Клер не приняла вызова, она не была готова к тому, что прочла в его глазах. Отвернувшись, она прошептала: «Нет!»

Не говоря ни слова, Тревельян отодвинулся, и Клер встала с кровати. Руки ее дрожали, озноб сотрясал тело.

«Мне пора уходить отсюда», — подумала она и двинулась к двери.

— Вы давно здесь? — спросил ей вслед Тревельян. Она остановилась в ногах кровати.

— Две ночи и один день. — Зубы Клер стучали то ли от холода, то ли от страха.

— Вы все это время одна ухаживали за мной?

— Оман помогал мне. — Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— А что думают по поводу вашего отсутствия в доме? Гарри, должно быть, очень огорчен.

Клер понимала, что Тревельян говорит все это, пытаясь задержать ее.

— Никто не знает, что меня не было. Сестра сказала всем, что я очень больна и меня нельзя беспокоить. Думаю, она сообщила, что у меня нечто вроде смеси оспы с холерой — очень заразная болезнь! — Она наконец посмотрела на Тревельяна. Как это она до сих пор не замечала его густых длинных ресниц?! Он улыбнулся.

— Как вы добры, и какая замечательная у вас сестра.

— Сара сделала это не бесплатно. Она на три дня одолжила изумруд у Омана и передала через него, что я должна отдать ей мой рубиновый браслет.

— И вы согласились.

— Конечно. Мне все равно. Я не люблю рубины. Они напоминают капли крови. Я предпочитаю изумруды. Они похожи на свежую зелень.

Тревельян закрыл глаза и откинулся на подушки.

— Благодарю вас.

Клер не удержалась и взглянула на него. Она все еще ощущала его поцелуи на своей шее.

— Думаю, теперь все будет в порядке. Оман говорит, что, когда эти приступы проходят, вы чувствуете себя нормально. А теперь мне пора.

Тревельян открыл глаза, и она увидела в них мольбу.

— Пожалуйста, не уходите.

Она знала, как редко этот человек говорит кому-нибудь «пожалуйста».

— Но я должна… Я не могу дольше оставаться… Тревельян улыбнулся своей все понимающей улыбкой.

— Вы хотите уйти, потому что я поцеловал вас, да?

— Вы не должны были этого делать, — тихо ответила Клер. — Мы не должны… не должны…

— Я был в полусне и думал, все это мне грезится… Вы не должны сердиться на меня…

— А я и не сержусь, я…

— О, я понимаю. Это из-за Гарри. Вам не нравится, что мои поцелуи волнуют вас сильнее. Кстати, Гарри уже целовал вас? Мне кажется, лошадей он любит больше, чем женщин, и уж во всяком случае, предпочитает опытных женщин…

Клер окаменела от гнева.

— Да будет вам известно: мне нравятся поцелуи Гарри, — объявила она, подходя к кровати. — Мне все в нем нравится. Он красивее вас, у него светлые глаза, а у вас — темные, и у него наверняка нет ни одного шрама на теле!

Тревельян продолжал улыбаться.

— Но вам знакомо мое тело, — сказал он так тихо, что Клер едва расслышала его слова.

— Вы мне отвратительны!

Она повернулась, чтобы уйти, но Тревельян схватил ее за руку. Она попыталась вырваться, упорно избегая его взгляда.

— Простите меня, — попросил Тревельян. — Простите, что я хотел любить прекрасную женщину, лежавшую со мной в постели. Это отвратительно с моей стороны. Простите за то, что я завидую Гарри, — у него есть все в жизни. Да, вы правы: я достоин презрения. Отныне постараюсь сдерживать свои чувства!

Клер внимательно смотрела на него.

— Вы не верите в то, что говорите.

— Я не могу быть искренним, не могу, ибо чувствую совсем по-другому. Можете ненавидеть меня, но больше всего я хотел бы повторить все то, что было между нами!

Клер не смогла удержаться от смеха.

— Вы действительно ужасны! — Она попыталась выдернуть руку, но Тревельян держал ее крепко.

— Останьтесь со мной. Говорите со мной, — умолял он, и в глазах его была искренняя мольба.

— О чем? — Задав этот вопрос, Клер в ту же секунду почувствовала, что пропала, потому что услышала в своем голосе желание остаться. — Но я должна…

— Почему вы хотите быть герцогиней? — перебил ее Тревельян.

— Что за смешной вопрос! — Клер наконец вырвала у него руку. — Спросите любую женщину на земле, хочет ли она быть герцогиней, и увидите, откажется ли хоть одна.

— А как же королевы и принцессы?

— Полагаю, им особенно хочется иметь этот титул: престиж и никакой ответственности.

— И вы хотите того же?

— Я хочу получить Гарри. А теперь я действительно ухожу.

— Нет, прошу вас, останьтесь и расскажите мне что-нибудь…

— Сказку о трех медведях?

— Нет, что-нибудь из жизни… Расскажите мне о… — Тревельян лихорадочно искал способ задержать Клер. Только бы она осталась, только бы сидела рядом! Он чувствовал ее силу: эта девушка может излечить его от всех ран, нанесенных жизнью, а не только от очередного приступа малярии. — Расскажите мне о ваших родителях.

Клер помолчала.

— Я расскажу вам подлинную историю любви. Когда-то моя мать была очень красива…

— Так же красива, как ваша маленькая сестра? — Он ласкал взглядом грудь Клер, голос его стал низким от страсти. — Или так же прекрасна, как вы?

— Вы хотите слушать или нет? — резко спросила Клер, отвернувшись и покраснев.

Тревельян улыбнулся и откинулся на подушки, довольный тем, что смутил девушку.

— Пожалуйста, продолжайте.

— Вы должны поклясться жизнью, что никогда и никому не перескажете того, что я вам поведаю. Мама убила бы меня, если бы узнала, что я кому-нибудь проболталась! Она сошла бы с ума, если бы знала, что мне все известно.

— Клянусь! — пообещал Тревельян, пытаясь сдержать улыбку.

— Мама любит рассказывать, что происходит из старин ной виргинской семьи, но в действительности она выросла в хижине в Смаки-Маунтинс. Она не получила никакого образования и жила в бедности.

— Но была красива?

— Да, очень. Когда ей исполнилось семнадцать лет, она отправилась в Нью-Йорк. Не знаю, где она взяла деньги на дорогу. Отродье говорит, что она украла их у отца, который как раз накануне продал несколько свиней. Вообще я не очень верю тому, что рассказывает моя сестрица. Но так или иначе, мама появилась в Нью-Йорке с деньгами и в дорогих туалетах и получила работу продавщицы в отделе парфюмерии большого универмага. Потом она встретила моего отца, влюбилась в него, они поженились и живут счастливо по сей день.

— Понимаю, — проговорил Тревельян задумчиво. Из обольстителя он превратился в слушателя, жаждавшего получить ответы на все интересующие его вопросы. — И они вкушают от вашей пресловутой американской свободы, заработали много денег, а вы — наследница большого состояния и теперь сделаетесь герцогиней.

— Не совсем так.

— Да? — взгляд Тревельяна стал напряженным, казалось, он мог видеть сквозь стены.

— Мой дед, отец моего отца, был известен как Командующий.

Тревельян смотрел на Клер, глаза его блеснули.

— Вижу, вы слышали о нем, — сказала она, самодовольно улыбаясь.

— Как повезло вашей матушке, что она влюбилась в сына такого богатого человека!

— Да, вы правы. Только дед не дал молодым никаких денег. Я имею в виду наличные. Он распорядился выплачивать десять тысяч долларов в год.

— Боже, да это же ничто!

— Да, если принять во внимание, что мой отец привык к роскоши с детства, — подтвердила Клер.

— Но ваши родители выстояли. К тому же они любили друг друга.

Клер ничего не ответила, предпочитая не замечать сарказма Тревельяна.

— Мой дед умер пятнадцать лет назад и оставил наследство — миллионов тридцать. Он…

— Не так уж и много!..

— Он оставил десять миллионов отцу, десять миллионов матери, считая, что женщины должны быть независимы, и десять миллионов мне — ими управляет опекун.

— А вашей очаровательной сестре?

— Она тогда еще не родилась.

— Надеюсь, ее не обидят… Клер промолчала.

Тревельян изучающе посмотрел на нее. Она вдруг начала наводить порядок на столике.

— Ну и что дальше? — спросил он.

Клер не хотела больше рассказывать. Почему он не может удовлетвориться тем, что она уже сказала? Почему он всегда идет до конца?

— Думаю, мои родители прожили все деньги. На лице Тревельяна отразился ужас.

Клер с трудом улыбнулась.

— Мой отец большой любитель красивых дорогих вещей: лошадей, бренди, морских прогулок на собственной яхте…

«Бездельник», — подумал Тревельян.

— А ваша мать? Как ей-то удалось истратить столько денег?

— Она так мечтала попасть в высшее общество! Ведь свет был недостижим для нее в юности. Вот она и построила дом, устраивала вечера и приемы…

— Десять миллионов на вечера и приемы?! — удивился Тревельян.

— Мои родители много истратили на мое образование, нам с сестрой ни в чем не отказывали.

Тревельян помолчал, переваривая информацию.

— Значит, сейчас все деньги вашей семьи — это ваша доля наследства, которой распоряжается опекун?

— Да.

— И как же это осуществляется?

— После смерти деда я получаю четверть годовых процентов.

— То есть вы уже заплатили за свое образование?.. Клер промолчала.

— После замужества я получу основной капитал. Тревельян молчал.

— Я получу деньги только при условии, что родители одобрят мой брак. Дед оговорил это в своем завещании, потому, что у него была младшая сестра, которой он дал несколько миллионов долларов приданого, а она взяла и вышла замуж за игрока, который проиграл все до последнего цента.

— А с ней что случилось?

— После того как все деньги кончились, она вернулась в дом деда.

— Полагаю, он не дал ей больше ни пенни?

— Ну почему вы всегда так жестоки? Мой дед завещал тете проценты с какой-то суммы, потребовав, однако, гарантий, что она не станет жертвой очередного альфонса.

— Он любил повелевать людьми?

— Дед дал деньги моим родителям без всяких условий, — резко сказала Клер и замолчала.

— Итак, у ваших родителей нет ни пенни, а у сестры и не было. Кто же получит ваши деньги, если вы выйдете замуж без их согласия?

— Мои родители, — тихо ответила она.

— Надеюсь, они одобряют Гарри?

— Да, конечно. Мама считает, что ни за какие деньги нельзя купить высшее общество. А отец говорит, что друзья Гарри знают толк в жизни.

— Он имеет в виду тех, кто днем убивает животных, а вечером пожирает их?

— Гарри управляет этим домом и тремя другими. Это требует много труда и времени.

— Моя дорогая, наивная, маленькая американка, Гарри управляет тремя имениями не больше меня. Он нанимает людей, которые делают всю работу за него. А вся власть сосредоточена в руках матери Гарри.

— Это неправда! Он так часто уезжает по делам!

— Гарри только покупает. Вы видели в доме картины, мебель, дорогие безделушки, лошадей и экипажи в конюшнях? Из поколения в поколение герцоги женились на богатых наследницах и проводили жизнь в праздности и удовольствиях. Именно к такой жизни готовили и Гарри.

— Вы хотите сказать, что он женится на мне только из-за моих денег?

— Вы разве выходите за него замуж не потому, что хотите стать герцогиней?

— Нет, я люблю Гарри. Мне нравится и этот дом, и здешняя жизнь, я полюбила Шотландию и ее обитателей…

— Вы так романтичны. Вы любите придуманную жизнь, вам нравится то, что угодно вашим родителям, вы хотите стать герцогиней, получить деньги деда и позволить матери и отцу жить так, как они привыкли!

— Мне не нравится, когда вы так говорите!

— А Гарри вам нравится?

— Да. Он милый, добрый, нежный и…

— На него и смотреть — одно удовольствие!

— Да, — заявила Клер упрямо, гордо подняв голову.

— Красивая внешность Макарренов всегда позволяла герцогам жениться на богатых женщинах.

Клер промолчала.

— И они были счастливы в браке?

— Полагаю, в большинстве случаев — да. Я слышал, что все герцоги Макаррены были превосходными любовниками и, что удивительно при их избалованности, верными мужьями.

— А чего же еще желать женщине? — тихо спросила Клер, глядя на Тревельяна.

— Если бы я был женщиной, то требовал бы от брака намного большего, — выкрикнул Тревельян.

Клер отодвинулась от него. Ей не нравился оборот, который принял их разговор.

— Мне нужно вернуться. Гарри сегодня дома, я хочу его видеть. — Она поправила ему подушку. — Надеюсь, вы теперь начнете выздоравливать. Я скажу Оману…

Тревельян схватил ее за руку и задержал на мгновение.

— Не уходите, — прошептал он.

На секунду Клер разглядела в его темных глазах страх одиночества. «Да, он одинок, так же, как я. Он чужой здесь, как и я», — подумала девушка.