Элизабет Хойт - Герцог полуночи

— Я просто взяла небольшую передышку, прежде чем вернуться к своей подруге. Я очень люблю Хартс-Фолли, а вы, милорд, миледи?

— О, разумеется… — зачирикала леди Ноукс, но, взглянув на мужа, замолчала.

— Но разве герцог сегодня вечером не сопровождает вас? — поинтересовался лорд Ноукс.

— У нас нет недостатка в сопровождающих. — Мисс Пиклвуд указала на лорда Гриффина и других джентльменов, теперь уже присоединившихся к ним со своими леди. — К сожалению, сегодня вечером герцог должен заняться другими делами.

— Надеюсь, он не собирается преследовать привидения, — сказал лорд Ноукс с какой-то странной улыбкой.

Артемис бросила на него пристальней взгляд. Неужели он намекал на Призрака? Но не мог же он знать тайну Максимуса?

— Прошу извинить нас, леди, но мы должны идти в свою ложу. — Лорд Ноукс поклонился и увел жену.

— Что за странное высказывание?.. — пробормотала мисс Пиклвуд, наморщив лоб. — Как вы думаете, что он имел в виду под «преследованием привидений»?

— Понятия не имею, — ответила Артемис.

— О-о, вот, наконец, и леди Пенелопа, — насмешливо протянула Изабел Мейкпис. — Невежливо заставлять нас всех ждать.

Пенелопа появилась, как всегда, эффектно — в платье из тончайшей золотой ткани и в сопровождении герцога Скарборо. Войдя в театр, она тотчас раскрыла веер и стала осматриваться.

Артемис почувствовала прилив нежности к кузине. Конечно, она была самовлюбленной и тщеславной, но в глубине души была очень доброй, а она, Артемис, так ужасно обошлась с ней, пусть даже Пенелопа об этом и не догадывалась. Что ж, теперь ей оставалось лишь молиться о том, чтобы Пенелопа никогда не узнала правду.

Когда же Пенелопа направилась к ней, Артемис улыбнулась и протянула к кузине руки, ведь они не виделись уже несколько дней.

Приподняв юбки, Пенелопа ускорила шаг, — а потом вдруг влепила Артемис пощечину.

— Шлюха! — выкрикнула она, и ее голос разнесся по театральному фойе.

Артемис, задохнувшись, отшатнулась, и леди Геро с Изабел Мейкпис поддержали ее, а мисс Пиклвуд храбро встала между ней и Пенелопой. Но в этом не было необходимости — герцог Скарборо проворно подскочил к Пенелопе и, схватив за локоть, оттащил в сторону.

— В чем дело? — спросил он, нахмурившись.

— Ты знаешь, что мне нужен Уэйкфилд, — заговорила Пенелопа, буравя кузину взглядом, — но все равно раздвинула для него ноги, точно самая обычная проститутка.

Артемис смотрела на нее, прижав руку к щеке, и какое-то ледяное оцепенение охватывало все ее тело.

— Ты не имела права! — кричала Пенелопа со слезами в глазах. — Никакого права! Он никогда не женится на тебе, тем более что твой брат Аполло сумасшедший. Тебя вышвырнут на улицу, и я буду рада! Рада, говорю тебе, потому что…

Эту злобную речь прервал Скарборо, взявший Пенелопу за плечи и с силой встряхнувший ее. Пока она кричала, его лицо было совершенно белым, а сейчас побагровело.

— Прекратите! Немедленно прекратите! — рявкнул Скарборо.

— Но… — Пенелопа взглянула на него, разинув рот.

— Какой бы оскорбленной вы себя ни считали, нельзя кричать об этом в общественном месте, как торговка на рынке. И нельзя бить свою беззащитную кузину! Это было очень некрасиво, леди Пенелопа. Да, очень некрасиво. — Герцог повернулся к Артемис и с поклоном проговорил: — Мисс Грейвс, надеюсь, вы не пострадали. Если вы извините меня, я отвезу ее милость домой.

Артемис смогла только моргнуть и коротко кивнуть.

— Но Роберт… — Глаза у Пенелопы сделались огромными, и в них сверкнули слезы.

— Нет! — Герцог непреклонно покачал головой. — У меня много терпения, дорогая, и думаю, что я не раз демонстрировал свою симпатию к вам, но у меня есть и гордость. Меня не устраивает, что вы так кричите из-за другого мужчины. К сожалению, мне, возможно, придется пересмотреть свое решение ухаживать за вами.

— О-о!.. — тихонько воскликнула Пенелопа, и в этот момент Артемис даже посочувствовала ей.

— Пойдемте же. — Скарборо взял Пенелопу под руку и вывел из театра.

На несколько мгновений в фойе театра воцарилась абсолютная тишина.

Артемис же почувствовала, что ее сердце болезненно сжалось. «Что же теперь делать?» — спрашивала она себя в отчаянии.

Когда Иллингзуорт причалил к Хартс-Фолли, Максимус испытал разочарование — весь день следить за человеком только для того, чтобы вечером оказаться вместе с ним у театра. По-видимому, он зря потратил время. И тут Максимус вдруг понял, что если бы отказался от этого преследования, то мог бы провести вечер с Артемис и сестрами. Они, вероятно, уже заняли свои места в театре. И быть может, Артемис даже позволила бы поговорить с ней.

В этот момент Иллингзуорт что-то тихо сказал одному из ярко одетых слуг и только после того, как слуга ответил, вышел на берег.

— Что хотел мистер Иллингзуорт? — спросил Максимус у того же слуги, сунув ему в руку монету.

— Он спросил, здесь ли сегодня лорд Ноукс, — последовал ответ.

— А он здесь?

— Да, ваша светлость. Сегодня здесь и лорд, и леди Ноукс. Они уже в театре, как я и сказал мистеру Иллингзуорту.

Максимус взглянул на слугу — это был смышленый молодой человек — и достал еще одну монету, на сей раз золотую.

— Вы знаете лорда Ноукса?

— О да, ваша светлость. — Слуга смотрел на золотую монету. — Он и его племянник часто посещают театр.

— Его племянник?

— Разве вы не знаете, ваша светлость?.. — Слуга с удивлением взглянул на герцога. — Мистер Иллингзуорт — племянник лорда Ноукса.

Нет, этого он не знал — Максимус машинально вложил монету в ладонь юноши, — хотя, конечно же, знал, что когда-то Ноукс был другом его отца. А вот мать его никогда не симпатизировала этому человеку, и однажды Максимус невольно подслушал, как она с отвращением говорила о пристрастии Ноукса к игре. И почему-то Максимус вдруг вспомнил, что на похоронах его родителей Ноукс был в новом костюме.

Максимус повернулся и пошел вверх по дорожке, ведущей в прогулочный сад и к театру. До этого момента он подозревал в основном Скарборо, но и Ноукс, и Скарборо были уже в возрасте. И оба они — теперь, Максимус понял это — были примерно одного телосложения; оба среднего роста, почти без живота и крепкие для своих лет. И того же телосложения был Сатана. Хотя, разумеется…

Внезапно раздался чей-то крик. Максимус тотчас остановился и прислушался. Вдалеке играла музыка и звучал смех. В этом парке было бесчисленное множество дорожек, искусно освещенных так, чтобы оставались затененные места для романтических свиданий, так что здесь можно было и заблудиться.

В кустах справа раздался какой-то шум, и герцог поспешил в ту сторону. Навстречу ему вышел мужчина, который, опустив голову и не замечая Максимуса, побежал прочь. Максимус пробежал три шага за ним, но его остановил крик:

— Помогите!

Он повернулся и, бросившись на голос, чуть не споткнулся обо что-то мягкое. Опустившись на колени, он нащупал тело человека, грудь которого была влажной от теплой жидкости.

— Он убил меня, — произнес Иллингзуорт. — Он убил меня…

— Кто? — спросил герцог.

— Я… — Иллингзуорт закашлялся с ужасным протяжным звуком в тот момент, когда Максимус нащупал торчащий из его груди кинжал. — Я сказал, что вы придете ко мне, и я расскажу вам о том, что нашел подвеску в ящике его письменного стола, когда был мальчишкой. Мне нужно было только немного денег, совсем немного. Это несправедливо…

— Кто он? — повторил Максимус.

Из груди умирающего вырвалось хриплое дыхание.

— Несправедливо… Я же родственник. Он обязан…

Иллингзуорт содрогнулся и затих. Максимус, выругавшись, поднес ладонь к его носу — и ничего не ощутил. Он выпрямился и осмотрелся.

Иллингзуорт произнес много слов, но мало что сказал. Однако убил его, по-видимому, его собственный дядя. И если это был Ноукс, — то покинул ли он прогулочный сад? А может, он — словно ничего не произошло — отправился в свою театральную ложу?

Немного подумав, Максимус направился к причалу.

И тут раздался пронзительный крик — кричала женщина. Максимус развернулся и побежал к театру. И в тот же миг почувствовал запах дыма.

Артемис!

— Это правда? — спросила Феба, с тревогой глядя на подругу; ей каким-то образом удалось увести Артемис от остальных, несмотря на бдительное око мисс Пиклвуд, и теперь они шли по нижнему коридору театра.

Артемис же была потрясена: вместо того чтобы отвернуться от нее, все леди, казалось, пришли к молчаливому согласию просто забыть ужасную сцену с участием Пенелопы. Более того, по пути в ложу Изабел Мейкпис даже демонстративно взяла Артемис под руку. Но Артемис, конечно же, не обольщалась; она прекрасно знала, что дамы ее осуждали в глубине души, во всяком случае, многие из них.

— Я это знала! — воскликнула Феба, не получив от Артемис ответа на свой вопрос. — Мой брат совратил вас.

— Мне не следует обсуждать это с вами, — поспешно сказала Артемис. — И вообще, сомневаюсь, что после сегодняшнего вечера мне позволят разговаривать с вами наедине.

— Глупости! — Феба сейчас походила на маленькую драчливую птичку. — Вам нечего стыдиться. Это исключительно вина Максимуса.

— Ну… — Артемис смутилась. Ведь если говорить честно, то это она забралась в постель герцога, а не наоборот. Но не могла же она сказать это его сестре…

— Мне хочется задушить его, — продолжала Феба. — Он ведь не сделал вам предложения, верно?

— Нет, не сделал, — ответила Артемис. — Но я и не ожидала этого от него. Я сама это выбрала, дорогая.

— Вот как? — Феба посмотрела на нее с удивлением; казалось, она пыталась рассмотреть выражение лица подруги. — Это действительно правда? Вы отказали бы моему брату, если бы он сделал вам предложение? Вы в этом хотите убедить меня?

— Ох, все ужасно запутано… — прошептала Артемис.

— Вы любите его?

— Что? — Артемис уставилась на подругу. — Да, разумеется. Да, я люблю его.

— Тогда я действительно не вижу, в чем проблема, — с убежденностью объявила Феба. — Ведь совершенно очевидно, что он любит вас.

— Но я… — Артемис нахмурилась. — Как вы можете такое говорить?

Феба взглянула на нее как на слабоумную школьницу.

— Мой брат — самый педантичный человек из всех, кого я знаю. У него в библиотеке все книги расставлены в строжайшем порядке. Он за несколько недель готовит выступление в парламенте и заранее узнает, кто именно из лордов будет присутствовать и как все будут голосовать. У него, насколько я знаю, никогда не было любовницы, — и прежде чем вы что-либо возразите, скажу следующее… Даже у такой наивной молодой сестры, как я, есть способы определять такие вещи. Брат фанатично предан семье и так беспокоится о моей безопасности, что поставил решетки на окна моей спальни, — вероятно, для того, чтобы я в припадке рассеянности не наткнулась на окна и не выпала. — Глубоко вздохнув, Феба продолжала: — Но, тем не менее, во время загородного приема он повел вас в лес на глазах у всех гостей. Да-да, с вами он совершенно потерял контроль над собой и совратил вас в своем собственном доме — в доме, где вместе с ним живу я. Или у моего брата воспаление мозга, или он безумно влюблен в вас.

Все сказанное девушкой не имело значения, и Артемис не могла не улыбнуться ее наивности. Ведь Максимус женится не по любви. Он должен был жениться, чтобы угодить своему давно умершему отцу. Она уже раскрыла рот, собираясь вежливо объяснить это Фебе, когда раздался женский крик.

А потом Артемис почувствовала запах дыма.

В коридоре, где они стояли, появился бледный безобидный завиток, но у Артемис гулко застучало сердце — театр был старым и мог вспыхнуть даже от искры.

— Я чувствую дым, — сказала Феба.

— Да, верно. — Артемис взяла ее за руку. — Нужно быстрее уходить отсюда.

А где Аполло? В Хартс-Фолли ли он вообще? Он тщательно скрывал, куда именно пойдет, а на поиски времени не было. Ей оставалось только надеяться, что если брат находился здесь, то сумеет как-нибудь выбраться.

Артемис потянула Фебу к выходу, но и все остальные в стремлении спастись, конечно, решили направиться туда же. Люди, в испуге толкаясь, начали заполнять коридор, а какой-то дородный джентльмен, торопясь побыстрее пройти, крепко прижал Артемис к стене, и она невольно выпустила руку девушки.