— Обычно Норман сам подаёт блюда, — говорит он, потирая руки, — но я целый день ждал возможности познакомиться с вами. Я Майкл, шеф-повар.

Я замечаю тёмные круги под глазами, когда смотрю прямо на него.

Он выравнивается и прочищает горло:

— У нас нечасто бывают гости, — он смеётся, проводит рукой по своим светло-золотистым волосам и пожимает плечами, глядя на Нормана. — Совсем не часто, если быть точным. Я приготовил это блюдо специально для вашего приезда. Куропатка по-азиатски с диким рисом.

Весь его вид говорит о том, что он очень горд собой. Но меня это раздражает, и я отвечаю:

— Я вегетарианка.

Но Норман качает головой и произносит:

— Нет. Это неправда.

Я хмурюсь, возмущаясь, что он раскрывает мой обман. Смотрю на повара умоляющими, полными слёз глазами.

— Меня здесь удерживают в заложниках. Пожалуйста. Вы должны мне помочь.

Его тело настолько напряжено, что это легко можно увидеть, но его взгляд по-прежнему направлен на меня.

— Я могу принести вам что-нибудь ещё, мисс Форд?

Я просто трясу головой.

Нет никакой разницы, какое блюдо он мне подаёт, — я всё ещё чувствую непреодолимый голод. Быстро опустошаю тарелку и моментально съедаю тёплое шоколадное суфле, которое мне приносят сразу после главного блюда. Единственный звук в комнате — эхо от соприкосновения моей вилки с тарелкой. Я уже сыта, но съедаю всё до последнего кусочка и откладываю столовый прибор в сторону. Интересно, почему Гай не составляет мне компанию за обедом, и когда же он, наконец, появится. Грязные сценарии нашей встречи легко возникают в моей голове, потому что единственный ланч, который мы провели вместе, теперь с агонией отзывается в моём сердце.

Мой взгляд скользит по роскошному интерьеру, и я замечаю длинные тонкие окна, которые своими рамами отделяют меня от свободы. Куда я пойду? И где я сейчас? Нахожусь ли я ещё в пределах Нью-Роуна? Когда я оглядываюсь через плечо, мой взгляд фокусируется на Нормане, который стоит в дверном проёме.

— Я готова осмотреть дом, — произношу я.

Он отвечает, хлопая в ладоши.

— Замечательно!

Картер появляется из кухни, будто стоял за дверью всё это время. Пока я иду за Норманом, мои ладони сжимаются в кулаки в пустых карманах моих джинсов, в то время как Картер следует за мной по пятам.

— Если комната не заперта, то вам можно туда входить, — объясняет Норман.

Он показывает мне каждую комнату первого этажа, но я не теряю зря времени и считаю их количество, а также отмечаю закрытые двери и их расположение. Мы пропускаем все запертые двери. По просьбе Нормана в доме построена даже небольшая церковь. Он предлагает мне воспользоваться ей в любой удобный для меня момент, но я не могу понять, приглашение это или предположение. Картер следует за нами словно тень, но от него не исходит ни приглашений, ни предположений.

Норман выглядит возбуждённым, когда показывает мне комнаты второго этажа, среди которых есть игровая, домашний кинотеатр, спортзал и ещё одна маленькая и более уединённая столовая. Его улыбка меркнет, когда я не реагирую. Но потом его глаза загораются.

— Я приберёг самое лучшее напоследок, — произносит он.

Он ведёт меня по мраморным ступенькам на первый этаж. В этот момент я осознаю, что если бы умерла, то хотела бы попасть именно в такое место. Впервые за последние сутки я счастлива, потому что передо мной открывается дверь в рай: в самую невероятную библиотеку, которую мне когда-либо доводилось видеть. Стены этой воодушевляющей и успокаивающей комнаты представляют собой бесконечные ряды многочисленных книг.

Мой рот приоткрывается в восхищении, пока я осматриваю всё вокруг. Я запрокидываю голову, чтобы охватить взглядом все книги, которые меня окружают. Касаюсь пальцем кожаного переплёта одной из книг, веду по рельефному названию на обложке, касаюсь гравировки с именем автора. Здесь бесчисленное количество книг: от «Атлант расправил плечи» до «Интервью с вампиром» и «Бархатного кролика». Моё сердце выпрыгивает из груди, когда я вижу истории, на которых выросла, и книги, о которых до этого могла только слышать. Норман нарушает мой обряд литературного поклонения.

— Пожалуй, вам пора отдохнуть. У вас сегодня был утомительный день.

Я вздыхаю:

— И по-прежнему никаких ответов.

— Я не могу обещать даже того, что вы когда-либо получите эти ответы. Это решать Хозяину Дома. На данный момент это всё, что я могу вам сказать.

Я проглатываю неприличное слово, которое готово вырваться из меня в адрес Нормана. Несмотря на его заботу обо мне во время моего заключения, я не уверена, что он самостоятельно выбирает себе такую роль. Он по-прежнему добр ко мне, но не доверяет. Поэтому мне кажется, что, выплеснув на него весь свой гнев, я вряд ли что-либо изменю. Предпочитаю сохранить гнев до встречи с Гаем Фаулером.

Я проспала большую часть дня, но Норман прав — я чувствую себя истощённой. Сон звучит очень заманчиво. Прежде чем исчезнуть в тени, Картер смотрит на меня предупреждающе, а Норман провожает непосредственно до моей комнаты на третьем этаже.

— Кейтлин, — произносит он, когда мы достигаем двери моей комнаты. Я поворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. — На вашем этаже практически нечего смотреть. Здесь в основном расположены спальни для гостей и кладовые. Только… — он смотрит в направлении четвёртого этажа, лестница на который исчезает во мраке, — не ходите на четвёртый этаж.

— Почему?

Он глубоко вдыхает:

— Этот этаж предназначен лишь для Хозяина Дома, даже персонал поднимается туда только тогда, когда Хозяину что-то нужно. Он очень ценит своё личное пространство.

Я пожимаю плечами, принимая своё поражение.

— Мне всё равно. Спокойной ночи.

С этими словами я оставляю Нормана наедине с его грустью, внезапно появившейся на его лице.


ГЛАВА 6.

Хозяин Дома.

Шум оборудования очень подходит к серому стальному интерьеру комнаты. Электроника, которая работает бесперебойно, нагревает воздух, но тепло становится из ряда вон выходящим элементом рядом с этими острыми углами и формами. Всё свободное пространство занимают шкафчики, набитые папками с различной информацией. Они расставлены в алфавитном порядке; на каждой папке есть пометка, и все папки находятся на своём месте. Все изображения с камер из самых необходимых точек поместья здесь выводятся на экраны. В этой забитой оборудованием комнате я чувствую себя спокойнее, чем обычно. Мои плечи опускаются из-за глубокого выдоха.

— Я могу разобраться с этим, сэр, — произносит Норман у меня за спиной. — У вас есть более важные дела.

Я игнорирую его слова, на четвёртом из двенадцати экранов появляются чёрно-белые линии из-за перемотки видео.

— Я знаю, как такое поведение угнетает Вас, — ворчит Картер, включая повтор.

— Вы говорите, что это не единственный случай?

— Иногда она выходит из-под контроля. Но это происходит только тогда, когда Вас нет в поместье.

— Она должна быть благодарна за то, что находится здесь.

— Дайте ей время, — говорит Норман. — Придётся потерпеть, пока она не смирится.

Я поворачиваюсь к нему, приподнимая бровь:

— Меня беспокоит вовсе не ожидание. Это неуважение к твоей власти и нехватка обычной терпимости. Мы не просим у неё чего-то сверхъестественного. Привыкнуть не так уж и сложно.

— Поставьте себя на её место, — едва слышно произносит Норман. — Прошла всего лишь неделя.

— Пришло время показать, кто здесь Хозяин. В нашем мире мы не имеем права на ошибку, и ты знаешь это. Даже малейшая погрешность может изменить всё. Если я пропущу сквозь пальцы её выходки, это и будет той самой ошибкой. Мне абсолютно наплевать, чем она занимается целыми днями. Но непослушание должно быть пресечено на корню.

— Я понимаю это, но предлагаю ещё немного потерпеть. Может, я могу дать ей что-нибудь, что заставит её чувствовать себя как дома. В её квартире есть что-нибудь такое, что можно привезти сюда?

— У меня нет времени пробираться в её квартиру. Кажется, ей нравится мексиканская кухня. Почему бы не предложить Майклу приготовить для неё тако с курицей? — Норман хмурится, а я хохочу. — Хватит сюсюкаться с ней как с ребёнком, Норман. Она привыкнет. Если нет, я дам ей понять, кто я такой. Как тебе такая идея?

— Не очень хорошая, Хозяин.

— Если она будет вести себя так же, пока я здесь, то я воплощу эту идею в жизнь. Как только она поймёт, что её вспышкам гнева не потакают, у неё не останется другого выхода, кроме как смириться со своим нынешним положением. Но если она сунет нос в чужие дела или дальше будет создавать проблемы, то сама того не зная, может ступить в мир, о котором даже не предполагала. Мир, в котором есть я, — отвечаю низким голосом, сжимая кулаки. — Я и то, что она никогда не должна узнать.

— Сэр?

Я смотрю на Картера, а потом перевожу взгляд на экран. Кейтлин сидит на высоком стуле в столовой. Она сидит так спокойно, что я ловлю себя на мысли, что изучаю её лицо. Камера превращает её синие глаза в серую тень. Её щёки, скорее всего, такие же розовые, как и её губы, — идеал женственности. Она берёт розу из вазы и притрагивается ею к своей белой коже на щеке. Её белокурые волосы собраны в чёрную сетку, напоминающую паутину, которая желает свою добычу. Желает меня.

— Всё в порядке. Сэр? — спрашивает Норман.

— А что?

— Вы издали какой-то звук.

Я приподнимаю бровь, когда Кейтлин делает резкое движение. Она тянется через весь стол, что-то хватает, и нет ни малейшего намёка на то, что собирается делать дальше.

— Начинается, — слышу я от Картера.


ГЛАВА 7.

Кейтлин.

Я плохо себя вела. Меня заперли в спальне на пять дней из-за того, что я хотела разбить окно подсвечником. А потом я заметила в комнате большое количество камер и разбила их все до единой. На следующее утро их заменили, но с тех самых пор меня посадили под замок.

Сейчас все дни для меня сливаются в одно большое пятно. Считать их мне помогает календарь, который я украла из библиотеки и принесла в свою комнату. Каждый день я отрываю листочек, радуясь тому, что это не детский календарь с мишками и анекдотами. Я знаю, что сижу взаперти уже почти две недели, потому что ориентируюсь по красным пометкам на календаре (прим. пер.: красным цветом отмечается воскресенье в отрывных календарях).

Норман не нарушает своего слова и ничего мне не рассказывает. Видимо, Гай хорошо ему платит, и у меня не получается привлечь Нормана на свою сторону. Мысль об этом тяжёлым грузом ложится на мои плечи, и я ко всему прочему худею на глазах.

Норман приносит мне всё, о чём я прошу, и периодически приходит проверить моё состояние. Благодаря моему хорошему поведению он заставил Картера снять наручник с моей лодыжки уже через пару дней после выходки с камерами, но до сих пор так и не заговорил со мной. Перед тем, как меня изолировали в комнате, общение с шеф-поваром Майклом было лёгким и непринуждённым. Но после инцидента в нашем разговоре появилась неловкость, преодолеть которую мы не можем.

Сегодня я лежу в своей кровати, разглядывая балдахин надо мной. Чем больше я думаю о сне и желании сбежать, тем сложнее мне уснуть. Каждую ночь я пытаюсь осознать свою новую реальность. Если меня собираются продать и заставить заниматься проституцией, то почему я до сих пор здесь? Разве я не должна быть заперта в комнате с другими девочками? Или есть ещё что-то, что я не учитываю, о чём забываю подумать?

Мой мозг постоянно прокручивает сценарии, в которых всё могло бы быть по-другому. Я представляю, что было бы, если бы я не увидела Гая в ресторане и не предложила ему присоединиться к нам. Приглашение сесть за мой столик было опасным и глупым. Я анализирую сложившуюся ситуацию и пытаюсь найти выход. Ежедневно я ощупываю стены моей комнаты, ища потайной выход.

До инцидента в столовой я часами сидела в библиотеке и читала книги. Обнаружив комнату с затемнёнными окнами, я попросила у Нормана фотоаппарат, и он пообещал мне, что обсудит это с Хозяином Дома.

Но после моей выходки чтение книг также оказалось под запретом. Дни, проведённые в комнате в ожидании наказания, буквально пропитаны скукой. Я так сильно хочу выбраться из заточения и узнать о планах Гая, что готова подняться на запретный четвёртый этаж. Мрачные мысли подпитывают мою тоску, усиливая страх и паранойю. Мне становится интересно, транслируется ли запись с камер на весь мир. Возможно, обычные люди лежат в своих кроватях и наблюдают за мной, словно смотрят реалити-шоу.

В какой-то момент я уснула, но меня разбудили громкие крики. Несмотря на то, что мысли в моей голове превратились в один большой спутанный клубок, я понимаю, что крики принадлежат мне. В моём кошмаре камеры передавали изображение на экраны телевизоров всех людей. Они просто сидели и обедали в тот момент, когда я пыталась разбить камеры в комнате.