Ирина Мясникова - Гиблое место

Михайлова, как только вступила в должность, сразу же запретила разовые визиты. На разовое посещение теперь можно было попасть только по рекомендации действующего члена клуба и в его присутствии. Этим своим решением, как сказал ей начальник охраны, она приобрела большую популярность среди начальников охраны других клубов. Заведения, особенно элитные, сильно страдали от воровства. Один из новых клиентов перешел в «Звездную энергию» только потому, что в другом клубе у него украли итальянские ботинки. Михайлова живо представила этого известного в городе, всеми уважаемого господина, выходящего из клуба в костюме, галстуке и тапочках для душа. Однако клиенты, несмотря на установленные у поста охраны сейфы, вели себя очень беспечно. Дамы раскидывали в душевых дорогие кольца, забывали на скамеечках кошельки, теряли часы. Все это незамедлительно передавалось уборщицами в охрану, которая занималась поиском растеряшек. Михайлова гордилась тем, что ни одна утерянная клиентами вещь не терялась навсегда. Конечно, основную массу мелких воришек отсечь удалось, но задержанные сегодня дамочки работали явно по-крупному. Вскрыли все шкафчики и вытрясли содержимое дамских сумок в свои спортивные. Бдительность проявила работница рецепции, мимо которой эти дамочки бегали туда-сюда, из раздевалки в зал аэробики и обратно. Она обратила внимание дежурного охранника, тот проинструктировал уборщицу, та зашла в раздевалку как раз в самый интересный момент и подняла страшный шум. Воровок сдали приехавшим милиционерам, а их портреты разослали в другие клубы. Михайлова была очень довольна и радовалась, что не отказала в свое время руководству районного отделения милиции в приобретении абонементов задаром. Была надежда, что дамочки получат по полной программе. Конечно, Старкова эти замечательные события ни капли не интересовали, но зачем же облегчать ему задачу? Поэтому Михайлова включила дурочку и стала хвастаться Старкову грамотными действиями персонала.

– Света! – рыкнул Старков из трубки. – Я тебя не о том спрашиваю!

– А о чем? – Михайлова постаралась искренне удивиться.

– Лариса Гилберт!

– Ой, Андрюш! Это полный кошмар! Ты видел ее голову? Скажи хоть ты ей, что это дурной тон.

– Я не про голову! Что там за приказ и выговор?

– Так за прогул! А как же? Сначала выговор, если повторится, строгий выговор, уже с занесением в трудовую книжку, а потом уже и увольнение по статье. Все как положено.

– Света! А ты уверена, что это прогул? Может быть, она просто заболела?

– Андрей! А ты уверен в том, что сейчас говоришь? Может быть, тебе стоит ей организовать больничный лист? Тебе твой кореш, Боря Фридман, целую пачку нарисует!

– Но ты же не можешь ее уволить!

– Почему? Могу, если ты, конечно, не проведешь с ней воспитательную работу и не объяснишь, что своим поведением она тебя позорит. Или ты считаешь, что это не так?

– Так, так! Согласен! Но что мне делать?

– Объяснить ей, что, находясь на особом положении, о котором знает весь персонал клуба, она должна вести себя безукоризненно, чтобы не давать повода никому себя этим положением попрекнуть. Она должна быть лучше всех, а не наоборот.

– Ну, так и объясни ей это все сама! Она тебя послушает, ты единственный человек, который у нее в авторитете.

– Нет, Андрей! Я не воспитательница для трудновоспитуемых подростков. Лариса Гилберт – это не моя проблема, а твоя! Ты несешь за нее ответственность и своим поведением превращаешь ее в полную идиотку.

– Я подумаю над твоими словами, – ответил Старков и, не прощаясь, дал отбой.

Михайлова осталась собой довольна. В этот раз она не стала, как говорила Тамара, ложиться вместо больного и лечиться клизмами. Судя по всему, она сама закатила больному клизму. И не маленькую. На душе было легко. Как ни поверни, а говорить то, что думаешь, очень приятно.

В понедельник после оперативки, когда все руководители подразделений уже разошлись, озадаченные Михайловой, по своим рабочим местам, в дверях ее кабинета нарисовался смущенный Овечкин с большим букетом цветов.

– Чегой-то? – поинтересовалась у него Михайлова, забирая букет.

Овечкин расположился за столом для переговоров, Михайлова уселась напротив, предполагая дружескую беседу.

– Мне тут Старков недели две назад рассказал, что думает над дальнейшим развитием территории, и пожаловался, что вы, Светлана Андреевна, ему в этом вопросе не помогаете, а откровенно мешаете.

– Конечно, мешаю. Только не развитию. За развитие я руками и ногами, а вот против того, чтобы он влез в еще большие долги, я категорически возражаю! Небось про каток вам рассказал?

– Нет, я ему кое-чем обязан, поэтому он и попросил меня к вам заехать, чтоб мы вместе с вами прикинули, что можно сделать и в какую сторону развиваться.

– Хорошая идея.

– Да нет! На самом деле ситуация – полное говно! Вляпался я!

– Как это?

– Я ведь к вам так и не доехал, а в пятницу вечером он меня к себе позвал, бился в истерике и просил выручить. Я увольнять вас пришел, Светлана Андреевна! – С этими словами Овечкин полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда пухлый конверт и протянул его Михайловой.

Она раскрыла конверт и порадовалась большой пачке долларов.

– Выходное пособие? Так надо понимать? – для порядка поинтересовалась она у Овечкина.

– Ага! Только скажу вам по секрету, он не хотел его вам выплачивать. Говорил, что контракт с вами заключен на год, а прошло уже два, так что он просроченный. Но я уперся, сказал, что без денег к вам ни за что не поеду.

– Спасибо! Я, знаете ли, последнее время уже ничему в моем бывшем друге Андрее Старкове не удивляюсь. Я себе удивляюсь, как я могла с ним столько лет дружить и ничего этого не видеть.

– Так бизнеса же не было общего!

– Наверное. И что, кто теперь директор, кому дела передавать?

– Пока мне. Я ему пообещал директором пока побыть, но недолго.

– Это хорошо, что вам, а то я уж испугалась, что кое-кому из наших местных дураков непотопляемых.

Михайлова вызвала секретаршу и попросила подготовить протокол решения единственного учредителя о смене директора. Секретарша округлила глаза и поинтересовалась, кто же этот новый директор. Михайлова представила ей Овечкина и попросила его паспорт для оформления необходимых бумаг. Тут же она написала заявление на увольнение и попросила секретаршу отнести его в бухгалтерию для расчета.

– А сейчас самое интересное! Будем с вами акт приема-передачи денег подписывать. – Михайлова быстренько набила нужную бумагу на компьютере. – Смотрите! – Она вынула из шкафа четыре объемистые папки. – Это отчеты о движении денежных средств. Ежедневные. Представлены в виде простой таблицы, в которой отражен входящий остаток предыдущего дня, движение денег по нашим трем кассовым аппаратам, движение денег на счетах и, самое главное, движение наличных денег в нашем сейфе. Обратите внимание, что наличие в нашей структуре трех предприятий данной отчетности ни фига не мешает. Вот, – Михайлова открыла первую папку, – это то, что мне досталось. Входящий остаток на момент моего вступления в должность. И так день за днем, копейка в копейку. В конце каждого месяца ежемесячный сводный отчет, а в конце квартала, соответственно, квартальный. К нему прилагается отчет о прибыли и убытках. То же делается и в конце года. Все просто, прозрачно и понятно. И вот, наконец, итоговая сумма сегодняшнего дня. Обратили внимание на разницу остатков на начало и конец периода моего директорствования?

– Впечатляет!

– Вот подпишите, что приняли у меня эти деньги, и, пожалуйста, пересчитайте наличные. – С этими словами Михайлова отрыла сейф и стала выгружать на стол пачки с деньгами.

– Не надо! – воскликнул Овечкин. – Я вам верю.

– Считайте, пожалуйста, для моего спокойствия. У меня правило. В заначке должна лежать зарплата коллектива за три месяца. На черный день.

– Их же можно пустить в оборот!

– Заначка должна быть под руками. Рисковать зарплатой людей ради копеек, которые можно выкрутить на коротких деньгах, на мой взгляд, неправильно.

В этот момент в кабинет заглянула главный бухгалтер Елена Петровна. С непроницаемым лицом она положила на стол расчет причитающейся Михайловой при увольнении зарплаты, пачку денег и расходный кассовый ордер.

– Вы новый директор? – спросила она у Овечкина.

– Да.

– Тогда это вам. – Елена Петровна протянула Овечкину заявление.

– Увольняетесь? Что ж, понять можно!

– Елена Петровна! Как можно? Вы хоть две недели отработайте, где он вам сейчас главбуха найдет? – возмутилась Михайлова.

– Ничего, ничего! У меня же есть свой главбух, в моем бизнесе. Завтра она к одиннадцати подъедет, вы ей дела и передадите. Идет?

– Идет. Только вам еще второй бухгалтер и кассир нужен будет. Они там в коридоре с заявлениями, – поджав губы, ответила Елена Петровна.

– Кто еще? – строго спросила Михайлова.

– Катя, секретарь, весь отдел продаж, начальник охраны, завбаром и Жмень.

– А Жмень-то чего?

– Не хочет с самодурой один на один оставаться.

– Засранец какой! Он же мне столько крови выпил!

В этот момент в кабинет влетел доктор Стасов.

– Светлана Андреевна! Я сплю, что ли? Что это делается, я вас спрашиваю?

– Да ничего страшного! Вы чего тут все демонстрацию устроили? Подумаешь, директор уходит! Нашла где денег больше платят. Вот вместо меня человек будет, и не простой, а очень уважаемый в городе специалист по развитию предприятий! – С этими словами Михайлова взяла Овечкина за плечо и слегка стиснула его.

– Ага! Не оскорбляйте мои мозги! Уходит она, работу нашла! Да ежу понятно, что увольняют! И всем известно за что! Кто ж после этого, будучи в нормальном рассудке, тут останется?

– Так! Пошли все вон вместе со своими выводами, дайте мне дела передать! Увольняться, если не передумаете, будете завтра! – Михайлова подошла к Стасову, поцеловала его в щеку. – После поговорим.

Она начала собирать свои бумаги, показала Овечкину, где находятся все важные договоры, и напоследок открыла нижнюю секцию шкафа с документами.

– А это остатки представительских. У нас хоть и оздоровительное учреждение, а клиенты на вечеринках выпить любят. Вот, накопилось. Вино неплохое, шампанское и коньяк есть. Я вам советую на вечеринках глядеть в оба, чтоб наши ребята не пили. Им запрещено, ну и в конце по-быстрому бутылки надо сюда прятать, растащат, не напасешься. Пошла я, однако! – Она пожала Овечкину руку. – Удачи вам, берегите себя.

– Я вас провожу. – Овечкин подхватил ее сумку с туфлями и цветы. На всем пути следования к автомобилю Михайлова отмечала испуганные лица сотрудников, не решающихся к ней подойти в присутствии Овечкина.

Дома Михайлова выключила телефон и завалилась спать. Проснулась она ближе к вечеру. Привела себя в порядок, съездила в магазин, накупила всяких вкусностей и встретила супруга с работы, приготовив роскошный праздничный обед.

– По какому поводу праздник? – поинтересовался Ковалев. – И почему до тебя не дозвониться?

– Меня Старков уволил наконец! – радостно сообщила Михайлова.

– Отлично. – Ковалев взял свой мобильник и связался со своим помощником Игорем. – Игорек! У нас тут некое событие произошло. Нет, все хорошо! Будь любезен, организуй нам с женой какой-нибудь отпуск со следующего понедельника, дней на десять. Ясное дело, туда, где виз не надо, но чтоб тепло было и море. Спасибо. – Ковалев нажал отбой.

Михайлова повисла у него на шее.

– Как же я тебя люблю! – сказала она.

– И я тебя тоже, птичка моя!

Соломон Львович Кац позвонил ей даже раньше, чем она ожидала. Они встретились в его адвокатской конторе, и Екатерина не глядя подписала все необходимые бумаги. В тот же день она сообщила Эрнсту, что подала заявление на развод и всеми формальностями будет заниматься адвокат ее отца. Эрнст порадовался за нее и предложил слетать вместе куда-нибудь к морю. Екатерина отказалась, так как папа велел до развода с Эрнстом не встречаться. Мало ли что! Если Старков их застукает, условия развода могут быть совершенно другими.

А потом у Екатерины совершенно неожиданно случилась задержка. Она не на шутку перепугалась и решила, что у нее начался климакс. Бывают же в природе такие вещи, когда женщины в возрасте чуть больше сорока вдруг оказываются перед фактом перехода в другую возрастную категорию. Из мамочки в бабушку. Но, как Екатерина слышала, факт этот исключительно наследственный и передается по материнской линии, поэтому она тут же позвонила матери.

– Мам! У тебя когда климакс начался?

– Где-то около шестидесяти, точно не помню. Помню только, что на пенсию уже вышла тогда. А чего?

– Да так! Интересуюсь, может, пора готовиться.

– Сходила бы ты лучше к гинекологу, – мудро посоветовала ей мать. Екатерина даже представила, как та прищурилась и посмотрела на нее своим насквозь видящим взглядом.