— У меня?

— Моя попытка стать героиней в конце концов обернулась против меня. Мне ужасно жаль, что дядя считает, будто в этом виноваты вы.