— Давайте я сам буду ломать над этим голову. — Он всегда знал, что сказать тем, кто искал его защиты. Он много раз попадал из-за этого в беду в Южной Америке, в Афганистане, во многих других местах. Он обнял ее рукой за плечи и притянул к себе, хотя и понимал, что лучше этого не делать. — Именно за это вы мне и платите, мой ангел.

— В конце концов он до меня доберется. — Шантел произнесла эти слова с такой безнадежностью, что он обнял ее покрепче. — Я это чувствую.

— Я встану у него на пути, так что ему это вряд ли удастся. Послушайте, двое моих людей наблюдают за садом, а еще двое слушают телефонные разговоры.

— Что-то мне это плохо помогает. Она закрыла глаза и на мгновение позволила себе опереться на него. — Может, потому что я их не вижу.

— Но меня-то вы видите, не правда ли?

— Да. — И еще она ощущала его, ощущала твердые, накачанные мышцы его руки и плеча и совсем не гладкую кожу на его лице.

— Хотите видеть меня чаще?

Встревожившись, Шантел подняла лицо и посмотрела ему в глаза. В них светился веселый огонек, но она была уверена, что ошиблась. Похоже, что он и вправду беспокоится о ней.

— Не поняла?

— Мне нравится ваша реакция. Вы можете поставить мужчину на колени, не пошевелив и пальцем, ангел мой.

— Да, я обладаю такой способностью. Объясните, Доран, что вы имели в виду.

— Почему бы мне не поселиться у вас на какое-то время? Только не позволяйте своему эго заходить слишком далеко, — предупредил он, увидев, что она напряглась. В этом доме много места, и, хотя мне очень нравится ваша кровать, я смирюсь и с другой. Что вы на это скажете, ангел мой? Возьмете меня в соседи?

Она нахмурилась, не желая признаваться, что, если он будет все время рядом, ей станет гораздо спокойнее. Дом и вправду был достаточно большим, чтобы они могли не мозолить друг другу глаза, хотя с личной жизнью придется распроститься. Проблема заключается только в одном: его присутствие будет напоминать ей о том, что она ощутила во время их горячего поцелуя. Если он будет все двадцать четыре часа находиться в ее доме, одними воспоминаниями они, скорее всего, не ограничатся.

— Наверное, мне лучше купить свирепого пса, — пробормотала Шантел.

— Вам выбирать.

Это была правда. И она хорошо знала, как обращаться с ним.

— Хорошо, тащите сюда свои вещи, Доран. Мы найдем уголок, где вы будете спать. — Сев на кровать, она взяла сценарий. Ей стало лучше, она не могла отрицать этого. Ледяной узел в ее животе развязался. — Во что это мне обойдется?

— Кормежки и тарелки фруктов по утрам мне будет мало. Так… Пользование домашними приборами и, поскольку мне придется распроститься со своими развлечениями, дополнительно еще две сотни долларов в день.

— Две сотни? — Шантел фыркнула. — А я и не предполагала, что ваши развлечения стоят больше пятидесяти. Ведь столько, кажется, платят в массажных салонах?

— А что вы знаете о массажных салонах?

Она бросила на него косой взгляд:

— То, что я видела в кино, дорогой.

— Может, вы хотите еще раз насладиться мастерством моих рук? — Он поднял палец и спустил бретельку с ее плеча.

Шантел не стала поправлять ее, она продолжала читать сценарий.

— Нет, спасибо. Сомневаюсь, что вы сможете чему-нибудь меня научить.

— А я думаю, что смогу.

Когда он спустил и вторую бретельку, Шантел подняла на него взгляд и поняла, что он просто поддразнивает ее. Однако ей не хотелось принимать его игру.

— Обратитесь ко мне, когда у меня будет несколько свободных недель, Доран. Только я боюсь, что нам придется начинать с царапин.

— Я очень быстро учусь.

Он провел рукой по ее плечу, и его большой палец проехал по ее подбородку.

Она схватила его руку еще до того, как поняла, что делать этого не надо. Но ее голос звучал твердо:

— Ведите себя прилично.

— Когда ведешь себя прилично, слишком много теряешь. — Ему хотелось снова дотронуться до нее и ощутить пальцами ее гладкую теплую кожу. Ему хотелось увидеть, как потемнеют ее глаза, то ли от гнева, то ли от возбуждения, когда он дотронется до нее. Он видел, что она готова вцепиться в его лицо, но это не помешало ему заметить горящий внутри нее огонь, который она так умело сдерживала. Тот огонь, который полыхал в ней на экране.

Она подняла свободную руку, и Квин схватил ее. Она держала его руку, он ее. Квин решил, что они в расчете. Он думал, что она не вырывает свою руку из гордости, из гордости и убежденности в том, что может поставить его на колени, когда ей вздумается. Но он не был уверен, что ему хочется видеть ее другой.

Он уже собирался отпустить ее, как Шантел вздернула подбородок, а в ее глазах сверкнул вызов. Он обожал, когда ему бросали вызов.

Не отрывая от нее взгляда, он наклонился к ее лицу. Но он не стал ее целовать. Шантел, удивленная и возбужденная, ощутила что-то вроде удара, когда он схватил зубами ее нижнюю губу. И ее внутренний холод начал таять, хотя она решила не отвечать Квину.

Она могла бы дать ему отпор. Когда-то Трейс научил Шантел и ее сестер, как защитить себя от слишком навязчивых представителей мужского пола. Шантел знала, что может одним быстрым и неожиданным ударом колена заставить его согнуться пополам и начать хватать ртом воздух. Но она лежала неподвижно, загипнотизированная смотревшими на нее зелеными глазами.

Она не думала, что снова испытает такие ощущения, такой голод. Она подавила их много лет назад, когда из-за своих эмоций выставила себя круглой дурой. Она не думала, что снова испытает это медленное, постепенно нарастающее ощущение в своем животе. Она не думала, что начнет таять от одного прикосновения мужчины. Она снималась во многих любовных сценах. Сначала были репетиции, потом многочисленные дубли, и она уже не чувствовала ничего, кроме желания выполнить то, что требовалось от нее по сценарию. Она знала, что оба актера, играющие в любовной сцене, во время самых страстных объятий не ощущают ничего.

Это легкое покусывание ее губы не должно было вызвать у нее что-либо, кроме раздражения. Но она лежала неподвижно, охваченная непреодолимым желанием подавить возбуждение, которое это покусывание в ней породило.

Это невозможно! Невозможно, но он чувствовал, что ее окружает ореол невинности. Если это была игра, значит, она талантливей, чем он думает. Если же не игра, то это совершенно невозможно. Шантел каким-то образом воздействовала на его разум, чего никак нельзя было позволять. Она неожиданно сумела перехватить инициативу, и он готов был уже забыть обо всем, кроме нее.

Желание. Он всегда умел обуздывать свое желание и быстро забывать о нем. Она могла вызвать желание у любого мужчины, но он не был уверен, сможет ли мужчина забыть о ней. Она слишком сильна, и эта сила заставляла мужчин желать ее до боли, хотеть ее, превращаться в слабака. Квин не мог позволить, чтобы она одержала над ним верх. Чувствуя теплые мягкие губы, он напомнил себе, что у него две задачи. Первая — обеспечить безопасность Шантел. А вторая — уберечься самому.

Почувствовав, что возбуждение спадает, он отодвинулся от нее. Он ступил на слишком зыбкую почву. Надо следить за каждым своим шагом.

— Вы набили себе животик, ангел мой.

«Успокойся», — велела она себе, прилагая неимоверные усилия, чтобы взять себя в руки. Для него это ничего не значит. Для него это просто война за превосходство, которую вечно ведут мужчина и женщина. Он не растаял внутри и не ощутил потребности быть любимым, потребности поверить, что, может быть, всего лишь может быть, она — именно то, что ему нужно. И она не позволит ему почувствовать, что сама она так и думает.

— В следующий раз я наемся так, что мой живот превратит вас в лепешку.

— Наверное, так оно и будет, — пробормотал он и отодвинулся. — Вы немного бледны. — Он окинул взглядом ее обнаженные плечи и выругался про себя, снова почувствовав желание. — Одевайтесь и ждите меня у бассейна. Я принесу вам сведения, которые мы получили за прошедшее время. — Он скатился с постели и, захватив с собой папку, ушел. Ему нужно было выйти на свежий воздух, и поскорее.

Квин плавал в бассейне, словно угорь, гладкий, быстрый и невозмутимый. Выйдя во дворик, Шантел стояла на солнце и наблюдала за ним. Она не ошиблась, представляя себе его мускулы. Сейчас она видела, как они бугрятся при каждом взмахе его рук, набухают при каждом движении ноги. Из кучи плавок, которые она держала в доме для гостей, он выбрал маленькие черные. Они уютно устроились у него на бедрах, не доходя до талии.

И все-таки, подумала она, он выбрал их, потому что они удобнее других, а не для того, чтобы произвести на нее впечатление. Насколько она могла судить, Квин Доран и без того считал себя совершенно неотразимым. Она села за стол, над которым был раскрыт зонтик, и стала ждать, когда он вынырнет на поверхность

Физическая нагрузка помогла. Квин понял, что в отношениях с Шантел чуть было не перешел границу, которую сам себе установил. Он до сих пор не мог понять, что заставило его приблизиться к ней, ведь он хорошо понимал, что она принадлежит к тому типу женщин, от которых умному мужчине лучше держаться подальше. А ведь он всегда считал себя умным. Только это и помогло ему выжить. Но у него также была привычка поддаваться искушению. Таков был стиль его жизни. И хотя эта жизнь никогда не была скучной, такому сильному искушению, как Шантел, он еще не подвергался.

К тому времени, когда он в тридцатый раз переплыл бассейн, терзавшее его напряжение сильно уменьшилось. При других обстоятельствах он сбросил бы его, поколотив грушу, но нужно было довольствоваться тем, что было.

Убрав мокрые волосы с лица, он стоял в мелкой части бассейна, и его ноги ласкала вода. И тут он увидел Шантел.

Откинувшись на стуле, спрятав лицо в тени большого белого зонта, она была олицетворением холодной, неприступной красоты. Сегодня она подняла волосы и заколола их на затылке, оставив лицо без обрамления. Но оно не нуждалось ни в какой рамке, и простая, строгая прическа только подчеркивала это. Уютный топ с глубоким вырезом был заправлен в короткие шорты, которые демонстрировали длинные-предлинные ноги. Вылезая из бассейна, он не сводил с них глаз.

— А вы великолепно сложены, мой ангел.

— Мне многие это говорили. — Протянув руку к соседнему стулу, она взяла полотенце. — Я вижу, вы уже совсем освоились, — Она бросила ему полотенце, но он просто повесил его на шею. Капельки воды на его бронзовой коже отражали солнечный свет.

— Отличный бассейн.

— Мне он и самой нравится.

— Тогда вам нужно чаще им пользоваться. Плавание отлично помогает сохранить фигуру.

— Я сама позабочусь о своей фигуре, Доран. — Ее постепенно охватывал гнев. Шантел скрыла его под сарказмом. — Долго мы будем с вами болтать? Сегодня днем мне надо сделать маникюр.

— А мы поговорим во время маникюра.

— Мы? — Она не могла не улыбнуться, увидев, что он сел напротив нее. — Я как-то не могу себе представить вас в шикарном заведении типа «Ухоженные ногти».

— Мне случалось бывать в местах и похуже. — Он слегка передвинул стул, чтобы на него падали лучи солнца. Что еще у вас запланировано на сегодня?

— Ну, может, я немного пройдусь по Родео-Драйв и поглазею на витрины магазинов, сказала она, поддавшись искушению подразнить его. — Ланч в «Ма-Мезон», я думаю, или в «Бистро», быть может. — Она уперла подбородок в сложенные ладони. — Я уже много дней ничего не видела. У вас есть какая-нибудь приличная одежда?

— Я достану. А вечером у вас благотворительный обед.

Ее улыбка погасла.

— Как вы об этом узнали?

— Моя работа все знать. — Квин заглянул в свои записи, хотя они ему были и не нужны. — Моя секретарша связалась с Шоном Картером и объяснила ему, что вас будет сопровождать другой человек.

— Тогда пусть она снова позвонит ему. Мы с Шоном договорились идти вместе, чтобы сделать рекламу фильму.

— Неужели вы хотите ехать в лимузине с затемненными стеклами с человеком, который, возможно…

— Я знаю, что это не Шон. — Перебив его, Шантел взяла пачку сигарет, которую Квин бросил на стол.

— Мы будем играть по моим правилам. — Квин взял свою зажигалку и щелкнул ею. — Я отвезу вас на вечеринку, а там можете обниматься с Шоном перед фотографами сколько захотите. — Что у вас на завтра?

Шантел бросила на него взгляд, полный сарказма:

— Скажите мне сами.

Квин, демонстрируя терпение, открыл свою папку.

— В час дня к вам придут репортер и фотограф из «Стиля жизни», которые собираются сделать материал о вас в вашем доме. Больше ничего у меня не записано.

Шантел бросила сигарету в пепельницу и оставила дымиться там.