— Да, мистер Трифон, и вы упоминали, что она была одета в бледно-голубое платье.

— Да.

— Вы уверены, что оно было именно бледно-голубым?

— Конечно, я в этом уверен. Я говорил вам.

— И без накидки.

— Да. Она была без накидки. Я лично дал ей свой шарф, когда мы направлялись в Холборн.

— Если бы на платье мисс Престон были пятна крови, вы бы это заметили?

— Уважаемый сэр, если бы этого не заметил я, то, без сомнения, на это обратили бы внимание миссис Фортуна и остальные леди. Они подмечают подобные детали моментально, подробно обсуждая все детали туалета той или иной дамы. Но нет. Я помню, что она несколько раз поправляла волосы, и припоминаю теперь, что они у нее были немного растрепаны, но крови не было. Это обязательно стало бы предметом обсуждения.

— Благодарю вас, мистер Трифон, за то что сообщили нам важные сведения.

— И это все? — Он был явно разочарован.

— Да, это все. Благодарю вас.

— Ваша честь, если я понадоблюсь, можете прийти в театр. Я служу на Стрэнде.

— Благодарю вас, мистер Трифон.

— У меня есть роль, пусть и небольшая, в спектакле «Смертные узнают». Его очень хорошо приняли.

Присяжные тяжело вздохнули.

— Благодарю вас, мистер Трифон.

К удивлению собравшихся, следующим свидетелем вызвали Сола О'Рейли, бедного старого бродягу. Его привели из полицейского участка, где до сих пор держали под стражей. И инспектор Риверс, и мистер Танкс сошлись на том, что, до того как дать показания, свидетель в качестве исключения может получить порцию джина. Теперь он казался уже не таким опустившимся и несчастным, как в прошлый раз, его голос звучал громче, он то и дело улыбался.

— Клянетесь ли вы, Сол О'Рейли, именем всемогущего Бога…

— О да, клянусь, — ответил мистер О'Рейли, прерывая коронера и желая быть полезным. — Да, клянусь.

Мистер Танкс терпеливо закончил текст клятвы.

— Обратите свою память к тому вечеру, когда произошло убийство лорда Моргана Эллиса, — сказал он наконец.

— Да, я помню, ваша светлость, — сказал мистер О'Рейли, — я спал в тот вечер в кустах.

— Вы проснулись?

Мистер О'Рейли тут же заволновался.

— А кто это сказал?

— Никто не сказал. Но, возможно, вы слышали шум борьбы.

Он заметил, что мужчина уставился на него с недоумением.

— Возможно, вы слышали, что кто-то дерется поблизости. Если вы располагаете воспоминаниями такого рода, то окажете большую помощь следствию.

— Я ничего такого не делал. Никто не сможет меня в этом обвинить.

В его взгляде появилась настороженность.

— Думаю, мы можем принять это как утверждение, мистер О'Рейли, что вы не совершали этого преступления.

— Вы слово чести даете?

— Слово чести. Ни на вас, ни возле того места, где вас нашли, не обнаружено следов крови, а жертва потеряла много крови. Нам это доподлинно известно. Нас интересует только, были ли вы свидетелем какой-либо борьбы.

— Вы имеете в виду леди, которая убежала?

— Да, леди убежала, — бесстрастно повторил мистер Танкс.

— Ну да, леди убежала прочь. Я увидел ее светлое платье при луне. Она была похожа на привидение. Она убежала от него, а вторая леди кричала «Лжец!», громко так кричала, а потом набросилась на него.

В комнате началось движение, и никто не заметил того, с каким облегчением вздохнул инспектор Риверс. «Она свободна от подозрений. Он освободил ее от обвинения!»

— А какая была другая леди?

Мистер О'Рейли немного затуманенным взглядом обвел комнату, а потом снова посмотрел на мистера Танкса.

— Темная леди… А есть еще джин?

Мистер Танкс внезапно сменил манеру общения и энергично произнес:

— Джина больше нет. Уведите его.

И мистер Сол О'Рейли был препровожден прочь. Он бормотал что-то неразборчивое.

— Вызовите мисс Корделию Престон, — тут же велел мистер Танкс.

Констебль Форрест открыл дальнюю дверь. Инспектор Риверс с трудом заставил себя взглянуть туда. Корделию сопровождала Гвенлиам. Они не держались за руки, они шли вместе, но не поддерживая друг друга. Обе были расстроены и подавлены. Обе были измучены до крайности. Они не могли до конца осознать понесенную утрату. Гвенлиам поспешно присела на стул, любезно предложенный ей джентльменом, а Корделия прошла к стулу для свидетелей и схватилась за его спинку. Она отказалась сесть, и всем в зале стало ясно, что она не может заставить себя сесть на стул, который до этого занимал ее сын. Инспектор Риверс взглянул на эту женщину, от которой судьба потребовала столько мужества и сил.

И вдруг он понял, что все это время говорило ему сердце.

Мистер Танкс откашлялся.

— Мисс Престон, теперь нам понятно, почему вы хранили молчание. Мы также выражаем вам сочувствие в связи с тем, что вы стали жертвой несчастных обстоятельств и пережили столько потерь.

Он повернулся к присяжным. Мистер Танкс был высоконравственным человеком, несмотря на свое тщеславие, поэтому обратился к залу со следующими словами:

— От некоторых присутствующих в этом зале не могло укрыться то, что многие события в этой стремительно развивающейся истории стали прямым результатом поступков ее участников. И это должно послужить нам всем уроком. — Он снова откашлялся. — Это урок для тех, кто не до конца осознает, сколь важны для общества моральные ценности и понимание роли семьи как опоры здорового социума. Когда подобными ценностями пренебрегают, это приводит к тем событиям, свидетелями которых нам с вами пришлось стать. И я хочу напомнить, что эти события в данном случае окрашены поистине трагически. Пусть этот урок будет усвоен всеми нами.

Мистер Танкс хотел добавить, что семья как нерушимый союз освящена Богом, поскольку он был глубоко верующим человеком, но в последнюю минуту решил остановиться. Корделия внимательно смотрела на него. Ее бледное лицо было печальным.

— Мисс Престон, а теперь, возможно, вам не составит труда рассказать суду об известных вам событиях, которые привели к трагической смерти лорда Моргана Эллиса.

Корделия еще крепче сжала спинку стула. Она рассказала свою историю, не вкладывая в нее никаких эмоций. Она говорила о прошлом, а потом перешла к тому, что каждый год помещала в уэльсской газете объявление для своих детей в надежде, что удастся их разыскать, и о том, как Гвенлиам спустя десять лет все же нашла ее. Ее голос дрогнул лишь однажды, когда она попыталась произнести имя Моргана и рассказать о его визите к ней и о том, как он хотел быть художником. Она сумела совладать с собой и остальную часть истории изложила без выражения, как заученный текст: она говорила о том, как к ней в дом явился Эллис, как между ними завязалась беседа и после этого она убежала на площадь Блумсбери, о том, как Эллис пытался остановить ее. Словно в трансе, она сняла с руки перчатку и показала собравшимся синяки, потом рассказала о своем бегстве через площадь. Корделия услышала крики, повернулась и увидела, как жертве наносят удары ножом. Она в ужасе умчалась прочь и отправилась к миссис Фортуне. Совершив над собой героическое усилие, Корделия закончила свой рассказ и вдруг, не выдержав напряжения, закрыла руками лицо, погрузившись в пучину отчаяния.

Инспектор бросил быстрый взгляд на месье Роланда. Тот был полностью сконцентрирован на Корделии, словно желая передать ей свои силы.

— Кто-нибудь еще был на площади? — тихо спросил мистер Танкс. — В это время должны были идти прохожие.

Она была как будто растерянна, смущена. В ее памяти тут же возникла ужасающая картина убийства, и всем в зале стало очевидно, каких огромных усилий потребует от нее ответ на этот вопрос.

— Я думаю, что там был кто-то… около зарослей кустарников.

Ее рука без перчатки взлетела в воздух, напомнив инспектору Риверсу его любимых бабочек.

— Я действительно не помню. Кого-то я заметила, но кто это был, сказать не могу.

— Мисс Престон, вы слышали голос, когда обернулись?

Корделия посмотрела на мистера Танкса, словно не понимая смысла заданного ей вопроса. У окна беспокойно зашевелился инспектор Риверс. Вчера в комнатах месье Роланда она еще была полна сил, но сегодня казалась совершенно беспомощной. Он застыл на месте, готовый бежать к ней, уверенный, что она сейчас потеряет сознание.

— На площади, — мягко уточнил мистер Танкс. — Вы слышали голос?

Она потянулась к шее, как будто ответ на вопрос коронера мог помочь ей не видеть своего мертвого сына.

— Да, — наконец вымолвила она. — Я слышала голос.

— Какие слова вы услышали?

— Я слышала, как кто-то кричал «Лжец!», — сказала она.

В комнате на мгновение установилась тишина, нарушаемая только тиканьем больших часов на каминной полке. Даже журналисты прекратили писать. Теперь всем было ясно, что леди в светлом платье — это и есть Корделия Престон.

Прошло около пяти секунд. Мистер Танкс понял, что его надеждам на повышение (несмотря на недавно произнесенную великолепную речь о ценностях семьи) не сбыться, если он задаст хоть еще один вопрос.

Мистер Танкс сказал:

— Благодарю вас, мисс Престон.

Но вдруг в зале раздался шум: присяжные выражали недовольство, и один из них поднялся с места.

— Мисс Престон, — громко вымолвил он, — вы видели, кто ударил кинжалом лорда Моргана Эллиса?

Корделия взглянула на него, не понимая. Инспектор Риверс догадался, что она не соображает, где находится, и, возможно, даже не понимает, кто она. Она сказала ему: «Людям не под силу нести такой груз боли». Старшина присяжных снова повторил свой вопрос:

— Вы видели, кто ударил ножом лорда Моргана Эллиса?

Корделию качнуло, она повернулась к залу и вдруг увидела лицо своей дочери Гвенлиам, пристально глядевшей на нее. Лицо девушки напоминало маску: ее можно было принять и за столетнюю старуху, и за семилетнюю девочку. В голове у Корделии словно гремел гром, и одна и та же картинка возникала перед ее взором: море, песок и скалы, скрытые во время прилива, мальчик и девочка с рыбой и красивая девочка с развевающимися на ветру волосами. Она издала легкий вздох; мистер Танкс, стоявший рядом, затаил дыхание в ожидании ответа, и он его услышал. И затем инспектор Риверс, который внимательно наблюдал за ней, увидел, что она словно проснулась: она поняла, где находится и кто она такая, когда увидела лицо дочери. Корделия была дочерью Кити и Хестер. Твердый характер говорил ей двигаться только вперед, что бы ни случилось, и выносить любое испытание, уготованное судьбой.

— Нет, — произнесла она. — Нет, я не видела, кто был на площади. Я находилась слишком далеко. Хотя и светила луна, повсюду были тени. Я оглянулась, но увидела только тени.

Мистер Танкс выдохнул.

— Благодарю вас, мисс Престон, — сказал он снова.

Но старшина присяжных не удовольствовался таким ответом. Он чувствовал, как мистер Танкс и сэр Фрэнсис Виллоуби сверлят его взглядом. Он не был настолько глупым, чтобы рискнуть быть обвиненным в клевете на высочайших особ.

— Площадь Блумсбери не слишком велика, мисс Престон. Это мог быть человек, которого вы знали.

— Я не видела лица того человека.

Он перефразировал свой вопрос, до того как его успел прервать мистер Танкс.

— Вы уверены, что это не был человек, которого вы могли бы знать?

Она услышала голос месье Роланда: «Лорд Эллис причинил столько горя людям, которые его любили».

Корделия увидела лица этих людей: она сама, Манон, Гвенлиам, Морган. И в ряду этих людей нашлось место и для леди Розамунд Эллис.

— Нет, — вымолвила Корделия. — Это был незнакомый мне человек.

«Какая разница, скажу я это имя или нет?»

— Вы уверены, мисс Престон?

— Да.

«Им никогда не удастся забраться в глубины моей памяти». Она твердо смотрела на членов суда, на мистера Джозефа Менли, который делал для нее новые стеклянные звезды, на всех джентльменов, которые и так осудили ее, но не за убийство.

— Я оглянулась. Но увидела лишь тени.

Инспектор Риверс опустил взор. Пусть будет так.

Комната была погружена в тишину, как будто это был еще не конец. Старшина присяжных тяжело опустился на стул.

Мистер Танкс слышал биение своего сердца. Он перехватил взгляд сэра Фрэнсиса Виллоуби и снова откашлялся. Потом обратился к собравшимся в душной, забитой людьми комнате, наполненной, как обычно, запахом тел.

— Показания по данному дознанию завершены.

Он повернулся к офицеру.

— Вы будете охранять этот суд, и ни один человек, включая вас, не посмеет обратиться к присяжным, за исключением случаев, когда они сами того пожелают. Вы снимите с себя вышеозначенные полномочия, только когда будет принято окончательное решение по обсуждаемому делу. И да хранит вас Бог.