Рут Ланган - Герцогиня-самозванка

– Только не позволяй себе слишком надеяться.

Джесс обнимал Лану за плечи, сидя с ней в карете, которая везла их к зданию суда.

– Но мне показалось, что Эвелин искренне хочет отказаться от этой обузы теперь, когда она так занята подготовкой к свадьбе сына.

– Возможно, это так. Но нам надо приготовиться к любым поворотам событий.

Когда карета остановилась, Джесс помог Лане сойти на землю и, подав ей руку, повел внутрь.

– Совершенно верно. – Она придвинулась к нему. – Надо еще убедить судью Лоренса. Я помню, насколько хладнокровно он решил судьбу Колина, и понимаю, что переубедить его будет не так легко, как Ван Энделов.

Джесс молча кивнул, не собираясь просвещать Лану относительно вечера, который он провел за карточным столом в обществе судьи и нескольких высокопоставленных городских чиновников. Ему понадобились все его умения, чтобы проиграть судье Лоренсу, который оказался одним из самых неумелых игроков, с которыми Джесс имел несчастье встречаться. Ему было совершенно непонятно, почему настолько умный человек не может сообразить, что три двойки бьют двух тузов. В какой-то момент, когда судья уронил карты на пол, Джесс любезно их подобрал, подложив ему короля из своих карт и забрав вместо него четверку треф. Эта замена позволила судье выиграть самый крупный джек-пот вечера. Конечно, судья Лоренс не подозревал о том, что он у Джесса в долгу. И он никогда об этом не узнает. Тем не менее он, возможно, снисходительнее посмотрит на партнера по карточному столу, который присутствовал при демонстрации столь блестящей игры. По крайней мере Джесс надеялся именно на это.

– А, вот и вы!

Закери, стоявший у дверей, повел их в помещение, где должно было проходить слушание.

Эвелин и Густав Ван Эндел уже были там вместе со своими тремя поверенными. Поздоровавшись, все уселись ждать судью.

Когда внутренняя дверь зала открылась, Лана прижала ладонь к животу. Если ей снова откажут в опеке, она этого не вынесет! И в то же время у нее не было выбора – ей приходилось довериться своим спутникам. Она взглянула на Закери с его давно не стриженной косматой головой, расстегнутым сюртуком и сбившимся набок галстуке. А потом быстро покосилась на Джесса, который с очень серьезным лицом сидел рядом с ней. Он едва заметно повернул голову и подмигнул ей. Ее сердце странно затрепетало, и она, уже в который раз, не смогла понять, что в этом актере такого, что заставляет ее ему доверять.

Судья уселся за свой стол, открыл папку, сдвинул кончики пальцев и внимательно посмотрел на собравшихся.

– Мы здесь для того, чтобы пересмотреть решение относительно опеки над сиротой Колином О'Малли. – Он повернулся к супружеской паре, сидевшей со своими тремя адвокатами. – Эвелин и Густав Ван Эндел, из этих документов явствует, что вы несколько недель занимались ребенком, которого теперь считаете немым и необучаемым. Директриса сиротского дома соглашается с вами и рекомендует, чтобы ребенок до конца жизни оставался в приюте для умалишенных. Насколько я понял, вы вынуждены принять решение положиться на ее прекрасное знание подобных вопросов и вернуть мальчика под опеку Нью-Йорка?

Те по очереди подтвердили, что это именно так. Далее судья обратился к Лане, которая выглядела совершенно ошеломленной:

– Вас полностью ознакомили с дефектами ребенка?

Дефектами? Они считают ее чудесного, умненького, милого Колина необучаемым?

Лана лишилась дара речи. Вместо ответа она молча кивнула, а ее адвокат ответил за нее:

– Это так, ваша честь.

– И тем не менее, зная обо всех трудностях, которые вас ожидают, вы просите об опеке?

Закери твердо заявил:

– Просим.

Судья начал зачитывать документ из папки, открытой у него на столе:

– «Суд желает выразить свою благодарность Эвелин и Густаву Ван Эндел за их терпение и стойкость в очень неприятной ситуации. То, что они пожелали использовать свои денежные средства и положение в обществе для того, чтобы улучшить долю иммигранта нашей страны, весьма похвально».

Эвелин адресовала мужу торжествующую улыбку, а Лана с такой силой стиснула руку Джесса, что он едва удержался, чтобы не поморщиться.

Судья перевернул страницу и стал читать дальше:

– «В отношении дела сироты Колина О'Малли суд постановляет, что, в соответствии со словесным пожеланием покойной матери ребенка, временная опека будет предоставлена истице, незамужней даме, с условием, что постоянная опека будет оформлена только после ее свадьбы и после того, как представители суда тщательно осмотрят дом, в котором ребенка будут растить».

Не глядя на присутствующих, судья захлопнул папку, отодвинулся от стола и удалился.

Казалось, Эвелин и Густав Ван Эндел просто в восторге от похвальных слов судьи, которые уже были подхвачены их друзьями. Печальная повесть о сироте, которого они взяли в свей дом, превратила их в глазах света чуть ли не в святых мучеников.

Оба супруга поспешно подошли поздравить Лану и Джесса.

– Милочка! – Эвелин сжала пальцы Ланы. – Я считаю, что с вашей стороны очень благородно взять этого бедного ребенка только ради того, чтобы сдержать слово, данное его матери. Я уверена, что как только вы привезете его в Англию, то сможете найти там подходящее заведение, где его будут заботливо содержать до конца его жизни.

– Спасибо вам, Эвелин.

Лана изо всех сил старалась, чтобы ее лицо оставалось спокойным, тогда как прилив ликования грозил смести все ее лучшие намерения.

– А теперь… – Эвелин взяла мужа под руку, – нам можно планировать великолепную свадьбу без помех, которые нас тревожили все эти недели.

Они удалились из зала суда, сопровождаемые своими поверенными, оставив Лану с Джессом и Закери. Лана первым делом повернулась к адвокату:

– Не знаю, как мне вас благодарить, Закери. Я так ценю то, что вы сделали!

– Не стоит благодарности, Лана. Надеюсь только, что через несколько недель, ваши чувства не изменятся. Согласно отчету, который я получил о пребывании Колина в доме Ван Энделов, он трудный ребенок.

– Я не боюсь. Когда я его увижу?

Он взял свой потертый портфель, набитый бумагами.

– Служащая приюта доставит его чуть позже. Мне сказали, что власти Нью-Йорка более чем счастливы отдать сироту в чей-то дом. Пусть даже, – добавил он, подмигивая, – в дом незамужней дамы.

Обменявшись рукопожатием с Джессом, адвокат ушел. Лана с сияющими глазами повернулась к Джессу:

– Ты это сделал!

Он поймал ее руку и быстро поцеловал в губы.

– Мы это сделали.

Она посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц:

– Ты ведь слышал, что судья сказал о том, что постоянную опеку мне передадут только после того, как я выйду замуж.

Джесс одарил ее своей лучшей улыбкой.

– Мы подумаем об этом позже. – Он подхватил Лану под руку. – А пока давай вернемся домой и приготовимся принять очень важного жильца!

– Мне показалось – или я слышала звук кареты?

Лана бросилась к окну и посмотрела на подъездную аллею. К ее глубочайшему разочарованию, она оставалась пустой.

– Его скоро привезут, дорогая.

На Колетт было нарядное платье нежно-лилового цвета, которое изящно струилось по ее телу, демонстрируя все его линии и изгибы. Когда Лана только увидела бывшую танцовщицу, то ей даже захотелось попросить ее пойти и переодеться. Такой наряд совершенно не подходил ни для дневного времени, ни для встречи ребенка. Что, если служащие приюта увидят ее и решат, что мальчику нельзя позволить здесь оставаться? Но Колетт радовалась не меньше остальных – и Лана была так ей за это благодарна, что не решилась испортить ей настроение.

– Вы уже подумали о том, что ему скажете? – спросила Надя. Она сидела у окна, и ее руки быстро двигались, сшивая кусок белого полотна ровными мелкими стежками.

– Не знаю. – Лана нервно стиснула руки и снова подошла к окну, чтобы выглянуть на улицу.

На ней было ее лучшее дневное платье из прекрасного розового шелка. По просьбе Ланы Роуз сделала ей красивую прическу, закрепив волосы гребнями с драгоценными камнями. Лана решилась выглядеть как можно внушительнее, опасаясь, что служащая приюта сделает доклад судье о том, что видела.

Клара вошла с красивым хрустальным блюдом.

– Я испекла сахарное печенье. Оно всегда нравилось всем детям.

– Это очень мило с вашей стороны, Клара.

Кухарка молча улыбнулась и присоединилась к остальным домочадцам, которые нетерпеливо ждали приезда мальчика. Они столько слышали об этом таинственном и несчастливом ребенке и с таким сочувствием наблюдали, как Лана отчаянно за него сражается!

Ее битва стала и их делом.

– Кажется, я слышу карету! – объявила Мария.

Все тут же прильнули к окнам. Простой черный экипаж, запряженный усталой лошадью, свернул на аллею и остановился у дома.

Уизерс открыл дверь, и Лана, которой нетерпение не позволило оставаться наверху, подхватила подол и быстрыми шагами вышла из комнаты и пошла вниз.

Женщина из приюта вышла из экипажа, а за ней вылез Колин, который тут же понурил голову, уставившись на свои поношенные башмаки.

– Леди Алана! – Женщина чуть поклонилась. – Вот мальчик. – Она схватила Колина за руку и подтащила вперед, продолжая смотреть прямо Лане в глаза. – Вот одежда, которая была на нем, когда он попал в наш приют. Миссис Линден выразила надежду, что вы не станете возражать против ее решения оставить хорошие вещи, которые ему предоставили у Ван Энделов, для тех менее удачливых сирот, которым придется остаться на нашем попечении.

– Конечно, я не возражаю! Я буду более чем рада предоставить Колину новую одежду.

– Ну хорошо. Миссис Линден хотела, чтобы вы знали: если она чем-то сможет вам помочь, если вам понадобится совет о том, как справиться с какой-то из множества проблем этого мальчика, то вы всегда можете к ней обратиться.

– Пожалуйста, поблагодарите миссис Линден от моего имени.

Женщина отпустила руку Колина.

– Вот твоя новая мать, а это – твой новый дом. – С этими словами она повернулась, села в карету и приказала извозчику: – Езжай.

Лошадь медленно двинулась вперед, карета поехала, а женщина стала смотреть прямо перед собой, ни разу не обернувшись на Колина.

Лана дождалась, пока карета уедет, а потом опустилась на колени прямо перед мальчиком.

– Ты меня не помнишь, Колин? Неужели я так сильно изменилась?

Он продолжал молча смотреть в землю.

– Я твоя тетя Лана.

В пустых синих глазах не вспыхнуло ни искры узнавания.

Вздохнув, Лана взяла мальчика за руку и повела вверх по лестнице. В холле все остальные уже собрались, чтобы его встретить. При виде массы незнакомых лиц и звуках странных голосов, говорящих с незнакомыми акцентами, он попятился к двери, но там уже оказался Уизерс, который с высоты своего роста разглядывал бледного и худого ребенка.

Увидев в глазах Ланы острую боль, Джесс присел на корточки перед мальчуганом.

– Привет, Колин, меня зовут Джесс.

Покрасневшие глаза устремились в сторону. Мальчик явно не хотел встречаться с ним взглядом.

– Ручаюсь, что ты голодный! – громко объявила Клара. Парнишка только сильнее понурился.

– Вот что я тебе скажу. – Джесс попытался взять его на руки, но почувствовал, как напряглось худое тельце. Быстро поставив мальчика на пол, он знаком велел Лане взять его за руку. – Почему бы нам не отвести Колина наверх и не показать ему его комнату? А потом пусть он решит, хочется ли ему там остаться или пойти осмотреть весь дом.

Мысленно благодаря Джесса за подсказку, Лана поймала руку Колина и повела его за Джессом наверх.

Остальные стояли внизу, провожая их взглядами и тихо обсуждая, как лучше справиться со страхами паренька.

– Еда! – решительно сказала Клара. – Хорошая еда с растущим мальчиком творит чудеса.

– Музыка, – проговорила Колетт со вздохом. – Музыка способна залечить даже глубоко раненное сердце.

– Одежда впору. – Надя продемонстрировала мягкую ночную сорочку, которую она заканчивала шить, – как раз такого размера, какая подошла бы мальчику.

– Дисциплина, – строго высказался Уизерс. – Мальчику просто нужна твердая рука.

– Защищенность. – Мария смотрела вслед Лане и Джессу, идущим рядом с мальчиком. Вскоре все трое скрылись в коридоре второго этажа. – С момента смерти матери он не чувствовал себя в безопасности.

– Любовь! – Роуз стиснула руки, глаза ее сияли. – Если его окружить любовью, с ним все будет хорошо. А если кто-то и может его любить, то это наша Лана.

Они замолчали и начали расходиться по своим комнатам, надеясь, что юная служаночка не ошиблась.

– Прошло уже пять дней! – Мария ходила по столовой, присматривая за тем, как накрывают стол для завтрака. – Пять дней, а я ни разу не слышала, чтобы паренек говорил!