Он быстро побрился и оделся — до сих пор не привык пользоваться услугами камердинера — и спустился вниз. Там его ждали Миранда и Ребекка, обе в варежках и теплых пальто. Он удивленно посмотрел на сестру:

— Ты с нами?

— Да. — Она напряженно улыбнулась. — Это первый снег, не хочу его пропустить.

— Ты уверена, что все будет в порядке? Твоя рука…

— Я буду осторожна, — перебила она его. — Просто подержи меня, если нам попадется лед.

— Ну конечно.

Они все вместе взялись за руки и вышли на улицу. По обледеневшим ступенькам спускались с особой осторожностью.

Они пробыли на свежем воздухе дольше, чем планировали. Слепили снеговика, поиграли в снежки, потом Гаррет покатал Миранду и Ребекку на санках.

— Ваша светлость!

Это появился дворецкий. Ребекка подняла снежок, которым целилась в Миранду:

— Присоединяйтесь к сражению, Дженкинс!

Дженкинс застыл.

— Э-э… нет, спасибо. — Он повернулся к Гаррету, который встал на одно колено, чтобы растереть бедро: от холода рана давала о себе знать. — Сэр, я вышел сообщить вам…

Ребекка щелкнула языком:

— Дженкинс, только не говорите, что испугались. Обещаем, мы не будем сильно кидать.

Гаррет взглянул на Ребекку. Она разрумянилась, как и Миранда. И хотя дочка его была светловолосой, а сестра — брюнеткой, они очень походили друг на друга, как члены одной семьи. Он понял, что они и есть семья. А он? На краткий миг этим утром он ощутил себя частью этой семьи.

— Ваша светлость, — напряженно сказал Дженкинс, — миссис Мартин… Ее ребенок, сэр…

Глаза Гаррета расширились.

Она?..

Дженкинс кивнул:

— Да, сэр. Именно так.

— Вы уверены?

Сердце его пустилось в галоп.

— Да, сэр. Леди Бертрис сказала, что время пришло.

Гаррет уже шагал к дому. Ноги его оставляли на снегу глубокие отпечатки.

— Помогите леди Ребекке благополучно добраться до дома! — крикнул он Дженкинсу через плечо.

В холле он сбросил промокшие ботинки, стянул перчатки, шляпу и пальто и оставил все грудой на блестящем паркетном полу.

Перепрыгивая через две ступеньки, он помчался наверх и влетел в желтую комнату.

— Жоэль!

Все, кто был в комнате: сама Жоэль, ее служанка, тетя Бертрис и еще две горничные, которые убирали разбросанные вещи с пола, — удивленно посмотрели на него. Он обратился к Жоэль, которая лежала в постели, укрытая одеялами.

— Уже… — Он сделал глубокий вздох, откинул волосы с лица и начал снова: — Уже пора?

— Кажется, да. Это мой первый ребенок, поэтому… Мне немного больно. — Внезапно Жоэль побелела. — Вот, опять. Ай…

Гаррет бросился к кровати и взял ее за руку. Жоэль, с искаженным от боли лицом, сжала ее с силой, какую он в ней и не подозревал.

Эта женщина, в годы бельгийского «заточения» бывшая ему любовницей и единственным другом, вот-вот подарит жизнь его ребенку.

— Разве еще не рано? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Рано, но не опасно, — тихо сказала одна из женщин. Гаррет посмотрел на тетю, стоявшую с другой стороны кровати:

— Почему ты мне не сказала сразу, как только появились симптомы?

Тетя Бертрис усмехнулась:

— Успокойся. Впереди еще несколько часов. Схватки только начались.

Жоэль отпустила его руку.

— Я не знала, действительно ли это оно.

Кровь стучала в ушах.

— Надо вызвать врача. Оставайся здесь.

— Да, Гаррет, — ответила она слабым голосом.

Он наклонился и нежно коснулся ее щеки:

— Я скоро вернусь.

Едва покинув ее спальню, он запоздало осознал, что лучше было, наверное, остаться рядом с Жоэль, а за доктором послать слугу. А может быть, тетя Бертрис уже сама послала доктором, он не знал.

Тем не менее, возможно, ему не подобало находиться рядом с ней.

В нем бурлила нервная энергия, и он сомневался, что смог просто спокойно сидеть рядом и ждать. Он схватил первого встречного лакея за плечо и сумел-таки отдать приказ на счет лекаря. А потом принялся ходить туда-сюда по коридорам Колтон-Хауса, веля каждому, кого встречал, готовится к скорому рождению его ребенка. Он поймал себя на том, что остановился у дверей кремовой комнаты, и пульс его замедлился. Господи, как же он по ней скучал!

— Гаррет.

Он обернулся и увидел тетю Бертрис.

— Я послал за доктором.

Она кивнула:

— Хорошо. А я — за викарием.

Его бешено колотящееся сердце пропустило удар.

Боже. Его время истекло.

Спустя полтора часа Гаррет снова стоял рядом с Жоэль. Пот струился по его лицу. Он глядел на викария, стоявшего по другую сторону кровати. Церемонию прервали на время очередной схватки Жоэль.

Держа ее за руку, Гаррет обвел взглядом собравшихся. Дженкинс стоял рядом с тетей Бертрис — он присутствовал как свидетель. На стуле рядом с тетей Бертрис сидела бледная Миранда и заламывала руки. Доктор Барнард стоял с другой стороны от кровати и наблюдал за течением родов.

Гаррета удивляла подавленность дочери.

Впрочем, у Миранды прекрасно развита интуиция, она многое чувствует… и, возможно, знает сейчас, что принятое решение разрывает его на части.

Боль Жоэль утихла, ее рука в руке Гаррета расслабилась, и викарий вздохнул:

— Можем продолжать?

— Да, — хрипло ответила Жоэль. Она нисколько не удивилась, когда Гаррет появился в ее спальне с викарием. Наверное, тетя Бертрис ее предупредила.

А может быть, они сговорились заранее. Он не знал.

Гаррет устало закрыл глаза. Зловещее начало брака.

— Да, пожалуйста, продолжайте.

Жоэль пожала его руку и ободряюще улыбнулась. Викарий поправил на носу очки.

— Прошу вас, ваша светлость, повторяйте за мной. — Он откашлялся и продолжил: — «В богатстве и бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас».

— В богатстве и… — Гаррет умолк и повернулся к распахнувшейся двери.

Викарий нетерпеливо вздохнул — вошла Ребекка, бледная и угрюмая.

Она закрыла за собой дверь, повернулась к собравшимся и расправила плечи, глядя Гаррету в глаза:

— Простите, что помешала. Пожалуйста, продолжайте.

Гаррет забыл, что собирался сказать.

Глядя на отмеченное болью лицо сестры, он вдруг осознал все и сразу. Осознал правду.

Он закрыл глаза — и увидел обращенное к нему лицо Кейт, красивое, доверчивое лицо, какое было у нее у водопада.

Он не любил Жоэль. Он не хотел, чтобы их ребенок родился вне брака и был обречен на жизнь бастарда, но жениться на нелюбимой женщине в ущерб любимой — это не выход. Таким образом он только обречет себя, Кейт и Жоэль на пожизненное несчастье.

Кейт ему нужна. Он ее хочет. Хочет жениться на ней. Хочет быть вместе с ней до последнего дня. Он любит ее, черт подери!

Он опустил глаза и посмотрел на распухшие пальцы Жоэль, которые все еще сжимал в руке. Он перевел взгляд на ее овальное лицо, искаженное болью очередной схватки.

Он оттолкнул ее руку, как будто обжегшись, и взглянул на викария.

— Простите за причиненные неудобства, — проговорил он, и слова оцарапали пересохшее горло, — но сегодня венчания не будет.

Глаза викария расширились. Жоэль застонала. Сзади ахнула тетя Бертрис.

Гаррет повернулся и покинул комнату, на ходу прочтя в глазах Ребекки ликование.

Он скрылся в библиотеке и составил план. Он подождет, пока родится ребенок, убедится, что с ним и с Жоэль все хорошо. Все объяснит Жоэль. Разумеется, позаботится, чтобы за Жоэль и малышом хорошо ухаживали. И хотя он не может жениться на матери своего ребенка, его сын или дочь получит все преимущества высокого происхождения и никогда не будет ни в чем нуждаться.

Как только он разберется с делами здесь, он отправится в Кенилуорт за Кейт. Он вел себя с ней как последний мерзавец. Он причинил ей боль. Он пойдет на что угодно, лишь бы загладить вину.

Все спланировав, он поднес к губам бокал бренди, но выпить ему не удалось: дверь в библиотеку внезапно распахнулась. На пороге стояла Ребекка. Ее прическа распалась, волосы цвета воронова крыла ниспадали шелковистой волной до талии. На белом муслиновом платье явственно виднелись черные пятна. По щекам струились слезы.

— Ребекка, что…

— Я послала Тома с письмом для Кейт, а он вернулся с этим. Кейт прислала их из Кенилуорта. — Ребекка подняла пачку обгоревших писем, подошла к Гаррету и бросила их на стол. Взметнулся пепел. — Читай.

Сразу за Ребеккой появилась тетя Бертрис. Она нервно заламывала руки. Лицо ее было таким же бледным, как у Ребекки.

— Ребекка, что все это значит? Ты вся грязная!

И Гаррет, и Ребекка проигнорировали ее слова. Гаррет смотрел на обгоревшие письма, черневшие на столе.

— Что это такое?

Боже, разве он действительно хочет знать?

— Письма. — Ребекка зло смахнула слезу. — От Уильяма Фиска Жоэль Мартин. Она пыталась сжечь их, но, как видишь, у нее не до конца получилось.

Тетя Бертрис ахнула:

— Но это невозможно!

Гаррет схватил бумаги и принялся бегло читать. На лбу у него выступили капельки холодного пота.

Он слышал, как будто издалека, как негромко переговариваются тетя Бертрис и Ребекка. Что конкретно они говорили, он не разбирал: за шумом в ушах не мог различить слов. Он читал.

Фиск велел Жоэль отравить его, Гаррета, опиумом, если у нее возникнет такая необходимость.

Фиск называл Жоэль такими прозвищами, от которых Гаррета тошнило.

Фиск со смехом рассказывал об украденных у Гаррета деньгах.

Фиск мечтал о полном крахе Гаррета.

Фиск обещал Жоэль красивую жизнь в Париже на деньги Гаррета.

Фиск делал едкие замечания насчет Ребекки.

Фиск воображал, что они с Жоэль будут творить в постели, когда в следующий раз увидятся.

Гаррет поднял глаза. Тетя Бертрис, бледная и измученная, прислонилась к стене. Ребекка напряженно стояла у его стола, скрестив руки на груди. За исключением желваков, игравших на скулах, она выглядела абсолютно спокойной, как будто отсекла все чувства разом. Гаррет осознал, что эти новости причинили ей не меньше боли, чем ему.

Он опустил глаза и прочел последнее письмо. Закончив, он позволил ему свободно выскользнуть из пальцев. Оно упало на стол, к остальным.

Гаррет порывисто встал, сгреб письма и, как ранее Ребекка, нисколько не заботясь о том, что пепел пачкает одежду, прошел мимо тети и сестры. Они бросились следом.

Гаррет ворвался в желтую комнату.

— Все вон отсюда, — велел он.

Глядя на его лицо, никто не стал спорить, даже доктор, все просто высыпали из комнаты, и все.

Гаррет встал возле кровати и бесстрастно наблюдал за тем, как Жоэль корчится от боли. Последний человек вышел и аккуратно закрыл за собой дверь. Они остались один на один.

Когда она наконец расслабилась, Гаррет поднял охапку писем:

— За что, Жоэль?

Она посмотрела на письма и перевела на него невинный взгляд:

— О чем ты?

— Не нужно больше притворяться! — рявкнул он. — Эти письма писал тебе Уильям Фиск. Скажи, почему ты так поступила? Чего ты хотела от меня?

— Гаррет… — Ее голос дрогнул, глаза виновато забегали. Она выглядела как загнанный в ловушку зверь, которому некуда деться. — Я люблю тебя.

— Не зли меня, Жоэль.

В его голосе прозвучало предупреждение, которое остановило ее дальнейшие попытки.

— Эти… — Она махнула слабой рукой. — Я понятия не имею, что это такое.

— Нет, имеешь.

— Это не мое.

— Они адресованы тебе.

— Уверена, это какой-то подлог.

— Я прекрасно знаю почерк Фиска. Когда он был моим поверенным, мне неоднократно приходилось его видеть. Не сомневаюсь, что это письма от него.

Она отвела взгляд. Ее тело под вышитыми простынями извивалось и дрожало.

— Он заплатил тебе, чтобы ты держала меня в Бельгии?

Молчание.

Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть в глаза.

— Отвечай.

Она тихо застонала.

В его голосе появились жестокие нотки.

— Не заставляй меня тебе угрожать.

— Да, — ответила она шепотом и зажмурилась.

— Он тебе платил?

— Да, — повторила она и перешла на более удобный для нее французский. — Сначала… он мне заплатил, чтобы я удержала тебя в Бельгии.

Гаррет уронил письма. Все эти годы…

Едва ему удавалось скопить денег на возвращение в Англию, они тут же таинственным образом исчезали, а Жоэль принималась рассказывать, что в округе орудуют воры. Или умоляла помочь какому-нибудь несчастному больному человеку, которого она встретила. Или она и ее семья нуждались в чем-то жизненно важном. Или…