Рут Ланган - Герцогиня-самозванка

Он притянул ее к себе и прижался губами к сбившейся пряди у нее на виске, дожидаясь, чтобы она выплакала все свои горькие слезы. Когда они наконец иссякли, он подал ей свой носовой платок.

– Я его подвела! – Лана высморкалась и стала вытирать глаза. – Такие надежды и обещания – и в итоге я Колина подвела.

– Ты его не подводила, Лана. Тебя предали.

– Нет. – Она покачала головой. – Ты не понимаешь. Я тебя обманула. Я взяла деньги, которые ты дал мне, чтобы обустроить могилу Шивон, чтобы нанять хорошего и модного адвоката. Но даже это не помогло мне получить то, чего я добивалась. Это мне в наказание, понимаешь? Я не имела права притворяться не той, кто я на самом деле.

– И кто же ты на самом деле?

– Бедная, грязная иммигрантка, которая работала в салуне, но попыталась представиться знатной леди, чтобы сдержать обещание, данное мертвой подруге, и вырастить ее сына как собственного.

– Ты любишь этого мальчика.

– Да, люблю. – Она шмыгнула носом и снова высморкалась. – Больше всего на свете, больше жизни. Но я его не заслужила из-за того, что лгала и совершала ужасные поступки. И теперь я наказана.

Джесса изумили ее слова и одновременно тронули сильнее, чем он готов был себе в этом признаться. Она любит мальчика больше собственной жизни! Он еще никогда не знал никого, кто был бы способен на такую любовь.

Карета свернула на подъездную аллею, а потом остановилась. Как только они поднялись по ступенькам, дверь распахнулась. Уизерс и женщины окружили их, спеша услышать новости и порадоваться успеху Ланы.

Джесс покачал головой, безмолвно предостерегая их, – и они отступили, позволив ему увести Лану в библиотеку.

Как только он закрыл дверь, оставив своих домочадцев снаружи, Джесс провел ее к диванчику у камина. Плеснув в стаканы виски, он подал один ей, а второй одним глотком осушил сам. Налив себе следующую порцию, он повернулся и увидел, что Лана смотрит на темно-янтарную жидкость, даже ее не пригубив.

Ее голос был еле слышен.

– Мне очень жаль из-за денег. Если Уилбур Хастинг возьмет меня обратно, я начну платить тебе понемногу каждую неделю, пока не отдам все, что должна.

– Деньги меня не тревожат, Лана. – Джесс сел рядом с ней, вытянув ноги к огню. – Кажется, ты меня не слышала или просто была не готова услышать то, что я говорил. Теперь ты готова меня слушать?

Она посмотрела на него, но почти сразу же отвела глаза.

Он взял ее руку в свою. Ее пальчики были такими тонкими и хрупкими!

– Ты не потеряла опеку, Лана. Ее у тебя украли.

– Ты говоришь какую-то бессмыслицу.

– Если бы ты назвала мне имя своего адвоката, я смог бы предостеречь тебя: он один из самых азартных игроков города. Я достаточно часто играл с ним в покер, чтобы знать – он должен практически всем.

– Но при чем здесь я?

– Не ты, Лана. Густав Ван Эндел. Шейлер должен ему целое состояние. Не сомневаюсь, что Шейлер отправился к Густаву и предложил проиграть дело, если Густав простит ему долг.

– Но судья…

– Кому-то надо было заронить в душу судьи Лоренса семя сомнений. И я готов поставить все свои деньги на то, что этим кем-то был Шейлер. Ведь именно он подчеркнул то, что ты незамужняя. Как только судья это прочел, он не стал рассматривать это дело.

Лана вздохнула:

– Тем не менее адвоката выбрала именно я. И то, что я лишилась Колина, – это моя вина. Теперь ничего сделать уже нельзя.

– Ты проиграла первый раунд, Лана. Вот о чем нам теперь надо думать. Я знаю, что Закери Фредерик выглядит не слишком привлекательно. – Лана подняла голову, но, прежде чем успела что-то сказать, Джесс предостерегающе поднял руку. – Ладно. Наверное, его боятся маленькие дети и даже взрослые женщины. Но за этой неряшливой внешностью скрывается блестящий ум. Он славится тем, что ни разу не проиграл в суде дело, за которое брался.

– Понятно. – Лана сделала крошечный глоток виски и почувствовала, как напиток огненной дорожкой потек по ее горлу. – Ты хочешь, чтобы я попробовала еще раз?

– Это – твоя битва, Лана. Ты готова ее продолжить?

Она сделала еще глоток – и ей показалось, будто она выходит из густого тумана. Может быть, она сделала всего лишь шаг, но туман все же начал рассеиваться!

– А как же деньги?

– Мне и раньше случалось неудачно вкладывать деньги. Это часть игры. – Он выждал мгновение и спросил: – Ты играешь?

Она допила виски и на секунду закрыла глаза, наслаждаясь теплом, которое подарил ей этот напиток.

– Играю. Да. Если ты считаешь, что есть шансы выиграть.

– Мне всегда нравилось рисковать. – Джесс взял ее за руку и помог встать. – Но на этот раз мы будем делать то, что скажу я, и ты не станешь задавать вопросов. Договорились?

Она кивнула:

– Договорились.

Он нежно поцеловал ее в щеку. Лана изумилась тому, что комната словно качнулась на мгновение, а потом снова выровнялась. Он взял ее за руки выше локтя, помогая стоять прямо.

– А. чтобы увеличить шансы на выигрыш, я постараюсь побольше узнать про судью Лоренса. Может, у него есть слабость к картам или необычным женщинам.

У нее округлились глаза.

– Ты пытаешься повлиять на судью?

– Не «повлиять», герцогиня. Скажем так: я буду рад… подружиться с ним.

Лана почувствовала, что глаза у нее наполнились слезами, но на этот раз это были не слезы отчаяния, а слезы надежды.

– Я этого никогда не забуду, Джесс.

Он одарил ее своей самой бесшабашной улыбкой, с радостью видя, что в ее глазах снова появляется прежний блеск.

– Пока меня рано благодарить. Нам еше предстоит немало потрудиться.

– Но ты считаешь, что надежда есть?

Он подмигнул ей – и она почувствовала, что сердце у нее начинает биться быстрее.

– Надежда есть всегда, Лана. Она есть каждый раз, когда ты открываешь карту. Именно из-за этого азартные игроки и не бросают играть.

– Из меня вышел плохой игрок.

– Из тебя? Лучших я не встречал. – Джесс тихо рассмеялся. – Я бы сказал, что ты делала ставки и выигрывала с самого своего рождения.

– Мистер Фредерик, как по-вашему, у меня есть шанс получить опеку над Колином?

Лана робко присела на краешек стула в конторе адвоката. Состояние комнаты было отражением ее владельца. Обшарпанные стулья в беспорядке расставлены по комнате. Рабочий стол завален папками и бумагами. Во всех углах громоздились коробки со старыми делами.

– Если бы я так не думал, я бы не взялся за ваше дело. – Вместо того чтобы сесть за стол, адвокат прислонился к переполненному картотечному шкафу и с интересом разглядывал Лану. – Джесс рассказал мне все подробности.

Она изумленно посмотрела на Джесса, который спокойно кивнул:

– Закери сказал, что станет нам помогать только в том случае, если мы будем с ним полностью откровенны. Так что я рассказал ему всю правду, Лана.

Лана почему-то почувствовала себя спокойнее. Было таким облегчением говорить прямо, без всей той лжи, которая стала столь значительной частью ее новой жизни.

Адвокат сдвинул свои лохматые брови, хмуря лоб, и Лана обнаружила, что его темные внимательные глаза обладают почти гипнотической силой.

– Я знаю факты, мисс Данливи, но я захотел увидеться с вами, прежде чем начинать работу.

Несмотря на то что этот человек больше походил на седого разносчика, чем на образованного юриста, Лана внезапно почувствовала, что доверяет ему. Возможно, дело было в честности, которая читалась в его взгляде. Или в том, что он не пытался ей льстить при первом знакомстве, а вместо этого настойчиво задавал вопросы по существу.

– Я буду делать все, что вы скажете.

Он скрестил руки на груди.

– Расскажите мне своими словами, почему, по-вашему, опеку над сиротой следует отдать вам.

– У этого сироты есть имя. Его зовут Колин. Когда он родился, его мать назвала своего малыша в честь своего отца.

– Вы были знакомы с дедом мальчика?

Лана покачала головой:

– Я познакомилась с матерью Колина, Шивон, в сиротском доме в Ирландии. Я не знала никого из ее родных.

– Какой была Шивон?

Лана вспомнила их первую встречу.

– Она была до смерти напугана. Когда ее туда привезли, она сначала долго плакала, а потом забилась в угол. Я ее поняла, потому что мне часто хотелось сделать то же самое.

– Но вы не делали.

Лана подняла голову чуть выше.

– Я никогда не допускала, чтобы кто-то увидел, как я плачу.

Джесс широко улыбнулся.

– Как Шивон справилась со своим страхом?

– Я сказала, что буду ее подругой, и пообещала о ней заботиться. И я делала все, что могла, чтобы выполнить свое обещание. Когда пришло время бежать из приюта, мы убежали вместе. А когда пришло время уезжать из Ирландии, мы вместе поплыли в Америку.

– А как вы узнали, что пришло время покинуть страну, в которой вы родились?

– Мы голодали. Мы знали, что где-то можно найти лучшую жизнь. Хуже было просто некуда.

– А что вы скажете про отца ее ребёнка?

– Билли О'Малли. – Лана махнула рукой, показывая, что говорить о нем не стоит. – Он был красивый и обаятельный, и когда мы приехали в Америку, стал еще одним нахлебником.

– Он не заботился о семье?

– Он заботился только о собственном комфорте.

– Вы считаете, что он убил вашу подругу?

– Да, считаю. Но я не могу это доказать, а так как Билли умер, то я считаю, что для Колина было бы лучше, если бы об этой части его семейной истории больше не говорилось ничего.

– Вы говорили, что мать Колина назвала ребенка в честь своего отца. Откуда вам об этом известно? Вы присутствовали при его рождении?

– Да, я там была. Я первая взяла его на руки. – Лана улыбнулась. – Я видела, как он делал первые шаги, учила его произносить первые слова. Я видела его каждый день, пока Шивон не сказала мне, что опять ждет ребенка. В тот день я ушла из «Синего гуся» и нанялась горничной, чтобы можно было платить за жилье для Шивон и Колина после того, как Билли их бросит.

– Вы были настолько уверены в том, что Билли их оставит?

Она только кивнула.

– И поэтому вы считаете, что вам надо отдать опеку над Колином О'Малли?

– Я не носила Колика под сердцем, но я носила его в сердце, даже, до его рождения. А с той минуты, как он появился на свет, я любила его больше жизни. Я была ему второй матерью после Шивон.

Адвокат взглянул: на Джесса, который наблюдая за Ланой с яростной сосредоточенностью.

– Похоже, мне предстоит немало поработать, чтобы помочь вам получить опеку над вашим мальчиком.

С этими словами Закери улыбнулся, и Лана подумала, что глаза у него похожи на глаза большой и очень доброй собаки.

И она решила, что если он не даст ей повода в нем усомниться, то она последует примеру Джесса и доверится этому необычному, странному на вид мужчине.

Следующие несколько недель стали нескончаемым хороводом выездов на обеды, театральные спектакли и в оперу. Каждый раз, когда фотография Ланы появлялась в газете с заголовком «Герцогиня Пятой авеню», тираж приходилось увеличивать вдвое по сравнению с другими днями. Простые жители Нью-Йорка, с огромным удовольствием читали заметки про это прелестное и необычное создание. Ее лицо стало для них более узнаваемым, чем лица мэра и его помощников.

Вскоре Лана обратила внимание на то, что при каждом появлении в свете она встречается с одними и теми же людьми. Несмотря на размеры Нью-Йорка, круг знакомых, в котором она теперь вращалась, оказался таким же узким, как и круг посетителей «Синего гуся», где она когда-то работала. И таким же предсказуемым.

Если не считать Джесса. Он стал ее бдительным защитником и держался неподалеку от нее при каждом их появлении на людях. Теперь именно Джесс танцевал с ней первый и последний танец и озабоченно наблюдал, как она танцует с другими мужчинами. Именно Джесс приносил ей шампанское и старался за обедом сесть рядом с ней.

Лана не знала, как долго она еще сможет это выдерживать. Иногда во время танца ей приходилось закрывать глаза и дышать глубже для того, чтобы не дать себе просто обнять его за шею и взмолиться, чтобы он увез ее домой. К себе в постель.

При одной мысли об этом на щеках у нее появлялся яркий румянец. Он был так мил с ней. Так внимателен! Если бы он знал, о чем она думает, то, конечно же, посмеялся бы над ней. Она не смогла бы этого вынести, а потому тщательно скрывала свои чувства.

Лана убедилась в том, что искусство актера – дело очень серьезное.

– Ты только взгляни на себя! – С этими словами Надя продемонстрировала зернистую фотографию, на которой Лану запечатлели танцующей с Бенсоном Блэром во время званого обеда в честь открытия оперного сезона.

По заведенному порядку все женщины особняка собрались в бальном зале, чтобы продолжить обучение своей лучшей ученицы, хотя уже становилось понятно, что они почти всему ее научили. Теперь они собирались как подруги, чтобы поддразнить друг друга, посмеяться, поделиться историями из своей жизни до приезда в Америку – и чтобы вытянуть из Ланы все сплетни о том обществе, которое было для них так же закрыто, как и их прежняя богатая и легкая жизнь, которой они постоянно хвалились.