Луна наверху соблаговолила явить свой бледный лик, и Максимус, пробираясь по крышам, вскоре увидел внизу Тревельона, искусно направлявшего лошадь в обход препятствий. Уже очень давно Максимус не участвовал в такой погоне — вдвоем с кем-то еще. Когда-то давным-давно с ним были и другие юноши; они тогда все вместе тренировались, состязались и часто шутили… Но потом Максимус отдалился от них и стал в одиночку блуждать по вонючим улицам Сент-Джайлза. В его поисках не было места для других.

В какой-то момент, услышав снизу окрик, Максимус приблизился к краю крыши и взглянул вниз. Тревельон оказался в переулке, полностью перегороженном пустыми повозками.

— Мне придется найти обходной путь! — прокричал драгунский капитан, глядя вверх; луч лунного света отражался от металлической кокарды на его цилиндре и освещал бледный овал лица. — Вы можете двигаться вперед?!

— Да, могу! — крикнул в ответ Максимус.

Не тратя лишних слов, Тревельон коротко кивнул, развернул лошадь и поскакал обратно.

Крыши, по которым бежал Максимус, ходили ходуном. Ветхие здания, построенные еще до великого пожара, давно покосились и в любой момент могли с грохотом обрушиться. Минут через пять, прыгая с крыши на крышу, Максимус поскользнулся и едва не сорвался — сумел удержаться уже в тот момент, когда его сапоги повисли в воздухе. А потом он услышал цокот копыт, но Тревельон не мог так быстро найти объезд. Значит, это был Сатана.

Все еще держась за край крыши, Максимус взглянул вниз и увидел темную фигуру на коне, въезжавшую в переулок. Не давая себе времени на раздумья, он разжал пальцы и то ли благодаря интуитивному расчету, то ли просто благодаря везению свалился прямо на Сатану. Но тот оказался довольно проворным и, защищаясь, успел вскинуть руку. Получив удар локтем в лицо, Максимус съехал на круп лошади, тут же вставшей на дыбы. Но Максимус все же удержался и попытался стащить Сатану с седла. Однако тот сопротивлялся с невероятной ловкостью — оказался изворотливым как змея. Тогда Максимус попытался дотянуться до черной повязки — только бы увидеть лицо Сатаны. И в тот же миг противник герцога почти полностью повернулся в седле, и у него на шее блеснуло что-то зеленое в золоте, а затем в его руке сверкнул кинжал. Максимус отбил удар, и нож со звоном ударился о кирпичи ближайшего здания. В следующее мгновение Сатана пришпорил лошадь и одновременно нанес Максимусу сильный удар кулаком в грудь. Не удержавшись, герцог упал на землю, и тяжелые копыта пронеслись совсем рядом с его головой. Инстинктивно откатившись в сторону, он услышал удаляющийся стук копыт.

Несколько секунд Максимус лежал у стены, хватая ртом воздух.

— Вы позволили ему уйти? — раздался вдруг голос Тревельона.

— Не намеренно, уверяю вас. — Максимус посмотрел вверх.

В этот момент драгунский капитан выводил свою лошадь в переулок с очень узкой соседней улицы.

Поднявшись, Максимус взглянул на узкую улицу, потом — на крупную кобылу Тревельона.

— Удивляюсь, что вы там не застряли.

— Думаю, Примула тоже удивлена. — Капитан ласково похлопал лошадь по шее.

— Примула? — переспросил Максимус.

— Не я дал ей такое имя, — проворчал Тревельон.

Максимус молча пожал плечами. Затем, осмотревшись, наклонился и стал разглядывать землю у стены противоположного здания.

— Что вы ищете?

— Он выронил свой кинжал. A-а… вот он. — Подняв нож, Максимус подошел к драгуну.

Кинжал имел обоюдоострое лезвие, очень узкую треугольную гарду, вряд ли обеспечивавшую руке какую-либо защиту, и обтянутую кожей рукоятку. Рассматривая оружие, Максимус пытался найти на нем какую-нибудь особую метку, — но безрезультатно.

— Позволите? — Капитан протянул к кинжалу руку.

Герцог кивнул и передал ему клинок.

— Вполне обычный, — сказал драгун, осмотрев кинжал. — Такой мог принадлежать почти любому.

— Почти?..

— Он аристократ. Могу держать пари на Примулу. — Тревельон едва заметно улыбнулся.

Максимус молча кивнул. То, что сказал драгун, Максимус уже и сам знал, — правда, определил он это вовсе не по кинжалу.

— Вам удалось увидеть его лицо? — спросил капитан, возвращая клинок.

— Нет. — Максимус поморщился. — Он увертливый, как угорь. Я так и не смог добраться до его повязки.

— Увертливый, хотя и старше вас?

Максимус бросил на Тревельона вопросительный взгляд, и тот, пожав плечами, пояснил:

— У него слегка оплывшая талия, и он немного напряженно сидит в седле. Он, конечно, тренированный, но думаю, ему уже за сорок. — Капитан на мгновение задумался, потом добавил: — Возможно, он еще старше. Мне доводилось видеть и стариков, отправлявшихся на охоту верхом.

— Думаю, вы правы, — согласился Максимус.

— А вы заметили в Сатане что-нибудь особенное?

Максимус подумал о том зеленом в золоте на горле негодяя, но решил оставить этот факт при себе.

— Нет, ничего не заметил. А вы что знаете об этом человеке?

— У Сатаны нет ни страха, ни моральных принципов, насколько я могу судить. — Тревельон помрачнел. — Он не только грабит как богатых, так и бедных, но, не задумываясь, калечит и убивает.

— Как велик район, где он часто появляется?

— Только Сент-Джайлз, — без запинки ответил Тревельон. — Возможно, потому, что здесь он почти не встречает сопротивления. Ведь люди здесь более слабые и не способны защищаться.

Максимус в задумчивости смотрел на кинжал, который держал в руке. Негодяй, который орудует только в Сент-Джайлзе и который якобы не возвращался сюда много лет, — мог ли он быть убийцей его родителей?

— Я должен вернуться к своим людям. — Тревельон поставил ногу в стремя и сел в седло.

Максимус кивнул и, сунув кинжал в сапог, развернулся.

— Сэр Призрак! — окликнул его капитан.

Максимус замер на мгновение, потом обернулся.

Лицо капитана было непроницаемым.

— Благодарю вас, Призрак.


«Если бы только Аполло мог говорить», — думала Артемис, шедшая вместе со следовавшим за ней по пятам Бон-Боном по полутемному коридору. Уже перевалило за полночь, так что все в Уэйкфилд-Хаусе уже спали — все, кроме Крейвена, которого она оставила присматривать за братом. Этот человек, казалось, никогда не спал. Считалось, что он исполняет обязанности камердинера Максимуса, но ему каким-то образом удавалось ухаживать и за Аполло.

Артемис невольно вздохнула. Конечно, Крейвен был умелой сиделкой — ей не хотелось думать о том, как он приобрел свой опыт, — однако Аполло все еще не мог говорить (в остальном же брату становилось лучше).

И каждый раз, когда он пытался произнести хоть слово, из его горла вырывались только глухие звуки, очевидно, причинявшие страшную боль. А ей очень хотелось, чтобы он сказал, что ему лучше, а не писал это на бумаге. Тогда она могла бы поверить ему.

Коридор у двери герцога был пуст, однако Артемис, ужасно нервничая, взглянула в обе стороны, прежде чем постучать. Переминаясь с ноги на ногу, она ждала, но дверь оставалась плотно закрытой, и ее душу начало наполнять отчаяние. Может, Максимус не хотел снова видеть ее, может, считал прошлую их встречу первой и последней?

Что ж, может, и так. Но она-то от него не отказалась.

Артемис взялась за дверную ручку и, обнаружив, что комната не заперта, тут же вошла и быстро закрыла за собой дверь. Потом осмотрелась.

Прошлой ночью у нее не было времени осмотреть комнаты — она была занята другим. Артемис подошла к межкомнатной двери, через которую накануне вошел Максимус, и увидела, что дверь эта вела в гостиную, одновременно служившую кабинетом. Перси, лежавший перед горящим камином, встал, потянулся и подошел поприветствовать ее и Бон-Бона.

Машинально поглаживая собаку, Артемис осматривала гостиную. Вдоль стен, на полках стояли книги, а те, что не поместились, были сложены на полу аккуратными стопками. Огромный письменный стол был весь покрыт бумагами, тоже собранными в аккуратные стопки, и единственной вещью, нарушавшей строгий порядок, являлся глобус, накрытый халатом хозяина. Артемис прикусила губу, чтобы удержаться от улыбки.

Подойдя к глобусу, она слегка повернула его вместе с халатом, затем поставила подсвечник со свечой на стол и провела пальцами по бумагам. А потом увидела письмо, касавшееся представления очередного закона парламенту, и еще одно письмо — с просьбой о деньгах на обучение мальчиков в школе для малоимущих. Был тут и лист бумаги с началом какой-то речи, написанной четким почерком, очевидно, почерком Максимуса. Некоторое время Артемис внимательно читала речь, мысленно соглашаясь со всеми доводами, которые он приводил в поддержку своей идеи.

Отложив лист в сторону, она увидела угол тонкой книжки, выглядывавший из-под ближайшей стопки. Осторожно вытащив книжку, взглянула на заголовок — это был трактат о рыбной ловле. Как странно… Неужели у Максимуса находилось время на рыбалку? Нет, наверное. От этой мысли ей стало немного грустно. Устроившись с книгой в одном из глубоких кресел у камина, Артемис начала читать, а обе собаки улеглись у ее ног.

Книжка оказалась на удивление занимательной, так что Артемис потеряла представление о времени. Когда же случайно подняла голову, то увидела Максимуса, стоявшего на пороге спальни. Прислонившись к дверному косяку, он наблюдал за ней… возможно уже довольно долго.

— Который час? — спросила она, заложив книгу пальцем, чтобы запомнить место.

Склонив голову к плечу, герцог посмотрел в сторону камина, и Артемис увидела на каминной полке часы.

— Как вы поздно вернулись, — пробормотала она.

— Я часто так возвращаюсь. — Он пожал плечами и пошел обратно в спальню.

Отложив книжку, Артемис встала и отправилась вслед за ним, оставив спящих собак в гостиной. На нем были те же сюртук и жилет, в которых он ужинал дома с Фебой, и Артемис, сев в одно из кресел, смотрела, как Максимус снимает сюртук.

— Вы уходили как Призрак?

— Что?

Ей так и хотелось закатить глаза — как будто нельзя было догадаться, где он был все это время.

— Вы развлекались как Призрак Сент-Джайлза?

— Да. — Он снял парик и водрузил его на подставку, а потом достал из сапога небольшой кинжал и положил его на комод.

— Вы всегда носите его с собой? — удивилась Артемис.

— Нет. — Он немного помолчал. — Это память о сегодняшней ночи.

Значит, он сражался? Спас еще какую-то несчастную женщину, на которую напали в Сент-Джайлзе? А может, он кого-то убил этой ночью?

Она всматривалась в его лицо, но в этот момент на нем ничего невозможно было прочитать — его выражение было таким же недоступным, как запертая комната.

За сюртуком последовал жилет, который был небрежно брошен в кресло, стоявшее напротив того, в котором сидела Артемис. Она раньше думала, что обычно Крейвен помогает ему раздеваться — так ведь принято у большинства аристократов, — но движения Максимуса, несомненно, были вполне привычными.

Артемис по-прежнему молчала, и герцог, наконец, взглянув на нее, со вздохом проговорил:

— Я преследовал одного негодяя — возможно, того, кто убил моих родителей. Я думал, что наконец-то нашел его… — Он снова вздохнул и покачал головой. — Но у меня ничего не вышло. Я остался ни с чем — как и во все другие ночи, когда отправлялся на поиски. Я даже не смог приблизиться к нему настолько, чтобы узнать, действительно ли это тот самый человек.

Он резким движением сбросил рубашку, обнажив широкие плечи. «Сколько же раз он возвращался по ночам домой, потеряв то, что казалось путеводной нитью, ведущей к убийце его родителей?» — думала Артемис, глядя на него.

— Ни слова сочувствия? — Взяв с туалетного стола кувшин, он налил в таз воды для умывания.

— Разве какие-то мои слова что-нибудь изменят? — Она смотрела, как герцог умывался.

Стоя спиной к ней, он замер, наклонившись над тазом, и только вода капала с его подбородка.

— Как это понимать?

Поежившись в своем кресле, Артемис подобрала под себя ноги и краем шали накрыла голые лодыжки.

— Вы уже много лет занимаетесь поисками, тайно и в одиночку, и делаете это, не получая ни похвалы, ни осуждения. Вы сами выбрали это для себя, ваша светлость, и я сомневаюсь, что какие-либо мои слова повлияют на вас.

Он, наконец, пошевелился и, повернув голову, взглянул на нее.

— Не называй меня так.

— Как?

— Ваша светлость.

Артемис невольно вздрогнула, и почему-то от этих слов ей захотелось расплакаться. Он теперь… что-то значил для нее, — но все было ужасно сложно и становилось еще сложнее из-за его титула и всего, с ним связанного. Ох, она не переживет, если будет виновата в страданиях своей дорогой кузины. Пусть бы он лучше был другим человеком — каким-нибудь адвокатом или торговцем. Тогда он не интересовал бы Пенелопу, и они могли бы пожениться. Она вела бы его хозяйство и готовила бы для него… и тогда все было бы намного проще.