Елена Кривская - Глинтвейн на двоих

Потом эта простуда… Во что она превращает женщину… Слезящиеся глаза, заложенный нос, безжизненный голос… И в таком состоянии ее вдруг увидит профессор! Нет, и этого она допустить не могла. Лучше выждать. А он… Пусть немного понервничает, несколько лишних минут подумает о ней… Потом она ему все объяснит и с лихвой вознаградит за ожидание. Лишь бы скорее пройти эту черную, фатальную полосу.

Впрочем, во время ее болезни случались события, которые каким-то образом внесли разнообразие в ее быт. Ее навещала Марина. Сначала она забежала одна и, выгрузив авоську с продуктами, сообщила, что порвала с Мишелем бесповоротно.

— И он смирился с этим?

— А куда он денется?

— И не будет врываться сюда, разыскивая тебя?

— Не будет.

— Ты чего-то не договариваешь. Не в характере Мишеля так легко отпускать женщину, к которой он пылает страстью.

— Ну, как тебе сказать… Словом, Игорь с ним поговорил. Они разобрались.

— Интересно, каким образом?

— Мне самой интересно… Но Игорь ничего толком не рассказал. «Договорились» — и все. Они оба деловые люди. Я не знаю, может быть, сошлись на какой-то компенсации… Или Игорь предложил ему другой вариант… Не хочу я об этом говорить, — закончила она, покраснев.

Вечером они заявились вместе с Игорем. Тот извлек из пакета гору экзотических фруктов, названия части из которых Аня не знала, да и Игорь затруднялся припомнить. «Это, с зеленой кожицей, авокадо, это папайя, кокос, а это… Что было, то и прихватил», — закончил он простодушно. Странный плод со сморщенной кожурой, кроваво-красной мякотью и специфическим запахом, никто не отважился его попробовать.

— Может быть, это наркотик или отрава какая-нибудь, — предостерегала Марина, — а ты ее сюда притащил…

В ответ Игорь сказал, что надо было самой выбирать, а не сидеть три часа у парикмахера. Марина, вспылив, спросила, какие претензии он имеет к ее парикмахеру. Игорь ответил, что к парикмахеру никаких, а к ней… Через минуту между ними кипела яростная перепалка, и Аня, которой трудно было подниматься с кровати, не знала, как их утихомирить. Когда перепалка улеглась, и Игорь отправился на балкон курить, Аня спросила у подруги:

— Часто у вас так бывает?

— Каждый день, — с гордостью ответила она, — иногда несколько раз. И, знаешь, что-то вроде массажа для нервной системы. Чудесно снимаются стрессы. Рекомендую тебе попробовать в отношениях с любовником. Из каждой такой разборки выходишь бодрой, как будто приняла душ. А если после этого заняться любовью… Примени это средство.

— Я подумаю.

— Понимаю. Не каждому подходит. Очень сильное. По-моему, Игорь иногда переутомляется. Срывается и начинает навешивать мне обидные эпитеты. А это уже против правил. Чувствую, когда-нибудь он назовет меня каким-нибудь ужасным словом, и я ему этого вовек не прощу. Но пока до этого далеко.

— Весело живете, — позавидовала Аня.

— Неплохо. Но понимаешь, рестораны, казино уже осточертели. Игорь не признает интеллектуальных развлечений. Разве что дерби попробовать? Или вытащить его за границу? Посмотрим.

Если этот визит позабавил Аню, то следующий оставил неприятный осадок. Как-то позвонила Светлана, та самая, которую Аня привыкла называть «настоящей женой моего бывшего мужа». Она поинтересовалась, почему у Ани такой усталый голос. Аня проговорилась о своей болезни. Через несколько часов Светка уже звонила в двери — явилась «навестить больную». Вручив Ане пакет с четырьмя сморщенными яблоками, гостья отошла на шаг и восторженно разглядывала ее осунувшееся лицо. Осмотр сопровождался замечаниями, которые гостья высказывала, с трудом сдерживая радость:

— Боже, как ты похудела! Аня, дорогая, что с тобой! Надо же немного думать о себе, у нас не те годы, чтобы так легкомысленно относиться к своему здоровью… Расскажу Олегу, как ты изменилась — не представляешь, как он расстроится!.. Ну, выздоравливай, не буду долго задерживаться, побегу домой. Ты не представляешь, какой он ревнивый.

После ее ухода Ане еще больше захотелось встать на ноги, навести лоск и выйти в свет — назло бывшим мужьям и настоящим их женам.

В полном соответствии с законом подлости ее болезнь не прошла за несколько дней, как она надеялась. Ее внешность при этом пострадала в такой степени, что она сделалась противной сама себе. Профессор звонил каждый вечер, справлялся о ее здоровье, несколько раз предлагал навестить ее. Она старалась быть с ним милой, но неизменно отвечала: «Попозже, дорогой. Потерпим еще несколько дней. Обещаю тебе скоро выздороветь».

Наконец, настал день, когда она могла без содрогания смотреть на себя в зеркало. Она было решила, что черная полоса пронеслась с наименьшими потерями. Она уже представляла себе вечер на даче профессора в ближайшие выходные, долгую задушевную беседу у камина, объяснения, которые неизбежны, наконец, любовь, после такого значительного перерыва — как будто знакомство происходит заново… Но судьба сыграла с ней не последнюю шутку. Уже в пятницу она поняла, что поездка опять сорвется, по той же причине, что и в первый раз. Очевидно, болезнь сбила ее привычный график. Вскоре после этого неприятного открытия позвонил профессор и, как обычно, справился о ее здоровье.

— Уже хорошо, — сказала она. — Спасибо, дорогой. Твои звонки помогли мне выздороветь…

— Значит, мы могли бы отметить твое выздоровление? У меня на даче, как мы собирались.

— Конечно, дорогой. Но…

— Опять «но»?

В его голосе явственно слышались незнакомые ей нотки раздражения.

— Послушай, милый, я тебе все объясню.

Она со страхом услышала, как тяжело он задышал на другом конце провода.

— Аня, мне кажется, тебе все труднее находить причины…

— Но, мой милый…

Она залилась слезами. Но трубку не опустила.

— Хорошо, если ты мне не веришь…

— Аня, — его голос обрел привычно мягкую интонацию, — по телефону у нас никаких объяснений не получится. Слишком много непонятного накопилось. Как я понял, за юрод ты поехать не сможешь?

— Лучше бы в следующий раз…

— Но здесь мы встретиться сможем? Хотя бы завтра, после занятий?

— Я думаю, да…

— Может быть, в Ботаническом? Тебе не вредно быть на открытом воздухе?

— Можно.

— Я буду ждать тебя на машине, в квартале от университета. В сторону библиотеки. Хорошо?

— Да.

— Я тебя обидел?

— Теперь нет. Но постарайся в будущем доверять мне.

— Постараюсь.

Висевшие низко над деревьями свинцово-серые облака напоминали тяжелые, разбухшие от влаги губки, которые стирали с земли все яркие краски. Ботанический сад, еще недавно пламеневший всеми оттенками осени, сохранил лишь угрюмую зелень туй и папоротников. Мокрый, промозглый сад с неудовольствием впускал в себя немногочисленных посетителей. В числе последних оказались Аня и профессор, медленно продвигавшиеся по узкой, готической аллее к пруду. Пока ширина аллеи позволяла они шли порознь, но вот высокие деревья сомкнули кроны, проход сузился — и Аня решительно взяла профессора под руку.

Он повернул к ней голову.

— Ты правда не сердишься на меня? За вчерашний разговор?

— Я уже говорила, что нет. Но я не все поняла. Что ты имел в виду, когда…

— Мне показалось… Понимаешь, Аня, случаются вещи, которые происходят против нашей волн. Ну, скажем, ты хочешь искренне полюбить человека, и тебе кажется, что уже любишь… Но вот… Против твоей воли, при близком знакомстве оказывается, что ты совершила ошибку… Но боишься признаться в ней даже себе, не то что близкому человеку…

— Это ты обо мне?

— Подожди, дослушай. И вот она боится ранить его, и как можно дольше оттягивает время объяснения, потому что не хочет сделать ему больно… Не осознавая, что он это понимает и что ему уже больно…

— Но ведь это глупо! — не выдержала Аня.

— Что глупо? — они остановились на самом выходе из темной аллеи.

— То, как себя ведет твоя «она». Я бы сразу сказала.

— Что сказала бы?

— То, о чем ты говоришь.

— И тебе действительно… не о чем сказать?

Он застыл, с напряжением глядя на нее, и в этот момент ей стало по-матерински жаль его. Она высвободила руку из-под его локтя и погладила его по щеке.

— Есть, конечно, есть. Но совсем не то, о чем ты думаешь.

— Что же это?

Он по-прежнему был в напряжении, а она рассмеялась.

— Честное слово, иногда мне кажется, что я разговариваю с мальчишкой, а не с солидным человеком, между прочим, женатым. И этот человек не знает, что в жизни женщины бывают моменты, о которых неприлично говорить в компании…

Мимо них, слегка толкнув профессора, прошла группа подростков. Они навострили уши, с интересом прислушиваясь к беседе. Она потянула его за рукав.

— Пойдем к пруду По дороге придумаешь, что сказать.

Действительно, он несколько раз открыл рот, пытаясь что-то проговорить, но не находя слов.

— И… других причин не было?

— Кроме тех, про которые я говорила по телефону — нет.

Он сам взял ее под руку. Долго молчал. Она опять рассмеялась.

— Что-то я не слышу больше вопросов. Ты же обещал просто засыпать меня ими. Я готовила длинную оправдательную речь. Хотя до сих пор толком не понимаю, в чем мне оправдываться. Если перед кем-то мне и нужно было бы это сделать, так это… перед твоей женой.

— Не думаю, — ответил он. — Нет, не нужно.

— Она изменила тебе?

— Она ушла от меня. После того, как я застал ее с другим.

— Честно поступила, — тихо сказала она.

Поверхность пруда казалась непроницаемой и почти безжизненной. Только несколько растрепанных уток копошилось в тине возле берега. Казалось невероятным, что в этой жидкой, холодной грязи можно было найти что-то съедобное.

Аня принялась кормить уток, кроша в воду печенье. Но утки, восприняв ее действия как враждебные, как по команде снялись и острым углом поплыли к противоположному берегу.

— Мы мало знаем друг о друге, — заговорил профессор, — я думаю, будет время, когда мы начнем понимать друг друга с полуслова.

Аня задумчиво смотрела вслед удалившимся уткам.

— Ты правда хочешь, чтобы мы больше узнали друг друга?

— А ты разве нет?

Она приподнялась на цыпочки и прижалась щекой к его щеке.

— Все-таки здесь неуютно, — заявила она. — Как было бы здорово поговорить про все это в тепле, у камина. Или при свечах, как в мастерской у Савелия. Выпить глинтвейна.

Она слабо улыбнулась.

— Поедем сейчас ко мне, — предложил он.

— Лучше не надо, — подумав, ответила она. — Ты же знаешь, я еще не в форме… А у тебя… слишком хорошо. Я боюсь… перевозбудиться… Ты, заметил, как возбуждает горячий глинтвейн?

— Через неделю ты будешь в форме, на этот раз не сорвется? Пойми, это последний шанс провести время вместе перед моей командировкой.

Его командировка! Она забыла о ней.

— Я думаю, что мы увидимся, — сказала она. — Но, понимаешь, я боюсь загадывать вперед. Видишь ли, у меня в жизни бывают периоды, когда все против меня. Все и вся. Знаешь, по-честному, когда ты со мной вчера вот так заговорил… не так, как всегда, мне почудилось, что даже ты… Теперь я знаю: ты со мной. Но эта полоса невезения… Раньше я думала: просто переждать, и все изменится к лучшему. Но теперь мне пришло в голову: а что, если попробовать вырваться? Только одна я не смогу. Не получится. Ты мог бы мне помочь?

— Каким образом?

— Не знаю, — честно призналась она. — Не знаю.

К числу непредвиденных обстоятельств, направленных против нее и него, могла быть плохая погода. Холодный осенний дождь, который не дал бы им прогуляться по лесу, сходить к озеру. Но погода благоприятствовала как никогда. Утром, едва проснувшись, профессор ощутил необыкновенную свежесть и бодрость как будто выпил огромнейшую чашку крепкого кофе. Почему-то ему казалось, что в этот необыкновенный день у него все должно получаться. Приподняв штору, он увидел поседевший от мороза город, и багровое осеннее, только поднявшееся солнце источало, казалось, не тепло, а мороз. Он не сразу осознал глубину своего разочарования, когда позвонила Аня и жалобным голосом сообщила, что к ней опять нагрянули родственники.

— Много? — спросил он, помолчав.

— Не очень. Дядя с теткой и двое взрослых племянников. Но достаточно, чтобы устроить мне сумасшедший день…

— Они что, собираются осматривать город?

— Где там. Они проездом за границу. Приторговывают. Завтра у них пересадка на поезд. Сутки им нечего делать — только водку пить. Слышишь — уже начинают…