Елена Ямпольская - Гимн настоящей стерве, или Я у себя одна

В зале много молодых, причем ведут они себя, по мнению публики зрелого возраста, неадекватно, над каждым словом покатываются со смеху, как будто им рассказывают, как в черной-черной комнате, в черном-черном гробу лежит ро-о-озовенький поросеночек… Дети (пусть даже вчерашние дети) не хотят думать про смерть, и это их право. Кроме того, они стесняются и комплексуют, и тоже не без повода, поскольку СПИД в устоявшемся уже понимании — недуг не совсем приличный. Исключительные трагические случаи заражения у зубного врача, в парикмахерской или при переливании крови улучшить его репутацию не в состоянии…

Подвох заключается в том, что пьеса написана, поставлена и сыграна очень даже не без юмора. «Взрослые», по-моему, не смеются, только опасаясь кощунства, — как не стали бы, наверное, смеяться, заглянув одним глазом на тот свет, даже если бы узрели там сценки комического свойства; как невозможно, переступив порог детства, перечитывать сказки Андерсена — с жестокими кровопролитиями на каждой странице… Я не стала бы возлагать на «Конго» функции санпросвета. В крайнем случае, можно часть прибыли пустить на закупку презервативов и рассылать их по московским вузам для бесплатной раздачи студенчеству.

«Конго…» со СПИДом, безусловно, борется. Но не потому, что со сцены говорят про СПИД, а потому, что спектакль — хороший. Помните, как Вронский, проведя несколько часов подле Кити, выходил от нее с ощущением душевной и физической чистоты и, минуя злачные места, ехал домой спать? Всякое качественное, с душой и мыслью созданное театральное зрелище исполняет в жизни зрителя роль Кити. «Конго…» на эту роль может претендовать вполне.

_____

Этот спектакль в обиходе называют «Фаллоимитатором» Нины Чусовой. Хотя новую пьесу екатеринбургского драматурга Олега Богаева на столичной сцене решили переименовать. Вместо «Фаллоимитатора» в программке значится «Резиновый принц». Вероятно, чтобы театралы промеж собой не судачили: ты «Фаллоимитатор» Чусовой видел?.. Ох, какой у нее «Фаллоимитатор»…

Впрочем, невзирая ни на какие ухищрения, двусмысленная фраза выстраивается сама собой. Давно было известно, что Чусова ставит потенциальный шлягер с секс-шопным названием, а на главную роль (то есть на роль не товара, но потребителя) приглашена эстрадная дива Лолита Милявская. Премьера ожидалась критической общественностью с плохо скрываемым скепсисом, и, судя по первым рецензиям, чуда не произошло.

У меня отдельное чтение: мне-то лично кажется, что чудо состоялось. Простенькое такое, обыкновенное чудо, и заключается оно в том, что спектакль, сделанный весьма несовершенно, до краев насыщен ясным, пронзительным смыслом. «Принц» с его режиссерскими банальностями и небрежностями, с незашлифованными швами и откровенными постановочными ошибками, бьет прямо в сердце.

Как родное имя пьесы, так и придуманный для нее псевдоним в равной степени неточны. Понятно, что надувной мужик — это вольная фантазия Богаева, и он прекрасно знает, что ничего подобного в секс-шопах не продается. А почему не продается? Потому что все надувное — мягкое. Резиновый принц не может служить фаллоимитатором, ибо как раз в том месте, которое нужно имитировать, он и подкачал… С точки зрения чусовского спектакля, ошибочно не только прилагательное, но и существительное — собственно, «принц». Никакого принца там нет, а есть очень милый, простолицый, с уже облетающей головой Евгений Стычкин, и рост его, партнерше по грудь, наверное, всякий раз должен напоминать Милявской про Цекало…

Суть «Резинового принца» именно в том, что женщина надеялась повстречать принца, но обрела не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку ядовито-розового колора. Которую и полюбила всем своим исстрадавшимся сердцем…

Сорокалетняя тетка с большими бабками, жутко успешная и страшно одинокая, получает в подарок на день рождения надувного мужчину. Кто-то из коллег прикололся. Ночью — то ли во сне, то ли наяву — кукла оживает. Поскольку героиня по паспорту числится Верой Павловной и уже на третьей минуте спектакля ругается по мобильнику с неким Николаем Гавриловичем, тема сновидений всплывает очень естественно. Принц и Вера начинают жить вместе. Во-первых, спать, во-вторых, разговаривать. Или во-первых, разговаривать. Она наконец-то понимает, что значит, когда тебя любят по-настоящему — нежно укладывают на плечо и открывают душу. А он пропадает в ней так, как живые мужики из плоти и крови уже не умеют.

Насколько серьезна эта история, понимаешь не сразу. Многое мешает, отвлекает и путает. Например, зажигательные танцы народностей, которые еще более или менее уместны в исполнении главных героев, но уж совсем ни к селу ни к городу, когда на сцену выпархивают «танцующие куклы». Не понятно, откуда они взялись, и куда делись, и зачем вообще понадобились. Сзади на экране крутятся фрагменты мировой киноклассики — от «Огней большого города» до «Унесенных ветром», то есть зрителю подсказывают, что он имеет дело с большой любовью. А то мы бы сами недотумкали… Несколько персонажей (американская подруга — толстуха и ханжа; Эдик, мужчина по вызову; законный Верин супруг — капитан дальнего плавания, бросающий якорь в ее постели раз в полгода) отданы актеру РАМТа Александру Гришаеву, чью способность перевоплощаться, в том числе и в лиц противоположного пола, Чусова использовала год назад для своего «Имаго» («Пигмалиона»). Гришаев, спору нет, и колоритен, и смешон, но «Резиновый принц» весьма некстати становится его бенефисом.

В общем, еще раз о детских болезнях новой режиссуры. У Чусовой много заказов, на нее большой спрос, она торопится и поэтому халтурит. Там, где надо выпиливать лобзиком, хватается за топор — хрясь, и только щепки в стороны.

«Резинового принца» вывозит Богаев (в отличие от «Комнаты смеха», которую целиком и полностью вывозил Табаков). В тексте есть куски поистине великолепные. Например, биография Принца, появившегося на свет, как выясняется, в семье резиновой лодки и футбольного мяча. «Шли годы, папа сморщился, у него все чаще спускал ниппель, и его выкинули из большого спорта…» — какая прелесть, правда ведь?

С изумительным остроумием написан тот самый Эдик по вызову, в чьем профессиональном репертуаре — самцы и рефлектирующие интеллигенты, соблазнители и жертвы дамского насилия, блондины, брюнеты, эстеты, деспоты в семейных трусах, а за всеми имиджами и париками скрывается плохо оплачиваемое ничтожество…

И Стычкин, и Милявская по итогам «Резинового принца» заслуживают комплиментов. Правда, Стычкин больше за пластику — гибкую, пружинящую, гуттаперчевую, а Лолита, как ни странно, за драматизм. Она сумела перенести с эстрадной площадки на театральную свои лучшие качества: искренность, распахнутость и отвагу выглядеть смешной. Уже сейчас можно сказать, что ее актерская манера близка к грубоватому обаянию Елены Яковлевой. Но в отчаянные предфинальные мгновения Милявская напоминала мне (страшно сказать) Наталью Тенякову… Без шуток. То есть играть может. Вполне. Вообще, приятно, когда люди тянутся из шоу-бизнеса к относительно высокому искусству…

«Резиновый принц» замыслен как комедия, но по сути своей глубоко печален.

Вера Павловна хочет избавиться от наваждения и выбрасывает куклу на помойку.

У Принца комплекс неполноценности: он резиновый и настоящей женщине, что называется, не пара…

Он ревнует ее к капитану, она его — к смазливой манекенше (не манекенщице).

Он делает себе харакири. Взрыв был — на весь дом слышно…

Она хотела за него замуж. Но ее вылечили. Или разбудили — толком не ясно.

Господи, ребята, это же про меня. И про эту, и вон про ту… Про нас, женщин, которые однажды сходят с ума (любить и не быть умалишенным невозможно), однако бдительный мир уже стоит наизготовку в белом халате: «Очнись. Ты бредишь. У вас ничего не получится. Между вами нет ничего общего». И действительно — ничего. Кроме общей любви, одной на двоих.

Я уходила с «Резинового принца», и мне хотелось плакать. Это не имеет отношения к театральной критике, но, на мой вкус, гораздо дороже.

_____

Два мира — два женских сериала

В «Бальзаковском возрасте» (он же — «Все мужики — сво…») было заявлено 12 серий. Я выдержала четыре вечера. Исключительно на антигистаминных препаратах. Мутило, как на теплоходе. С той единственной разницей, что рвотные позывы морской болезни смягчаются красотой окружающей стихии. Море пошлым не бывает.

Вообще не смотреть «Бальзаковский возраст», плюнуть и пренебречь, было бы решением безукоризненно правильным, но где вы видели стойких женщин? На создание «БВ (ВМС)» растрачены те деньги, которые ранее предназначались для закупки шестого сезона «СвБГ». Или не те деньги, другие — не суть важно. Главное, что два года в России секс был, а потом его опять не стало. Во всяком случае, «Секса в большом городе». В качестве замены нам предложили «Возраст», и мы не могли махнуться не глядя.

Альтернатива, надо сказать, чудовищная. Конечно, хозяин — барин, и НТВ вправе распоряжаться своими фондами, как ему вздумается, но, убей бог, не понимаю, какая выгода отказаться от качественного, высокопрофессионального заокеанского продукта в пользу родимой туфты? Патриотизм на уровне советской власти. Тогда: носи сапоги от фабрики «Скороход» и будь счастлива, что вообще не босиком ходишь. Сейчас: смотри «Бальзаковский возраст», поддержи отечественного производителя.

Говорят, у «СвБГ» был низкий рейтинг. Не знаю. Не могу судить. И, честно говоря, телевизионным рейтингам доверяю так же мало, как результатам общенародных выборов. У меня рейтинг этого сериала был максимальным — я пропускала только те серии, которые не могла не пропустить в силу форс-мажорных обстоятельств. Среди моих знакомых — разумеется, женщин и, разумеется, ровесниц (плюс-минус несколько лет) — «СвБГ» также котировался чрезвычайно высоко. Халтуру, подобную «БВ», никто из нас смотреть не будет (мое девичье любопытство иссякло ровно через минуту, дальше начался журналистский мазохизм). У современной тридцатилетней женщины в девять часов вечера найдутся занятия поважнее и поинтереснее.

Все вышесказанное вовсе не означает, что в моем лице, а также в лицах моих коллег и подруг творение Даррена Старра приобрело дешевых фанаток. Но этот сериал очевидно делался с напряжением мысли и чувства, с искренней симпатией к героиням, с точным представлением о целевой аудитории, наконец. «Возраст» не обременен ни первым, ни вторым, ни пятым, ни десятым. Полное отсутствие вкуса, ума, таланта, а заодно и совести, потому что выпускать такое на экран — значит абсолютно не уважать своего зрителя. Осторожнее, ребята, зритель очень быстро может ответить взаимностью…

Понятно, что секса в «Бальзаковском возрасте» нет, нет его и в «СвБГ», и там, и здесь девушки занимаются любовью в лифчиках — таковы законы «семейного» сериала. Но зато налицо главное сексуальное извращение российского телевидения — высасывание сюжета из пальца. За последнее время это, кажется, третий «женский» сериал на НТВ — после «Таксистки», где тупиковые извилины сценария искупались живым обаянием Людмилы Артемьевой, и странного опуса «Я все решу сама» — про девушку, за которую буквально все решали ее мужчины. Всякий сериал начинаешь смотреть с твердой уверенностью, что такой дребедени нам еще не показывали, и каждый раз дребедень познается в сравнении: бывает и хуже… Будем надеяться, «Бальзаковский возраст» — это нижняя планка. Точка кипения зрительских мозгов. Хуже не бывает.

Самый глупый сериал, в принципе, способен установить наркотическую власть над человеком, потому что люди от природы любопытны и желают знать, что дальше. Ругаются, плюются, но смотрят. «БВ» в этом смысле — зона, свободная от наркотиков. Здесь переливают из пустого в порожнее, из ничего в никуда, серия, начавшаяся ничем, благополучно ничем и заканчивается. Перипетии полностью содраны с «СвБГ»: миллионер сбивает девушку машиной (Трей и Шарлотта); мужчина работает ночью, женщина — днем (Стив и Миранда); Вера разочаровывается в маменькином сынке (Кэрри); Соня уходит в тяжелый, не по возрасту отрыв с молодым любовником (факт из биографий Шарлотты и Саманты); затем — явление раввина, занявшего центральное место в третьей, кажется, серии (опять см. личную жизнь Шарлотты); кто-то в стельку напивается перед ответственным свиданием, как однажды оконфузилась Миранда, ну и так далее. Проблема в том, что американцы могут вылепить из фигни конфетку, а мы перевариваем конфетку до состояния, сами понимаете чего.