Наталья Миронова - Глаза Клеопатры

Нина ответила не сразу.

— Знаешь, это моветон — спрашивать о прежних любовниках в такую минуту. Как тебе только в голову взбрело? — Ее голос тоже слегка задыхался. — А на твой вопрос я уже ответила. Никто из них мной особо не интересовался. Это был просто секс.

— Вот это был просто секс! — рассердился Никита. — Вот сейчас, у нас с тобой. А то, что ты называешь сексом…

— Только не надо читать мне мораль! — Нина тоже рассердилась. — И вообще, знаешь, я пойду к себе.

— Нет, ты будешь спать здесь. А то утром я опять найду пустую комнату, как в том мотеле. Почему мы все время ссоримся?

— Не знаю, ты первый начал. Я не смогу здесь уснуть.

— Сможешь. — Никита взбил подушки и натянул одеяло ей на плечи. — Секс — это универсальное снотворное. Ну ты можешь хоть раз в жизни не спорить? — возвысил он голос, увидев, что она собирается еще что-то сказать. — Если тебе приснится страшный сон, я тебя тихонечко разбужу, повернешься на другой бок и опять уснешь.

Нина устала спорить. Она устроилась поудобнее, свернулась калачиком у него под боком и закрыла глаза. Оба долго не спали, каждый прислушивался к дыханию другого. Потом Никита незаметно для себя заснул.

Он проснулся от какого-то шевеления и недовольно замычал. Разлепил один глаз и увидел, что уже утро. Нина поднималась с постели.

— Куда? — Никита схватил ее за руку и потянул обратно. — Рано еще. Сегодня суббота. Можно поспать подольше.

— Уже седьмой час. Мне надо с Кузей погулять. Пусти.

Он все еще держал ее за руку.

— Ммм… А он не может как-нибудь сам?

— Открыть кодовый замок? Запросто. Даня сказал бы: «Как не фига делать».

Никита открыл глаза и с размаху сел в постели, весело улыбаясь ей.

— Слушай, а давай махнем на дачу! У меня дача есть в Красной Пахре.

— Нетипичное место, — отметила Нина. — Извини, сегодня я никак. У меня в три примерка.

— Сегодня же выходной!

— Только не у меня.

— Вот черт! Ладно, я тоже встаю.

— Ты можешь еще поспать, — сказала Нина.

— Я больше не усну. — Он соскочил с кровати. — Давай по кофейку, а?

— Хорошо, я сварю. — Нина вышла из комнаты.

«Надо с ней поговорить, — думал Никита, умываясь в ванной. — Сегодня же, не откладывая».

Они выпили по чашечке ароматного кофе, какой умела варить одна только Нина. Она не признавала никаких растворимых смесей и молотого кофе в вакуумной упаковке, всегда сама молола зерна перед самой варкой, смешивая их в пропорции, известной ей одной, из трех сортов кофе: йеменского «Мокко», «Арабики» и «Робусты».

Дуся была уже в кухне. Стоило Нине подойти к раковине с чашками из-под кофе, как она тут же их перехватила.

— Я сама вымою, вы идите с собачкой погуляйте. А как же завтрак?

— Я потом, Дуся. Пройдусь с Кузей, а потом позавтракаю.

Никита знал, что Нина всегда ест на завтрак овсяную кашу с курагой. И выпивает еще одну чашку кофе. Опять весь процесс заново: смолоть, сварить, всыпать чуть-чуть соли, когда начнет закипать. Сам Никита в спешке часто прибегал к помощи электрической кофеварки и даже держал дома банку растворимого кофе. Если Нина останется с ним, с этим будет покончено навсегда. «Какой вздор в голову лезет! — разозлился он на себя. — Как будто все дело в кофе!» Но что ей сказать? Как пойдет их разговор? Что она ответит? От всех этих вопросов ему становилось страшно.

Он перекусил бутербродом и пошел в спортзал, на ходу обдумывая свою речь. Покачался на тренажерах, взглянул на часы. Нина уже вернулась с прогулки, позавтракала и сейчас вычесывает Кузю. Или делает свою китайскую гимнастику. Он звал ее в зал, но она так и не заглянула сюда ни разу.

Никита прошел в ванную на первом этаже, принял душ и оделся. Вдруг его как обухом ударила мысль: а что, если она совсем ушла? Взяла Кузю и ушла. С нее станется. Он одним духом взлетел по лестнице, уговаривая себя, что такого быть не может, и без стука ворвался к ней в комнату.

Нина, которая действительно вычесывала Кузю, удивленно повернула голову.

— Что случилось?

— Ничего. — Никита заставил себя улыбнуться. — Все нормально. Мне надо с тобой поговорить.

Нина аккуратно собрала очесы в мешок и спрятала его.

— Ты уже поела? — спросил Никита.

— Да, я позавтракала. А ты где был?

— В зале. Разогрелся немного.

— Так о чем ты хотел поговорить?

Никита замялся. Приготовленная речь вылетела у него из головы. Он посмотрел на Кузю, словно песик мог ему чем-то помочь, потом опять повернулся к Нине.

— Говори при Кузе, — сверкнул ему навстречу насмешливый алмазный взгляд. — У меня от него секретов нет.

— Очень смешно. Ну… в общем… Знаешь, я этих слов никому не говорил… Разве что маме в детстве… Ну, ты меня понимаешь.

— Нет, не понимаю.

— Черт! Ну, в общем… — Никита опять глянул на Кузю, — я решил завести тебя в доме.

— Купишь мне ошейник и поводок? — язвительно осведомилась Нина.

— Тебе лучше сразу намордник, — не выдержал Никита. — Извини, это грубо, но уж больно язычок у тебя острый.

— Тогда, может, конуру и цепь? — не унималась Нина.

— Ну зачем же сразу конуру? Устрою тебе вольер. «Не подходите близко, я тигренок, а не киска». Послушай, давай серьезно. Я куплю тебе кольцо. Надо было заранее, но лучше мы его вместе купим. Выберешь, что понравится.

Ее лицо помрачнело. Никита уже привык к этим перепадам настроения, но все-таки каждый раз пугался, когда ее глаза превращались в бездонные колодцы, впадинки на щеках — в провалы, и все лицо становилось застывшей трагической маской античного театра.

— Мне не нравится сама идея, — призналась Нина. — Не надо мне было тебя слушать. Не надо было переезжать сюда.

Никите хотелось закричать, но он сдержался.

— Почему? — спросил он тихо. — Ты можешь объяснить — почему?

— Ты не поймешь. — В ее голосе зазвучала горечь. — Я надеялась, что ты поймешь тогда, в Тракае, но ты не понял. Примчался за мной в Москву…

— Нет, ты надеялась, что я рассержусь и плюну на все. А я не плюнул и примчался за тобой в Москву. А теперь давай с самого начала. Почему ты удрала тогда? Почему сейчас хочешь уйти? Объясни, я постараюсь понять.

Теперь у нее на лице появилось хорошо знакомое ему упрямое выражение.

— Ты не сможешь. Все мои объяснения ты сочтешь вздором.

— Я тебя внимательно слушаю. Если тебя что-то мучает… или тревожит… мне это не покажется вздором.

— Между прочим, — вдруг заявила Нина, — я тебя использовала.

Никита отнесся к этой новости добродушно.

— Правда? — спросил он с любопытством. — Это интересно. Обычно бывает наоборот: женщины вечно жалуются, что мужчины их используют. Ну расскажи, как ты меня использовала?

Она смутилась.

— Ты что, не понимаешь? Вообще-то я не из тех, кто ложится с мужчиной в постель по первому требованию. Но тогда, после тюрьмы… мне хотелось почувствовать себя живой. Смыть с себя все это, как ты говоришь. Не смей так ухмыляться!

Но Никита ничего не мог с собой поделать: глупая улыбка счастья и гордости расплылась по его лицу.

— Я тебя прощаю. Я тебе больше скажу: можешь и дальше меня использовать. В хвост и в гриву. Ладно, рассказывай дальше.

Нина опять мучительно задумалась.

— Я неудачница, — призналась она наконец. — Знаешь, мне кажется, я для тебя очень плохая карма.

— Карма? — Никита ожидал чего угодно, но только не этого. — Карма? — переспросил он. — Знаешь, о карме ты лучше поговори с моей мамашей. Хочешь, познакомлю?

— Я же говорила, ты не поймешь. Я так и знала.

— Давай сделаем еще одну попытку. Только без кармы. Что значит — ты неудачница? — Он присел рядом с ней на краешек кровати.

Нина тяжело вздохнула.

— Мне кажется, с той самой минуты, как Маклаков бросил меня в воду, я попала в какую-то яму. И с тех пор все у меня в жизни идет наперекосяк. Вот смотри, — продолжала она, не давая ему возразить, — живу я в коммуналке. Копила на отдельную квартиру, сделала взнос, а компания прогорела.

— Кстати, что за компания? — все-таки перебил ее Никита.

— Да какая разница? «Капиталстрой».

— А такая разница, — наставительно проговорил он, — что ты опять столкнулась с Чечеткиным. Поздравляю. Это он стоял за «Капиталстроем».

— Как? — растерялась Нина. — Мы ходили, узнавали, нам сказали, что руководство компании за границей…

— Давай оставим эту тему, — предложил Никита. — Просто поверь мне на слово. Что там у тебя еще?

— Все, — просто ответила Нина. — Что бы я ни делала, какая-то сила все время отбрасывает меня назад. Копила деньги на машинку — напоролась на Зою Евгеньевну. Потом на Оленьку. Работу потеряла. Деньги опять же. Нашла новую — наткнулась на Чечеткина. В тюрьму попала. А теперь оказывается, и квартиры у меня нет из-за него. А Зоя Евгеньевна — его жена. Выходит, Чечеткин преследует меня всю дорогу. — Она повернулась к нему лицом, и Никита с болью встретил ее затравленный взгляд. — Яма, понимаешь? Я карабкаюсь наверх, всю жизнь карабкаюсь, а земля по стенкам осыпается, и я опять на дне. И еще, мне кажется, я могу принести тебе несчастье.

Тут по его лицу вновь расплылась та же дурацкая блаженная улыбка.

— То есть ты хочешь сказать… Это меня ты хочешь оградить от своей плохой кармы?

— Я так и сказала, — рассердилась Нина. — А ты начал на меня кричать.

Улыбка расплывалась все неудержимей.

— Знаешь, это самое трогательное признание в любви… Я и мечтать не мог… Смотри, я таки выговорил это страшное слово!

— Ты же говорил не о себе. — Нина тоже невольно улыбнулась.

— О себе тоже, — отмахнулся Никита. — В общем, так: если хочешь выбраться из ямы, надо, чтобы кто-то сверху руку протянул.

— А если этот «кто-то» провалится вместе со мной?

— Я не провалюсь, — безапелляционно заявил он. — Все, разговор окончен. Мы женимся, и я покупаю тебе мастерскую. Хочешь, куплю Дом моды Щеголькова?

Нина переполошилась не на шутку:

— Да ты с ума сошел! Ты хоть представляешь, сколько это стоит? Какие это расходы?

— Ну и что? — В его светло-карих глазах горел золотой огонек озорства и азарта. — Если Чечеткин мог их нести, значит, и я смогу.

— Ты же сам говорил, для Чечеткина это была «прачечная». Ты что, тоже собираешься отмывать левые доходы?

Такое предположение обидело Никиту.

— Я давно уже работаю «вбелую». У меня левых доходов нет.

— А разориться не боишься? — спросила Нина.

— Нет, не боюсь. — Он вскочил и возбужденно зашагал по комнате. — Во-первых, у тебя все получится. Я уже видел, как ты работаешь. Помнишь, ты мне рассказывала про стиль кэжьюэл? Про женщин, которым некогда переодеваться? Это отличная идея. Я готов ее финансировать.

— Это очень затратное производство, — стояла на своем Нина.

Никита сел и ласково обнял ее.

— Ну, допустим. У меня будут большие расходы. А что из этого следует? Что у меня уменьшатся доходы.

— И что же тут хорошего? — растерялась она.

Он шутливо чмокнул ее в нос.

— А то, что у меня уменьшится налоговая база, — нараспев, как с маленькой, заговорил Никита. — Чем меньше доходов, тем меньше налогов. Главное, соблюсти пропорцию.

— Ну а если мы не сумеем соблюсти пропорцию? Если выйдем из бюджета? — продолжала хмуриться Нина.

— Ты меня за кого принимаешь? — возмутился Никита. — За дешевку? Я богатый человек! Моя фамилия есть в списке «Форбс»! Просто — я уже тысячу раз говорил! — я не свечусь, как некоторые, по Куршевелям не езжу, футбольных команд не покупаю, довольствуюсь пятнадцатиметровой яхтой вместо авианосца. Но я все это могу себе позволить, не то что какое-то паршивое ателье!

— Почему это оно паршивое? — Нина тоже решила обидеться. — Ты хоть знаешь, скольким людям это ателье работу дает?! Только я никогда ничем не руководила, — добавила она упавшим голосом. — Вдруг у меня не получится?

— То есть в принципе ты согласна? — подытожил Никита.

— Ничего я не согласна! Тебе не кажется, что все это напоминает фильм «Красотка»?

Никиту такое сравнение ничуть не обескуражило.

— Ну и что? Я «Красотку» раза четыре смотрел и не стыжусь.

— А я, наверное, сорок четыре, — призналась Нина. — Включаю каждый раз, как ее по телевизору показывают. Но это все-таки голливудская сказка.

— И об этом авторы честно предупреждают зрителя на протяжении всего фильма. — Никита схватил ее за плечи. — У нас все будет хорошо. Будешь руководить не хуже Щеголькова. Да что там не хуже — лучше! Я дам тебе хорошего бухгалтера, и все дела. Данька электронику подключит…