Кэтрин Коултер - Герцог

— Тебе не хватает оптимизма, Берти. Сначала нужно вернуть нам право на наследство, а дальше — посмотрим.

Старик улыбнулся, показав остатки зубов. У леди Аделлы сохранилось больше зубов, чем у Клода, хотя он был на двадцать лет младше.

— Мы же знаем, что она любит играть в такие игры. Старуха, как леди Макбет, варит колдовские зелья и получает от этого удовольствие. Но я бы на твоем месте не стал надеяться на невозможное, папа.

— Может быть, ты и прав, и доверять ей не стоит. Но на ней лежит тяжелая вина. Я думаю, она захочет искупить ее и воздаст Ангусу должное, нарушит его волю, поможет нам и Перси претендовать на наследство.

Теперь Клод обвинял леди Аделлу в убийстве.

— Ты сказал «ее вина»? Может, наконец, расскажешь, почему мы лишены права на наследство? Почему прадедушка оставил без наследства дедушку?

Бертран понял, что скоро сорвется на крик, и старался говорить как можно медленнее и спокойнее. Этот вопрос не давал ему спать много лет, но отец всегда говорил: «Не твое дело» или «Ты еще маленький».

Клод смотрел на огонь.

— Нет, мальчик мой, я не могу тебе ответить. Может быть, после того как умру, ты узнаешь правду.

— Я уже спрашивал тебя, — сказал Бертран и стиснул пальцами колени.

— Ты меня удивляешь, сын. А что ответила тебе Аделла на этот вопрос?

— Она ткнула в меня палкой и приказала убираться. Я испугался, что меня изобьют, но все обошлось.

— Будем надеяться, — сказал медленно Клод, глядя сыну прямо в глаза, — что ты не унаследовал от своей матери ее мозги. Темперамент ты выказал, Берти. Теперь приведи этого бездельника Фрейзера. Мне кажется, что обедать мы будем сегодня в замке. Там многое предстоит разузнать. Не стоит оставлять Перси наедине с моей тетей. Никогда не предугадаешь, что сделает старая ведьма.

— Ой, Брэнди, наш кузен Перси такой симпатичный! У него очень красивый пиджак и цветочки на нем. А штаны — просто загляденье. И ноги такие стройные. Он — само мужество, я не могла отвести от него взгляд. По-моему, он весьма аппетитный.

Конни заметила, что у Перси красивые ноги? Не могла отвести взгляд? Поразилась его мужественности? Господи! Это уж слишком. Что шестнадцатилетняя Конни понимала в мужских ногах? У Брэнди были ответы на свои вопросы, она также знала, что ее сестра ежедневно упражняется перед зеркалом, изображая смущение, обиду, загадочно улыбаясь, складывая губки в капризную гримаску, учась искусству обольщения, обольщения сластолюбцев вроде Перси.

Брэнди улыбнулась и пожала плечами.

— Нет, не думаю, что Перси очень симпатичный, кроме того, «аппетитной» может быть еда, но никак не продажный мужчина.

— Продажной может быть только женщина, Брэнди.

— Перси — продажный, уверяю тебя. И совсем не так хорош, как тебе кажется. Ему наплевать на нас, он думает только о себе. Перси — плохой человек, поверь мне, Конни.

Брэнди замолчала, неожиданно поняв, что раньше никогда не разговаривала с сестрой так откровенно. Ради всего святого, великий Боже, покажи ей настоящее лицо Перси.

— Конни, обещай мне, что будешь держаться подальше от Перси. Он не стоит тебя. Кроме того, Перси — наш родственник. Ты можешь, если хочешь, здороваться с ним за руку, но, ради Бога, забудь о его мужественности и ногах. Помни, что он продажный человек, эгоист, думающий только о себе.

Констанция взглянула на сестру сквозь ресницы, великолепные пушистые ресницы, которые, бесспорно, украшали лицо шестнадцатилетней девушки. Она знала, как нужно смотреть, чтобы добиться максимального эффекта. Кто научил ее этому?

— Почему, Брэнди? Почему я должна держаться подальше от Перси. Он красивее любого мужчины в округе. Ты, наверное, сама положила на него глаз. Так вот оно что! Мне следовало бы сразу догадаться.

Брэнди подняла руку, чтобы ударить сестру. «Нет, нельзя, надо доказать ей, что она ошибается».

— Конни, — сказала девушка, растягивая слова, — я не выбрала бы Перси, даже если б выбирать пришлось между ним и дьяволом.

По всему было заметно, что Конни не верит сестре, и никакие слова тут не помогут.

— Ты ведь знаешь, Конни, Перси довольно стар. Ему уже около тридцати.

Брэнди попыталась заставить сестру поверить ей.

— Он пьет так много, что скоро, наверное, станет таким же старым козлом, как дядя Клод. У Перси уже появился красный нос, у него нет многих зубов. Я никогда не вышла бы за него замуж.

— Что за чушь ты несешь. Перси стар? Он — само совершенство и останется таким всегда.

У Брэнди опустились руки. Она подошла к поросшему травой краю обрыва и стала смотреть на море, на белые барашки волн и на темнеющий горизонт, откуда надвигалась буря. Девушка вспомнила про свою маленькую лодку.

«А хорошо ли я ее привязала?» — подумала Брэнди.

— Поднимается сильный ветер, — добавила она вслух, пнула ногой камешек и проследила его путь вниз.

Затем повернулась к сестре и опустилась на колени среди цветов, которые в изобилии росли на берегу. Вдохнув их аромат, Брэнди на минуту забыла про Перси и про свою глупую сестру.

— Брэнди, пора идти. Ты испачкаешь юбку, и старая Марта пожалуется бабушке.

Брэнди вздохнула и поднялась на ноги. Ветер усилился и развевал ее юбку. Девушка поплотнее закуталась в накидку.

— Я думаю, пока Перси здесь, нам придется переодеваться к обеду.

Ей не хотелось произносить имя кузена вслух, чтобы Констанция не закатывала свои обольстительные глазки. Боже мой, где она этому научилась?

Брэнди попыталась еще раз.

— Хорошо, ты можешь считать его симпатичным, но тебе только шестнадцать, а ему нравятся женщины его возраста, более опытные, так бабушка говорила. А когда я спросила ее, что значит «более опытные», она запустила в меня подушкой. Повторяю, Перси не такой уж и молодой, да к тому же еще и наш родственник. Он не подходит даже для меня, а я ведь на два года старше тебя. Забудь о нем, Конни. — Брэнди засмеялась. — Кроме того, у него нет ни гроша, а кому нужен мужчина без гроша.

Итак, попытка вразумить Констанцию была сделана. Та силилась понять, о чем толкует сестра.

— Я — ребенок, ты хочешь сказать? Да это ты ребенок. Носишь детские платочки и дурацкую старую накидку. Отвратительно. И я не собираюсь, как ты, оставаться всю жизнь в пустом заплесневелом замке и приходить в восторг от диких цветов. Я хочу стать респектабельной дамой и состоятельной леди. Перси, скорее всего, будет богат. Ведь он такой образованный. Вот увидишь, Перси скоро разбогатеет.

Констанция убрала прядь волос с лица, развернулась и зашагала по направлению к замку. Она даже ходить научилась обольстительно. «Но где, где, — недоумевала Брэнди, — где она научилась этому?»

Брэнди так и не призналась сестре, что тоже хотела бы иметь в будущем семью и мужа и стать настоящей леди.

Она окликнула сестру, но та не обернулась. Снова поругались. Они часто ссорились, но за последние два года их ссоры стали носить определенный характер. Откуда Конни взяла, что Перси когда-нибудь разбогатеет?

— Конни, подожди меня на дороге, мне нужно отыскать Фиону, — крикнула Брэнди.

Девушка начала торопливо, но осторожно спускаться вниз, стараясь не наступать на «живые» камни.

— Фиона, — позвала она сестру, приложив рупором ладони ко рту, — Фиона!

Брэнди окинула взглядом пустынный пляж, ища глазами красную шляпку. Никаких признаков девочки, только крик эхом отразился от скал, о которые разбивались волны. Ее внимание привлек дельфин — его блестящая спина виднелась сквозь зелень воды.

— Брэнди! Брэнди! Я здесь. Посмотри!

Девушка обернулась. По дорожке навстречу бежала растрепанная рыжая Фиона. Платье ее было мокро и полно песка.

Но Брэнди забыла рассердиться на сестренку за испачканное платье, когда Фиона схватила ее за руку и закричала:

— Ты видела его, Брэнди? Дельфин. Такой красивый. Я позвала его, и он повернул ко мне лицо, честное слово. Разве это не здорово?

— Да, милая, я видела его, но он уплыл за добычей. Нам тоже пора уходить, нас ждут дома, уже поздно.

Брэнди поправила сестричке прическу и повернула девочку к себе лицом.

Констанция стояла неподалеку и теребила в пальцах черный локон. Увидев Фиону, она громко воскликнула:

— Ах, Фиона, ты только посмотри на себя! У меня нет ни малейшего желания вычесывать репейники из твоей шевелюры.

— Я еще помню время, когда мы с тобой бегали по окрестностям в подобном виде, — сказала Брэнди, — а ты уже забыла? Как плавали взапуски, собирали шишки и строили замки на песке. Ведь мы еще поем песни, которые пели тогда.

Констанция посмотрела на сестру как на сумасшедшую.

— Мы были детьми, — солидно заявила Конни. — Теперь мы выросли, по крайней мере я, поэтому не хочу ходить грязной.

Фиона с заговорщицкой улыбкой посмотрела на Брэнди. Они обе знали тайну дельфина.

— Не волнуйся за нее, Конни. Я приведу Фиону в порядок, — сказала Брэнди, — иди, а то становится темно.

Конни повернулась и пошла через поляну, заросшую рододендронами. Замок Пендерлиг в лучах заходящего солнца отливал золотом и стоял, как огромная скала. Констанция сорвала бутон и украсила им прическу.

— Я и тебе предложила бы один, Брэнди, но боюсь, он не удержится в твоих патлах.

Конни попала в больное место, но Брэнди сделала вид, что ничего не произошло. Она посмотрела на старые пушки, которые валялись ненужной кучей неподалеку от замка еще со времени его постройки. Брэнди часто закрывала глаза, ей слышался звук трубы, возвещающий о приближающемся враге, и вспоминала старую балладу о графе Хантли, которую часто пела старая Марта.

Где тебя носило, Хантли?

Где ты был?

От их руки пал граф О'Морэй.

Он спит в сырой земле.

Брэнди погрузилась в воспоминания о далеком прошлом, о том, как разбили войска принца Чарлза и убили его самого. Девушка помнила рассказы стариков о ненавистном герцоге Кумберландском, которому нужно отомстить. Она посмотрела на родной замок, и волна гнева поднялась в ее груди. Как? Теперь Пендерлиг, в котором родилась и выросла, будет принадлежать какому-то англичанину?

— Ты слышишь, Конни, как море бьется о камни? Да, конечно, ни черта ты не слышишь.

— А я видела, как Бертран и дядя Клод идут к замку. Бертран — старый хрыч. Он так злится, когда дядя Клод пристает к молоденьким служанкам.

Брэнди казалось, что дядя Клод и к камню-то пристать не в силах, не говоря о служанках, тем более молоденьких. Наверное, следовало бы одернуть сестру, но девушка знала, что нотация не поможет.

— Ха, Брэнди, почему ты ничего не говоришь? Я знаю, о чем ты думаешь. Ты такая же зануда, как и Бертран. Из вас получилась бы хорошая пара. И однажды зимой вы бы умерли от скуки.

Но всякому терпению есть предел. Брэнди повернулась к сестре и с издевкой заявила:

— Между прочим, Бертран, старый хрыч, как ты его называешь, моложе Перси, по крайней мере, на четыре года.

Повисла непродолжительная пауза.

— Старый хрыч и есть, — ответила Конни и поправила прическу.

— Хорошо, и это, конечно же, приблизит день нашей свадьбы, — сказала Брэнди.

Она наклонила голову вниз, держа руки Фионы в своих. Брэнди пыталась понять причину злости Констанции. Похоже, сестричке не терпится стать женщиной. Однако оставалась в споре с Брэнди вежливой и терпеливой.

В последний раз Констанция отказалась ехать на лодке с Брэнди ловить рыбу, объясняя это тем, что ненавидит рыбный запах и боится, как бы морская вода не испортила платье. Быть женщиной, по мнению Конни, означало флиртовать с людьми вроде Перси и только и думать: «А как он посмотрел?» Брэнди это было отвратительно, и она искренне надеялась, что у сестры просто подростковая болезнь всеотрицания. Ведь она и сама прошла через это, но так давно, что даже не помнила когда.

Брэнди поплотнее закуталась в накидку. Может быть, Констанция предпочтет всю жизнь только и думать о том, как блестят пуговицы на ее платье. Какую злую шутку сыграла природа с Конни. Великолепное тело с дурной головой.

Снова подумала о Перси, о том, как тот смотрел на нее. Дело было не в ее виде и поведении, а в его похотливом взгляде.

Брэнди взглянула на Фиону, которая сидела верхом на пушке и колотила ее крепкими ножками.