— My! Николас! — позвала она снизу, подойдя к лестнице. Затем взбежала по ступенькам и, задыхаясь, бросилась к дверям своей спальни.

— Что случилось? — встретила ее недоумевающая My, испуганно глядя на изменившееся лицо сестры.

— Николас! Ник! Иди сюда, скорее!

Она перешла уже на крик, крик отчаяния, заставивший Николаса мгновенно распахнуть дверь, разделяющую их спальни. Он возник на пороге в одной нижней рубашке и с гребешком в руке.

— Что случилось?

— Саймон… — Фенела всхлипнула.

— Да что, что такое с ним стряслось, наконец? Скажешь ты или нет? — взмолилась несчастная My.

— Он… ох, Господи, и выговорить-то страшно!

Фенела застонала, всхлипнула… My обвила сестру руками и нежно прижала к себе.

— Ах, Фенела, успокойся! — лепетала девочка, пока Николас доковылял до жены, по пути опираясь на попадавшуюся под руку мебель, и заботливо положил уверенную, сильную ладонь ей на плечо.

— Фенела, не переживай так сильно, — нежно сказал он.

— Мне уже лучше, просто все это слишком неожиданно обрушилось на меня, — прошептала Фенела. — Знаешь, и в голову не приходило, что с папой может что-нибудь плохое случиться.

— Да что же случилось?! — не выдержала больше My.

Фенела подняла поникшую голову и посмотрела на сестру широко раскрытыми глазами. Потом медленно, голосом, исполненным ужаса, она произнесла:

— Саймон… ослеп.

— Осле-е-еп?! Но почему?! Несчастный случай?

Вопросы посыпались со стороны Николаса, a My была не в силах вымолвить ни слова и просто смотрела на сестру, все еще не веря сказанному.

— Нет, отравление, — объяснила Фенела. — В общем, так считают врачи. Доктор сказал, что у Саймона редкое, почти неизвестное заболевание глаз. Они не совсем уверены в причине, но им кажется, что дело в кое-каких красках, которыми он пользовался. Для молодых, здоровых и сильных глаз подобное заболевание не повлекло бы за собой серьезных осложнений, однако зрение Саймона и так уже находилось в плачевном состоянии. Сейчас и я припоминаю, что он жаловался на зрение во время увольнительной, говорил, что глаза болят, но пришел в ярость, когда я посоветовала ему обратиться к окулисту. Сказал, что если ему пропишут очки, он совсем себя стариком почувствует.

— Но когда произошло несчастье? — участливо спросил Николас.

— По-видимому, недели две он лечился, — отвечала Фенела. — Вполне в духе Саймона: ничего не сообщать близким! Но теперь уже сам врач настоял, чтобы он отдохнул несколько недель в домашней обстановке, прежде чем продолжать лечение. Вот они и едут домой.

— Домой! — эхом откликнулась My.

— Да, в Фор-Гейбл. Естественно, что в теперешнем положении он, как никогда, стремится в привычную, хорошо знакомую обстановку. И это понятно. Папа приезжает сегодня.

— Но один он там не справится…

— Конечно, нет, — согласилась Фенела. — Придется мне немедленно туда отправиться и подготовить дом к его приезду. Хорошо, если бы и ты, My, поехала со мной и помогла.

— Может быть, он приедет сюда? — предложил Николас.

Фенела отрицательно покачала головой.

— Я уже говорила с доктором об этом, но он сказал, что у Саймона сейчас просто навязчивая идея вновь оказаться в привычной обстановке. С папой, разумеется, приедет сиделка, но вряд ли она станет особо помогать по дому или я плохо знаю сиделок!

— Лучше, если ты захватишь с собой кого-нибудь из наших слуг, — опять предложил Ник.

— Правда, можно? — Фенела с благодарностью взглянула на мужа. — Да, тогда мне будет полегче. И еще, Ник, пожалуйста, объясни все в мастерских и попроси для меня отпуск за свой счет, хорошо?

— Конечно, не беспокойся, я все улажу. Насколько я понял, ты собираешься уехать в Фор-Гейбл прямо сейчас? Во сколько приезжает твой отец?

— К обеду. Господи, все никак не могу сообразить: что же может понадобиться, что взять с собой? Знаешь что, My, пойди-ка упакуй свои вещи, а потом приди мне помогать.

— Хорошо. — My направилась к двери.

Но уже у самого порога она оглянулась и спросила чуть ли не шепотом:

— Фенела, а он навсегда ослеп?

— Никто не знает, — ответила Фенела. — Остается надеяться на лучшее. Ведь Саймон вообще очень живуч, Бог даст, выкарабкается.

My все еще не решалась уйти.

— Знаешь, мне страшно увидеть его таким… Трудно представить себе, наш папа, и вдруг инвалид!

На это Фенела ничего не ответила, и My, подождав мгновение, вышла и закрыла за собой дверь.

Тут Фенела заметила, что Николас все еще здесь.

— Я понимаю My, — сказала она. — Мне тоже страшно.

— Да, ужасное несчастье, — откликнулся Ник. — Но, может быть, все еще не так плохо?

— Увы, доктор говорил очень определенно, Ник. Боже мой, и надо же, чтобы именно с Саймоном стряслась такая беда!

— Сочувствую всем сердцем, — вздохнул Ник, — и всячески готов помогать, ты же знаешь. — Немного помолчав, он добавил: — Можно, я поеду с тобой в Фор-Гейбл?

Вопрос застал Фенелу врасплох, и она смутилась на мгновение, пытаясь найти подходящие слова для ответа. Затем, не поднимая на мужа глаз и бесцельно передвигая предметы на туалетном столике, она наконец сказала:

— Тебе там будет очень неудобно. По-моему, лучше, если мы с My поедем вдвоем. Ведь ты, если захочешь, всегда сможешь навещать нас, в любой момент.

— Да, я, если захочу, всегда смогу навестить вас, в любой момент, — повторил за ней Николас.

Фенела почувствовала саркастические нотки в его голосе.

«Может, позволить ему поехать с нами? Попросить остаться в Фор-Гейбл?» — мучилась она неразрешимыми вопросами, но прежде чем удалось найти на них ответ, дверь, ведущая в спальню Николаса, тихо затворилась, и Фенела осталась в полном одиночестве.

В последующие несколько часов ей было попросту некогда размышлять ни о чувствах Николаса, ни о своих собственных. Дел было невпроворот, и хотя обе помощницы, и My, и горничная из Уетерби-Корт, с охотой взялись за работу, все равно основная масса забот выпала на долю Фенелы.

Когда приблизилось время отправляться на станцию встречать Саймона, девушка испытывала крайнюю усталость, все нервы ее были вымотаны до предела, и для предстоящей встречи в душе уже не осталось никаких сил. Когда показался поезд, она находилась почти на грани обморока.

Состав подходил все ближе и ближе, и вот ручка My нервно вцепилась в локоть Фенелы и девушка поняла, что младшая сестренка находится в панике от страха и дурных предчувствий.

Фенела ободряюще пожала пальчики My в надежде, что ее внешний вид не столь плачевен, как внутреннее состояние ее души.

«Надо держать себя в руках!» — мысленно твердила Фенела, искренне сожалея, что Николаса нет с ними.

А ведь это она сама довольно бесцеремонно распрощалась с мужем после того, как тот подбросил их в Фор-Гейбл.

«Ах, на него сейчас можно было бы положиться!» — сокрушалась Фенела.

И зачем она только изо всех сил убеждала себя и всех окружающих, что это чисто семейное дело Прентисов и остальных никак не касается! Ведь, в конце концов, официально Николас — полноправный член их семьи…

Однако сделанного не воротишь. Поезд не спеша подтянулся к перрону, Фенела с My принялись искать среди выходивших пассажиров своего отца, пока наконец не увидели его.

Саймон был одет в военную форму, на лице черные очки, а из вагона его вывела под руку молодая женщина в одежде медсестры. Дочери поспешили навстречу отцу и с громадным облегчением услышали раскаты его мощного голоса, спокойно, во всяком случае внешне, произнесшего:

— Только не надо мне указывать, на каком расстоянии ступенька! Тем более что вы никогда не отличались точным глазомером!

— Примерно полтора фута, — бесстрастно ответила сиделка. — Осторожно.

Саймон спустился на платформу, опираясь на руку медсестры, и тут же двинулся вперед, однако слишком быстро, так что чуть не налетел на носильщика.

— Ох, и народу же тут, — пробормотал Прентис себе под нос.

Фенела протянула руку и коснулась отца.

— Саймон, мы здесь.

— О, Фенела, это ты? — встрепенулся тот. — Ага, значит, ты все-таки пришла меня встречать! А с тобой есть кто-нибудь?

— Да, я — My.

— Отлично, тогда дай мне твою руку, Фенела: а то я тут, как полоумный, дороги не разбираю. Нет, я, конечно, ничего не имею против сестры Беннетт… а, кстати, где она?

— Я здесь, — подала голос сиделка. — Сбоку от вас. Присматривала за багажом.

Фенела пожала руку сиделке.

— Здравствуйте! Как поживаете? Меня зовут Фенела Коулби, а вот моя младшая сестра.

— Ну пойдем, пойдем же! Чего мы ждем? — нервно торопил Саймон. — Я домой хочу.

Женщины подвели его к такси, поджидавшему у станции. По дороге домой Саймон почти не раскрывал рта, а Фенела и My тоже подавленно молчали и не знали, как начать непринужденный разговор. Одна медсестра Беннетт чувствовала себя полностью в своей тарелке, и, по-видимому, Саймону нравилась та веселая и несколько бесцеремонная манера, которую она усвоила в обращении с ним.

«Он очень плохо выглядит, совсем больной», — подумала Фенела, глядя на бледные, покрывшиеся морщинами щеки отца.

— Ну, а муженек твой куда подевался? — неожиданно спросил Саймон, когда такси свернуло к Фор-Гейбл. — Он небось был против, чтобы ты вернулась домой поухаживать за своим бедным старым папочкой?

— Если бы он был против, я обошлась бы без его позволения, — заметила на это Фенела. — Как только мы услышали о твоем приезде, то сразу же отправились домой и гнули там спину, как ломовые лошади, чтобы все было готово в срок.

Саймон повернул лицо в сторону сестры Беннетт.

— Вам понравится мой зять, — заявил он. — Конечно, он малость испорчен всякими удовольствиями жизни, доступными богачам, однако все эти недостатки мигом превращаются в достоинство, когда речь заходит о женитьбе. Впрочем, беден он или богат, мне он все равно по душе.

— О, у него самый замечательный дом на свете! — с энтузиазмом вступила в разговор My. — Папа, мы обязательно покажем его мисс Беннетт, правда? Знаете, там полно всяких сокровищ, замечательных вещей! Старинных!

— Да, я слышала об Уетерби-Корт, — кивнула медсестра. — Говорят, прекрасное место. Разумеется, я с удовольствием побываю там.

— Вот еще! — фыркнул Саймон. — А я вас не отпущу! Интересно, что вы сделаете со мной, если вздумаете взять отпуск? Привяжете к ножке стола, как комнатную собачонку?

— Ерунда, вы вскоре вполне сможете обходиться без меня некоторое время, — твердо отрезала сестра Беннетт.

Возвращение домой прошло более гладко, чем ожидала Фенела. Но тем не менее, когда вещи были наконец распакованы и Саймона облачили в гражданское платье, Фенела поняла, как сильно изменился отец по сравнению с тем жизнерадостным, шумливым человеком, каким он был в последний свой приезд.

Как бы то ни было, долго сокрушаться о Саймоне ей не довелось, поскольку Рекс, услышав об их возвращении в Фор-Гейбл, примчался повидаться с ней и попытаться уговорить девушку бежать. Разумеется, она отказалась, ведь нельзя же было подводить семью!

Истощенная до крайней степени, Фенела чувствовала, как прежние вопросы снова начинают терзать ее, не дают спокойно вздохнуть, преследуют, и нет ни сил, ни возможности найти на них достойный ответ.

Услышав в очередной раз, как хлопнула дверь, она с ожиданием обернулась на звук, полагая, что это My или сестра Беннетт. Однако в комнату вошел, опираясь на трость, Николас.

— Привет! — сказала Фенела. — Не ожидала тебя так рано.

— Слава Богу, наверное, что я еще пораньше не заявился, — едко бросил он.

Фенела поняла, что Ник наверняка столкнулся с отъезжавшим Рексом Рэнсомом, и почувствовала, как в ней закипает гнев в ответ на резкое, язвительное замечание мужа.

— Если ты стараешься намекнуть, что встретил Рекса Рэнсома, — сказала она, — то знай, он просто пришел попрощаться. Он уезжает на Восток.

— Ну да, он мне сказал то же самое. Ну, а зачем ему с тобой видеться понадобилось?

— Я же уже объяснила, — ответила Фенела. — Чтобы попрощаться.

Николас подошел к камину, прислонил к нему трость, а сам оперся на каминную полку.

— Фенела, — обратился он к жене, — не хочу показаться глупым, но прошу, не доверяй этому молодчику. Если бы ты знала, сколько всякого о нем болтают! Масса историй, причем все — дурного толка.

— Ах, избавь меня от сомнительного удовольствия выслушивать их! — разволновалась Фенела. — Так или иначе, Рекс мне очень дорог, и как бы ты ни старался очернить его, только себе же хуже сделаешь!

Она пыталась говорить спокойно, но краска гнева уже прихлынула к ее щекам и слова вылетали из уст резкие, дрожащие, отрывистые…