— Но я же и говорю: двигайся.

Гаррет улыбнулся и поцеловал ее.

— Уже меньше болит?

Она кивнула.

— Тогда позволь мне любить тебя.

— Да, Гаррет, — прошептала Кейт. — Люби меня.

Он снова приник к ее губам в поцелуе. Ее тело дразнило его с самого первого вечера у пруда, и с тех пор он жаждал его, того, что происходило между ними сейчас.

Он забывал себя. Единственное, что он ощущал, — это те места, где их тела соприкасались. Ее губы, такие мягкие, нежные, податливые. Ее ноги, крепко обвивавшие его талию, и руки, что прижимали его к груди. И влажная, пышущая жаром глубина, которая поглощала его. Восхитительное вибрирующее ощущение зародилось у основания его позвоночника и прокатилось по телу. Гаррет стал двигаться быстрее. Под ним Кейт негромко постанывала, побуждая двигаться еще быстрее, еще сильнее, еще глубже.

И вот плотина рухнула. В последнюю секунду он вспомнил, что нельзя кончать в нее, резко вышел и со стоном избился ей на живот.

Сладостно опустошенный, он с трудом перекатился на бок. Кейт подвинулась ближе к стене, давая ему место, и уютно устроилась рядом с ним.

Гаррет прикрыл глаза, но дурное предчувствие не давало насладиться таким вожделенным удовлетворением. В нем зрела уверенность, что он в очередной раз, может быть, в последний, попался в ловушку Уильяма Фиска.

— Если я останусь, то засну, — сонно пробормотала Кейт некоторое время спустя. В крепких объятиях Гаррета, прижимаясь к его сильному телу, она чувствовала себя в полой безопасности и абсолютном покое. Так нельзя.

— Мы оба заснем, — ответил он. — А это плохая идея.

— Да, — согласилась она, но не двинулась с места. Она смотрела на дверь темницы, освещенную золотистым светом.

Снаружи подстерегала опасность, и меньше всего Кейт хотелось покидать этот мирный сон и возвращаться в жестокую реальность.

— Кейт, тебе надо идти. — Гаррет осторожно высвободился из ее объятий.

Она со вздохом села на край койки. Гаррет встал и направился к тазу с водой.

Лязгая цепью по полу, он вернулся, опустился на колени перед ней и раздосадованно сказал:

— Знаешь, кое-что еще неправильно.

— Что?

— Вода для этого должна была бы быть теплой.

Кейт нахмурилась:

— Для чего — для этого?

— Соберись. Будет немножко холодно.

Она раздвинул ей ноги и нежно вытер влажной салфеткой живот, внутреннюю сторону бедер и средоточие ее женственности. Посмотрел на нее:

— Тебе больно?

Она покачала головой, и он с облегчением вздохнул.

С пылающими щеками Кейт поискала на постели пресловутые кровавые пятна. Крови, за исключением розоватого пятнышка на салфетке в его руках, не было.

Она указала на ткань:

— Так… всегда бывает?

Он негромко рассмеялся:

— Не скажу, что у меня большой опыт общения с девственницами, но, по-моему, да. Это обычная вещь.

— Хорошо.

— Замерзла?

— Нет — выдохнула Кейт.

Отбросив салфетку, он собрал с пола ее одежду. Натянув рубашку, она бросила на него смущенный взгляд. Гаррет сам в этот момент возился с брюками и рубахой.

Их взгляды встретились. Лицо Гаррета как-то смягчилось, я Кейт поняла вдруг, что еще не видела у него такого выражения. Он выглядел… счастливым.

— Доброй ночи. — Она звонко поцеловала его в небритую щеку, собрала корсет и платье, оставив ему пороховницу и пули, и поспешила к двери. Понятное дело, если она обернется, то искушение остаться будет слишком велико, и поэтому она поспешно выскользнула в коридор и задвинула засов, чтобы не возбуждать подозрений.

Затаив дыхание, она прошмыгнула в комнату, которую делила с Реджи, и потом вздохнула полной грудью.

Кейт бросила взгляд на часы: почти два часа ночи. Реджи крепко спит. Слава Богу. Глупо было проводить с Гарретом столько времени, но то волшебство, что произошло между ними, было ей неподвластно, а тепло объятий Гаррета умиротворяло ее, как самая лучшая колыбельная на свете.

Кейт закрыла глаза.

Сегодня она найдет способ украсть у Уилли ключи. Сегодня она освободит Гаррета.


Бекки открыла глаза. За ее спиной Уильям встал с постели, и кровать негромко скрипнула. Она слышала его шаги по полу, шорох ткани — это он набросил халат, а потом — щелчок двери. Он закрыл ее, уходя.

Бекки подавила рыдания. Он не только не объяснил вчерашнего отсутствия, но и не совокупился с ней сегодня. Его поведение только укрепляло ее уверенность, что он завел себе любовницу. Сколько бы Уильям ни делал из нее дурочку, она таковой не была: Бекки прекрасно видела отстраненность и холодность в его взгляде. С момента прибытия в Кенилуорт эти отстраненность и холодность усилились стократ.

За последние недели она провела бессчетное количество времени, размышляя о своей глупости. В последние дни она вообще ни о чем другом не думала.

Она бросила семью ради человека, у которого мало того, что ни гроша за душой нет, так еще нет и ни капельки любви к ней. Кроме того, он большой лгун: он нагло соврал насчет своих доходов, наплел ей небылиц о том, что получает две тысячи в год, но в действительности его средств едва хватало на этот крохотный домишко и четырех слуг, одна из которых вообще не остается на ночь, а ходит спать за шесть миль отсюда.

Ребекка сто раз проверила личные бумаги Уильяма и нигде не встретила упоминания о двух тысячах дохода. Напротив, видела она только векселя и требования выплат по ним.

Вскорости ей придется писать в Колтон-Хаус и просить денег. Ее мутило от этой мысли, особенно после того, как она расписывала добродетели Уильяма своей невестке, и превыше всего в списке стояло его состояние. Даже если последними письмами она заслужила некоторое прощение, все равно она будет выглядеть на редкость глупо.

Она даже начинала думать, что, возможно, Софи, обвинявшая Уильяма в том, что он хочет выжать из них денег, была не так уж далека от истины. А когда Софи раскрыла его вероломный план, он попытался ее убить.

Нет. С последним она никак не могла согласиться. Уильям — бесчестный человек, да, но убийца? Взвесив эту мысль, она поспешно отогнала ее, надеясь, что тошнота, которую она вызвала, скоро уляжется.

Как сказала бы тетя Бертрис, она сама выкопала себе яму. Она выбрала жизнь с Уильямом Фиском, и обратного пути нет. И все-таки надо что-то сделать. Она не может дальше жить такой жалкой жизнью, в нужде и вечной надежде на перемены. Бекки мечтала стать сильной, влиятельной женщиной, любимой и уважаемой в обществе. Здесь, в этой глуши, где даже поговорить не с кем, кроме доброй служанки, единственной образованной из всех и которая всякий раз старается поскорее скрыться с глаз.

Может быть, Уильям ушел? А может, сидит в кабинете, попивая бренди? Если так, она будет прислуживать ему и сделает массаж ног. Возможно, прикосновения пробудят в нем некий интерес.

Бекки встала, взяла в стенном шкафу халат и, завернувшись в него, пошла по коридору в поисках мужа. В кабинете свет не горел. Но… Бекки прислушалась. Да, так и есть. С первого этажа доносились голоса.

Медленно, на цыпочках, ступая осторожно, чтобы не скрипели ступеньки, она стала спускаться по узкой лестнице. Один из голосов она узнала: это был Джон, слуга Уильяма. Ребекка остановилась на пятой ступеньке: они наверняка сидели в гостиной, и если бы она спустилась ниже, то непременно увидели бы ее.

— Ловко ваша сестра соблазнила его.

— Он ее трахнул?

Голос Уильяма поразил Бекки. Она едва не ахнула от удивления. Пальцы ее крепче сжали перила. Она никогда не слышала от него подобных слов. Уильям был утонченным и безукоризненно вежливым. А о том, что у него есть сестра, она даже не подозревала.

— О да, и весьма недурственно, учитывая, что он весь в цепях.

— Проклятие! — Уильям повысил голос почти до крика и тут же взял себя в руки. Послышался звук удара: верно, он хлопнул рукой по буфету. — Я знал, что ей нельзя доверять.

— Сэр, вот мне тоже непонятно: если вы ей не доверяли, то зачем приставили к нему?

— Это было испытание, — сухо ответил Уильям. — Я испытывал ее преданность. Хотел посмотреть, сумеет ли она поступить правильно. Она не сумела.

— А, понятно. Умно с вашей стороны.

— Неудивительно, что она предала меня. — Уильям сделал глоток какой-то жидкости. — Странно думать, что она мне такая же родня, как и Уоррен. Уоррен ни за что бы не бросил меня, стоял бы со мной до конца. А Кэтрин… Она ненадежная. Она лишена всех лучших качеств нашего брата, но зато наделена всеми худшими качествами женского пола, это да.

Кэтрин?!

— Надо ее как следует наказать за предательство. — В голосе Джона появились зловещие нотки. — Если б моя сестрица так обошлась с семьей, я бы шкуру с нее спустил.

— Да. Да, ты, конечно, прав. — Последовала недолгая пауза. — Надеюсь, ты меня не подведешь.

— Не извольте беспокоиться, сэр. На меня можете положиться.

— Спасибо, Джон. — Голос Уильяма наполнился усталостью и болью. — Значит, завтра. Когда Кэтрин пойдет в подземелье, ты их прервешь. Но не убивай ее, понял? Я хочу, чтобы герцог пришел в ярость, но она нужна мне живой.

Бекки оцепенела. Она стояла, не шелохнувшись, не дыша.

Герцог?!

— Я едва не велел тебе прикончить ее. — Снова удар. Уильям вздохнул: — Но от нее есть хоть какой-то толк: она помогает матери по хозяйству и с этим недоноском. В любом случае, когда закончишь с ней, мы переправим туда мою женушку. Наверное, уже послезавтра.

— Леди Ребекку? В Дебюсси-Мэнор?

Дебюсси-Мэнор?!

— Да. Что с ней делать, я еще не решил. Нужно что-то, что будет для герцога невыносимо. Я еще обдумаю этот вопрос, а дальше приступим к действиям. Я хочу получить максимальный эффект. — Бекки догадалась, что Уильям улыбается. — Может, мне даже потребуется твоя помощь, Джон.

— К вашим услугам, сэр. — Пауза. — Но потом-то мы их убьем?

— Да, конечно, — с легкостью отозвался Уильям. — В конечном счете.

Звон бокалов.

— За ваше здоровье, мистер Фиск.

— Да, а еще за наше грядущее богатство и скорый конец моего брака с самой занудной женщиной, которую мне довелось встретить.

Бекки, ничего не чувствуя, сопоставляла факты.

Дебюсси-Мэнор — это место, где живет Кейт, куда она каждый вечер возвращается, чтобы ухаживать за младшим братом. После смерти маркиза там остались жить только Кейт, ее мать и братишка.

Кейт — это, должно быть, и есть Кэтрин, сестра Уильяма. Кейт приняла сторону Гаррета в его борьбе с Уильямом. Неужели ее горничная и брат стали любовниками?

За прошедшие четыре месяца Бекки узнала из газет, что Гаррету и Софи пришлось пройти унизительную процедуру развода, из которой пресса раздула большущий скандал. Газеты пестрели портретами Тристана и Софи и сплетнями о том, как скверно строятся их отношения с Гарретом. Бекки была дочерью герцога, и она знала, насколько газетчики склонны преувеличивать факты. Интересно, что там происходило на самом деле?

И хотя она знала о разводе, ей было сложно представить Гаррета с кем-то, кроме Софи. Он был привязан к ней одной, сколько Бекки его знала.

Еще более странно думать о том, что он спит с ее жизнелюбивой и явно невинной горничной.

На несколько мгновений в гостиной воцарилась тишина.

Мужчины пьют, подумала Бекки. Хотя ее мозг работал быстро и четко, она до сих пор ничего не чувствовала, кроме оцепенения во всем теле.

Она развернулась и на деревянных ногах поднялась наверх.

Первым делом она достала сюртук Уильяма, вытащила из кармана ключ — как любая ревнивая жена, она обыскала его карманы сразу же, едва только Уильям переоделся к ужину, но не нашла ничего, кроме безобидного старого ключа.

Теперь понятно, для чего он предназначен. Бекки подложила вместо него подходящего размера ключ из своей домашней связки.

Уильям поймет, что ключ не тот, только когда вытащит его, но Бекки с радостью шла на такой риск.

Она повесила на место сюртук Уильяма и сунула ключ за подкладку полосатого спенсера, который наденет завтра вечером.

Завтра вечером она наконец нарушит приказ Уильяма не выходить из дома и отправится «на прогулку».

Ребекка машинально сняла халат и скользнула под одеяло. Когда час спустя Уильям вернулся, она ровно и глубоко дышала, притворяясь спящей.

Глава 9

Домой Кейт почти бежала. Кровь бешено мчалась по венам. Уилли весь день пробыл дома и нагружал ее поручениями в Кенилуорте. Сказал, что леди Ребекка простудилась и не желает, чтобы ее беспокоили.

Хуже того, ей так и не удалось украсть ключ. Первым делом, придя в Кенилуорт, она взялась чистить сюртук брата и уже нащупала в кармане ключ, и только собиралась потихоньку его вытащить, как Уилли забрал его у нее, и глаза его светились таким пониманием, что у нее по спине прошла дрожь ужаса. Потом он отослал ее в город и держал на дистанции весь день.