Надо же, я только подумал, что надо бы изобразить особый интерес к Нине, а Надежда уже приписала мне несуществующие заслуги. Уж не по красным ли пятнам смущения на лице секретарши прочитала она эту информацию?

- Ты же в курсе, что я уезжаю? - она возвращается с чашкой и опускается в мягкое кресло, которых теперь в кабинете два. Для приятных дружеских бесед. И хоть не считаю Надежду ни другом, ни приятной собеседницей, занимаю второе со своей порцией остывшего напитка.

- Уезжаешь?

- До чёртиков сыта столицей. А женщина я теперь свободная. Вот улажу все оставшиеся дела и рвану куда-нибудь во Францию или Испанию. Или помнишь тот маленький итальянский городок, родину Пуччини?

- Лукка?

- Вот туда, - улыбается она загадочно. - Помнишь телятину с кровью? А торт по рецепту матушки композитора?

Я, конечно, помню. Но меня сейчас интересуют далеко не общие с Наденькой воспоминания. Ведь в прошлую нашу встречу на одну короткую секунду я всё же поверил в её чувства. Не ко мне, к Ефремычу. Что-то было в глубине её глаз, что-то настоящее, искренне. Неужели показалось?

- Решила снять там квартирку на всё лето, - делает она глоток кофе. И я ничего не могу прочитать ни по её лицу, ни по её взгляду, опущенному в чашку. Даже то, что она сожалеет о содеянном. Или о своём расторгнутом браке. Словно ничего и не было. Ничего не случилось. - Хотя нет, пожалуй, это слишком далеко от моря. Остановлюсь где-нибудь в Виареджо. Помнишь, мы ездили на рыбалку из этой деревушки?

- Помню. Я обгорел как рак, потому что решил, что день будет пасмурным, а это было всего лишь утро, а твою шляпку гондольера унесло ветром в море.

- Да, да, купленное тобой в Венеции канотье с синей лентой на тулье. Оно так тебе шло. Чудесная была поездка, правда, Алекс?

- Рабочая, - пожимаю я плечами. И как-то машинально отодвигаюсь. Неужели она снова за старое? Вот чего-чего, а только любвеобильной Наденьки мне сейчас и не хватало.

- Не напрягайся, - замечает она моё непроизвольное движение. - Я на одни и те же грабли не наступаю. И ты, Берг, правильно сделал, что развёлся. Ну, какой из тебя муж? Так, племенной жеребец.

Она делает ещё глоток кофе, а потом отставляет почти полную кружку.

- И ты своих ошибок не повторяй, - поднимается она и красноречиво кивает на дверь, явно намекая на Нину. - Не подбирай похотливых потаскушек на улице. А то тебе активов не хватит со всеми так щедро расставаться. А они не все безобидные несчастные котятки, порой такие острые прячут коготки в мягких лапках.

- Да, ты тоже, Наденька, аккуратнее, - встают вслед за ней и останавливаюсь напротив стола, на котором она копошится в своей сумке. - Не все богатые дяденьки ведут себя честно. Не все и с жёнами церемонятся. Особенно с теми, кто так много и охотно говорят о любви, а потом - несчастный случай и «прости любимый, так получилось».

- Дурак ты, Берг, - усмехается она, вешая сумку на плечо. - Так ничего и не понял.

- А что я должен был понять? Что ты нагадила, как испуганная кошка, а теперь, чуть дверь приоткрыли - и дёру? Что королевы из тебя не вышло? Или что все твои грандиозные, хитроумно выстроенные планы рухнули, как конструкция из домино?

- Да, я проиграла, Берг - вскидывает она подбородок. - Дрогнула. Проявила жалость. А надо было прикончить вас обоих: и Демьянова, и тебя. Было бы и проще, и эффективнее. Не брать себе в помощники этого тупоголового идиота Гремлина. Не ложиться под его ублюдочного папашу. Осталась бы единственной наследницей огромного состояния.

- Чисто из интереса, не поделишься, и как бы ты это провернула?

- Элементарно, Берг. Стала бы вдовой по закону. Как супруга Демьянова. А брачный контракт с очень невыгодными для меня условиями - это не свидетельство о браке. Лишний документ, который легко был бы аннулирован, когда у нотариуса, что его подписал, отобрали бы лицензию.

- Хм, а я-то думал, ты будешь на невменяемость мужа давить, но юристы у Грома, сморю, башковитые. Нашли способ как устранить такую мелочь, как контракт. Значит, слили бы продажного нотариуса?

- А почему нет, - откидывает она волосы. - У меня и на него припасён компромат. Только свеженькое завещание в твою пользу, подписанное тем же нотариусом, тоже признали бы недействительным.

- Да мне-то, дохлому, было, наверно, уже всё равно.

- А мне вот нет, Берг. Ведь останься это завещание действительным, пришлось бы избавляться ещё и от твоей беременной шлюшки, которая тебя на себе женила.

- Я так проникся, Надежда, какой участи, оказывается, избежал, аж Гремлина хочется расцеловать в обе щёчки за своё чудесное спасение. Но, пожалуй, воздержусь, ведь всё это уже неважно. Демьянов сам легко избавил тебя и от супружеских обязанностей, и от тяжкого греха на душу. Ну, и меня заодно - от ответственности за его добро.

- И ты от своей шлюшки-жены, я вижу, тоже успешно избавился. Что, живот таки не твой? Нагуляла? Сам бы ты её хрен бросил, явно эта потаскушка тебя зацепила. Заглотил наживку, как та корюшка, по самую жопу.

Наверно, я слишком поздно справился с лицом. Может, в глазах мелькнуло желание придушить эту Наденьку голыми руками. Или картина её расколотой о стену кругленькой головы, что я слишком ярко представил, материализовалась на секунду в воздухе. Но эта змея вдруг перестала шипеть и уставилась на меня с интересом. Только и я уже справился. Уже плотоядно ей улыбнулся.

- Ну, раз и я избавился от жены, и ты снова свободна, может, окунёмся в наше прошлое поглубже? - нежно касаюсь её подбородка. - Нам же нечего терять, правда? Вспомним жаркие ночи в Тоскане. Прямо сейчас, - подтягиваю её к себе, и этому придыханию в своём голосе и сам верю. - Вот на этом столе. Ум в женщине так возбуждает. Явно я был не прав, когда тебя недооценил. Вместе мы смогли бы так много.

Веду большим пальцем по её губам, размазывая помаду. А второй рукой расстёгиваю свой ремень.

- Может, поедем ко мне? - скользит она рукой по ширинке.

Ну, давай, друг, не подведи! Пусть она поверит. Надежда едва заметно усмехается, желая ощутить естественную упругость. Но у меня и раньше-то на неё не стояло. А теперь ещё и тошнит.

- К тебе? А что, сегодня у старшего выходной? Или Громилов-младший взял тайм-аут от твоих сомнительных прелестей? - жадно шепчу ей в ухо.

Она пытается меня ухватить побольнее, но реакция у меня всегда была неплохая. Я даже не отскакиваю, отодвигаюсь и многозначительно оглядываюсь на дверь.

- Ты была права: всё же рыженькая и моложе, и свежее. И не так потаскана, как ты, - усмехаюсь ей в лицо. - Люблю подстилки поновее. Свободна, Наденька!

Она улыбается в ответ на мой кивок, но добавить ей явно нечего.

- До встречи, Алекс! - вскидывает она подбородок, возвращает на плечо сумку и вальяжно идёт мимо открывшей дверь Нины, смерив её взглядом.

- Ну, это вряд ли. А ты ещё раз войдёшь без стука, - демонстративно застёгиваю я ремень, глядя на испуганную секретаршу, - уволю - и пикнуть не успеешь.

50. Виктория



- Блин, Вик, хорошо, что ты его бросила, - ковыряет Белка изысканный стол из плетёного ротанга, не поднимая глаз, пока я открываю запечатанный пакет с документами, что она привезла. - Он такой козёл, твой Берг!

И хорошо, что я на неё не смотрю. Хотя, наверно, даже глядя ей в глаза, я бы с чистой совестью это подтвердила. Ему приходится быть именно таким - бесстыжим наглым самцом, чтобы не стать другим козлом - козлом отпущения. Уж слишком много людей постоянно чего-то от него хотят.

И пока Нина рассказывает, что она там подсмотрела и подслушала в кабинете Алекса, под большим парусиновым тентом, что уютно защищает нас от солнца, я вчитываюсь в документы.

Берг переписал на моё имя «Идиллию» и «Айсберг». Самый первый, самый дорогой для него клуб и компанию, что досталась ему от жены. Я читаю бумаги молча, подавив тяжёлый вздох. Теперь, что бы с ним ни случилось, мы с дитём будем обеспечены, но именно это и пугает. А ещё заявление о разводе, уже оформленное от моего имени более поздним числом, чем предыдущие документы, которое тоже осталось только подписать.

Но всё это просто формальности, а я чуть не на свет просматриваю бумаги в надежде получить от Алекса хоть какой-нибудь знак, что он меня не забыл. Что скучает, любит. И нахожу: выдавленное по бумаге крошечное сердечко возле моего имени.

- Чему ты улыбаешься? - прерывает мою лёгкую эйфорию Белка, когда рядом с его именем я тоже дорисовываю ногтем сердечко.

- Думаю, да пусть бы ещё пару раз изменил, если будет и дальше так щедр, - сжимаю руками виски, чтобы она не видела моего счастливого лица.

- Ты только не вздумай не подписать, - звучит у меня за спиной голос Ленки, и Ванька на её руках громко радуется, увидев блестящий голубой водой бассейн. - А то знаю я тебя, гордую, - садятся они рядом, хотя её карапуз вырывается изо всех сил. - Ваня, да сейчас пойдём. Сейчас пойдём купаться. Погоди, мама разденется.

Она сажает сына на стол, а сама стягивает халат, оставаясь в купальнике.

- Блин, а я купальник не взяла, - осматривается Белка. Не думала, что у тебя тут так круто.

Я и сама не ожидала, что эта «дача» на самом деле окажется огромным загородным домом со всеми удобствами, бассейном и красивым садом.

Но ожидала, что Алекс не бросит меня здесь одну и без присмотра. И в Алексе не ошиблась.

Место помощницы по хозяйству чудесным образом заняла Маргарита Алексеевна, его бывшая домработница, которая, конечно, многозначительно улыбалась и великолепно делала вид, что мы совершенно не знакомы.

А спортивный садовник с профессионально внимательным взглядом не сразу справился с газонокосилкой, зато прекрасно разобрался в устройстве охраны периметра. А ещё неожиданно увлёкся испанской поэзией. Причём томик у него нечаянно оказался с собой. До боли знакомый потёртый томик, в котором бабушкиной рукой были сделаны пометки, а моей - переводы слов.

Ещё нежданно-негаданно подарки, что я накупила Ленке, волшебным образом попали в мою комнату, стоило только подруге принять моё приглашение приехать.

С Ленкой стало классно. А, получая от Полины, Нины, Славки оприходовано информацию о том, что у Берга всё хорошо, жизнь на этой даче стала казаться мне не такой уж и печальной.

- Я подпишу, подпишу, Лен, - расписываю я на конверте ручку, что дала мне Белка. - Нин, в моей комнате, в шкафу, выбери любой купальник, что понравится, и надевай, не стесняйся. Такой чудесный день. Жаль, если не искупаешься. Там же и халат, и полотенце, - кричу я вслед, когда у той уже только пятки мелькают.

- Не делилась бы ты с ней ничем личным, - шепчет мне Ленка, едва удерживая скачущего в нетерпении Ваньку.

- Тебе не нравится новая секретарша Берга? - спрашиваю скорее машинально, ставя свои подписи. И сейчас, когда мы остались одни, тяжело вздыхаю, подписывая заявление на развод. Но даже к нему морально я уже готова.

- Не люблю рыжих, - фыркает Ленка.

- Правда? А мне кажется у кого-то просто рыльце в пушку, вот и ищет теперь врагов в других.

- Какая ты всё-таки, - Ленка осторожно опускает Ваньку в детский надувной бассейн и подпрыгивает, тут же получив порцию водяных брызг.

- Какая? - складываю всё подписанное обратно в конверт. - Это же ты всё разболтала обо мне и Бергу, и Славке. А я-то наивная думала, что мы с Каланчой случайно встретились.

- Вика, блин, - вытирает она лицо полотенцем. - Ну, это же был Славка. Славка!

- А это был Берг! Бе-е-ерг! - показываю я на подписанные документы.

- Да, ты права, - садится она рядом, но смотрит на сына. - Все мужики сволочи... кроме моего Артурчика.

И не хочу с ней даже спорить. Мне и не положено по статусу. Я гордая женщина, которой изменил муж. Я не имею права его защищать. Но вот Каланче, за то, что не сознался о той встрече на вокзале, я эту ложь ещё припомню. И вообще, что это я, правда, развредничалась. Сказано: все мужики - сволочи, значит сволочи. Подпись. Печать.

На самом деле это совсем не трудно - нести свой крест обманутой женщины, когда все меня жалеют. Очень неловко только врать отцу Алекса. Он прилагает столько усилий, чтобы нас помирить.

И мне было очень неловко рассказывать ему несуществующую историю, как сильно мы поссорились после дня рождения. Как я уехала к подруге, а когда утром вернулась, то застала Берга в постели с другой женщиной.

И, подозреваю, что для отца это не просто мужская солидарность. Может, попытка не дать Алексу повторить ошибку его молодости. Может, стремление загладить свою вину. А может, просто мудрость, позволяющая видеть не всю эту пену на поверхности: ссоры, измены, психи, несовпадения характеров, а глубже. Истинные ценности: любовь, преданность, дети, семья.