Сцена, где Мадлин, играющая Доротею, преследует Жан-Пьера по болоту с ружьем, получилась удачной. Мадлин прекрасно сыграла женщину, быстро теряющую свою элегантность под слоем грязи в непроходимых болотах. Сцена купания, снятая ночью, где герои были обнажены, вышла очень красивой и призводила какое-то сюрреалистическое впечатление, что удивило Джулию и привело в восторг Вэнса и Мадлин. После просмотра все поздравляли друг друга с удачей.

Все это время Рей всегда был рядом. Джулия часто задавала ему короткие, безличные вопросы, он отвечал, не глядя на нее. Он смеялся, болтал, объяснял, исправляя все — от произношения слова до типа кастрюль и котелков на кухне рыбацкого лагеря. Он поддразнивал и улыбался Саммер, успокаивал чувствительную Мадлин и требовал от Вэнса еще больших усилий. Он завоевал расположение съемочной группы, обмениваясь со всеми колкими насмешками. Он стал даже приятелем Офелии, делясь с ней пивом и шутками. Шутки были определенно грубые, иногда даже неприличные. В свободные часы часто можно было наблюдать, как он пил кофе с полицейским и охранником, патрулировавшим шоссе и водные пути к болоту. Лодочный клуб служил их неофициальным местом отдыха во время обходов.

На третий вечер, сразу после наступления темноты, Вэнс зашел в офис Джулии и завел разговор о техническом директоре:

— Что между тобой и Табэри? Вы так вежливы друг с другом, что это действует мне на нервы. Только что я видел, как он зашел в дом Мадлин.

— Занимайся своим делом, Вэнс, — невозмутимо ответила Джулия.

— О, все идет как надо, не так ли? Я не уверен, есть ли у меня к тебе еще какое-нибудь дело, но теперь мне любопытно. Что случилось? Влюбленные поссорились? Или ты решила, что не стоит рисковать своими хорошими отношениями с Алленом?

Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Что тебе нужно?

— Что мне нужно? — спросил он с возмущением. — Вот ты, директор с репутацией недотроги, обманываешь меня и оставляешь без внимания.

— Без сомнения. Но что ты хотел получить? Известность, что переспал со мной? Трепет, увидев наши имена вместе в бульварных газетах? Спасибо большое. Я даю тебе надежду, Вэнс. Если ты хочешь произвести впечатление на женщину рангом ниже директора, будь более честным в чувствах.

Он сидел, изучая ее. Затем полез в карман рубашки и вытащил какой-то коричневый предмет, похожий на грязную веревку. Поднес его ко рту, откусил кусочек и начал жевать.

— Жуешь табак? Ты?

Он кивнул, пережевывая жвачку.

— Один из местных парней дал мне ее. Называется «перик», чистый индейский табак. Он больше нигде не растет, его выращивают только здесь, две старые семьи. Порядочная дрянь, но не наркотик.

— Удивительно, — произнесла Джулия без интонации.

Он посмотрел на нее, прежде чем сказать:

— Знаешь, Джулия, ты можешь быть настоящей сукой.

— Это не новость, — ответила она, пытаясь уйти от ссоры.

— Это новость для меня. Я думал, ты возлюбленная, кошечка, даже если ты слишком посвящаешь себя работе. Аннет пыталась доказать мне, что это не так, но я думал, она просто болтает.

— Я действительно не кошечка, — проговорила Джулия и гнев сверкнул в ее глазах.

— Это правда. Ты можешь разрушить карьеру, не моргнув глазом, не так ли? Мне следовало бы побеспокоиться.

— Не знаю, о чем ты говоришь.

— Ты знаешь. Ты не дала Аннет Даветт возможности сняться в большом эпизоде с несколькими словами. Она рассказала мне об этом. Она пробовалась для одного фильма Булла. Ты была рядом, ожидая своего дорогого старину Дэда, чтобы пойти куда-то. Ты хотела, чтобы он поторопился, и поэтому, когда Булл спросил, что ты думаешь об Аннет, ты сказала: «Ее голос звучит забавно».

Джулия пыталась вспомнить этот случай, но не смогла найти его в своей памяти. Это мало что значило, она помнила другое: Булл часто интересовался ее мнением за эти годы. Он не очень доверял интеллекту женщин, однако трогательно верил в их интуицию.

Наконец, она произнесла:

— Должно быть, это было много лет назад.

— О, да, ты была еще подростком. А ты не помнишь, да? Это еще хуже.

— Ты хочешь сказать, что я не забочусь о том, чтобы это помнить? Я никогда не пыталась разрушить кому-то жизнь. Сожалею, если это случилось, но в моем поступке не было ничего предумышленного. Дело в том, что голос Аннет был и остается ее трудностью?

Вэнс пожал плечами:

— Откуда мне знать? Вероятно, легче свалить вину на тебя.

— Я не понимаю, почему Аннет разрешила своей дочери сниматься в этом фильме, если она так меня не любит.

— О, это я могу тебе объяснить. Она рассчитывает, что ты будешь в долгу перед ней.

— Ты полагаешь, у нее слишком много гордости.

— У актеров нет гордости, — сказал он, и голубизна его глаз под контактными линзами потемнела от неприятного выражения. — Вместо этого у них есть эгоизм, который не терпит несправедливости.

Снаружи донесся шум подъехавшего грузовика, а потом послышались твердые шаги в приемной. Джулия не могла видеть, что происходит в следующей комнате, а. Вэнс, сидя напротив, видел. Она оглянулась на звук, узнав эту походку. В это время Вэнс вскочил, обогнул стол и, наклонившись к ней, прижался к ее губам.

Поцелуй был мимолетным, сухим, безличным.

Через минуту актер выпрямился. Его голос был напряженным, когда он проговорил:

— Я предупредил вас.

Уходя, он одарил победоносной улыбкой стоявшего в дверях Рея.

— Я могу прийти попозже, если сейчас неудобно, — спокойно произнес Рей.

Джулия глубоко вздохнула. Она подняла руку ко рту, словно хотела его вытереть, затем уронила. Ее голос сорвался:

— Нет, не уходите. То, что вы сейчас увидели, это сцена мести, разыгранная, чтобы смутить меня. Чем меньше мы будем обращать на это внимания, тем лучше.

— Мне бы хотелось кое-что объяснить Стюарту. — Его слова прозвучали зловеще.

— С какой целью? Это только даст ему понять, что он одержал верх над тобой.

— Я хочу быть уверен, что это не повторится вновь.

— Я полагаю, что могу это гарантировать.

— Ты можешь? Что ты собираешься делать — пригрозить или уволить его? Он, как и ты, понимает, что его замена в этой сцене будет стоить слишком дорого. Я хочу, чтобы ты знала, — я готов заменить его, когда тебе будет удобно.

Ей никогда не будет от этого удобно; она знала это достаточно хорошо. И тем не менее это придется сделать.

— Хорошо, — сказала она, с усилием разжимая губы. — Как насчет завтрашнего дня?

— Хорошо, — ответил он.

— Хорошо, — эхом отозвалась она, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Ты мне скажешь что-нибудь, Стэн?

Джулия стояла на плавучей съемочной площадке в ожидании, когда главный оператор приведет в порядок аппаратуру, когда проверят лодки и установят их в определенном положении, когда солнце будет в нужной точке. Они не хотели снимать снова всю сцену преследования лодок целиком, а снимут лишь эпизод, когда Жан-Пьер находится на канале, до выхода лодок на открытое пространство. Это означало, что погода, угол солнечного освещения и все детали съемок должны быть такими же, как в прошлый раз. Все это требовало времени и больших усилий.

Быстроходный катер починили и перекрасили, чтобы вернуть ему свежий вид, а полученный новый ялик был тщательно проверен. Прежний был сильно поврежден, и починить его было уже невозможно. С большим трудом удалось найти замену старой модели, но кое-что в нем пришлось поправить: перекрасили полосу, отбелили до соответствующего выгоревшего на солнце цвета, сделали выбоины в нужных местах, заменили черный пластмассовый регистрационный номер, чтобы все было, как у первого ялика.

Координатор трюков обернулся на голос Джулии и отвлекся от разговора с молодой женщиной, ответственной за точное соблюдение сценария. Он медленно направился к Джулии, выражение лица его стало обеспокоенным. Широко разведя руками, он спросил:

— Что?

— Не пугайтесь, я не нашла больше ошибок, — сказала она. — Я просто удивляюсь. Вы думаете, я хочу слишком многого от этой сцены преследования? Или слишком сокращаю ее, чтобы сделать более реалистичной?

— Вы испугались?

— Можно сказать и так.

— Не беспокойтесь об этом. Все будет хорошо.

— Вы говорили это и раньше.

Стэн недовольно проговорил:

— Да, все должно быть хорошо. Но на этот раз Табэри здесь нет. Он не может выглядеть так же колоритно, как обычно, в своем серо-коричневом парике, но если кто-то будет управлять яликом, то сможет.

Джулия усмехнулась, вспомнив полный отвращения взгляд Рея, когда ему передали парик, имитирующий прическу Вэнса. Но усмешка быстро улетучилась.

— Я понимаю, Стэн. Или я прошу слишком о многом?

— Вот что я тебе скажу, девочка: не следует чересчур интересоваться этим. Когда директор перестает волноваться и начинает думать о чем-то другом, то все, что должно получиться, получается.

Она медленно кивнула:

— Спасибо, Стэн.

— Не стоит благодарности, — ответил он, отвернулся и стал объясняться с помощником электрика по поводу болтающегося в воде провода.

Джулия была раздражена не только из-за трюка. По реке вверх и вниз медленно перемещалось около десятка рыбацких лодок, они кружили около места съемки, и съемочная группа ничего не могла с ними поделать. В них сидели местные жители, ребята с девушками, люди, узнавшие о съемке и приехавшие поглазеть на нее. Джулия могла контролировать всех, кто приходил или уходил со съемочной площадки, могла не пускать непрошеных гостей и любопытствующих, однако реку невозможно было держать под контролем. Свободный от дежурства полицейский в лодочном гидросамолете старался задерживать всех зрителей, не подпуская их к месту съемки. Большую часть реки очистили от зевак, но оставшиеся отвлекали внимание, и была опасность, что кто-нибудь случайно окажется на пути лодок во время съемки.

Другим раздражающим моментом было присутствие на съемочной платформе Лислет, вдовы Пола. Донна Лислет была одета в серое платье, волосы зачесаны назад, заколоты заколкой, лицо у нее было бледное. Она откровенно нервничала, и трудно было сказать, где она будет, когда начнется съемка.

Мадлин также нарядилась для съемок и выглядела весьма привлекательно — в желтых широких брюках и рубашке, желтых сандалетах и солнечных очках в желтой оправе. Саммер была рядом с матерью. Было такое впечатление, что все ждут аттракциона. Джулия надеялась, что будет чему аплодировать.

Тетушка Тин в этот раз не пришла. Она была не в силах наблюдать это вновь и решила подождать в доме, пока не услышит, что все закончилось успешно.

Тетушка Тин хорошо придумала, промелькнуло в голове Джулии. Ей бы тоже хотелось уйти, пока все не закончится. В случае неудачи она бы смогла очистить площадку, отправив всех, кто не занят, упаковывать аппаратуру.

Ее преследовала мысль, что было что-то отвратительное в этом интересе всех к ялику и быстроходному катеру. Как и зрителей гладиаторских боев в Древнем Риме, людей сюда привела какая-то примитивная страсть — наблюдать, как другие рискуют жизнью. И то, что съемками таких сцен она способствовала разжиганию этой страсти, не могло не беспокоить ее.

Откровенно говоря, Джулия хотела бы отменить съемку, но это было уже не в ее силах. Все было приготовлено, съемочная бригада и специалисты собраны, потрачены большие деньги. Ничем нельзя было бы объяснить внезапную отмену, все бы подумали, что это «женский каприз». Такая отмена свела бы на нет все ее усилия стать первоклассным директором. Но какое это имело значение в сравнении с жизнью человека?

Донна Лислет стояла одна, печальным взглядом наблюдая за приготовлениями на воде. Мадлин и другие не обращали на нее внимания, не сказали ей ни слова с тех пор, как Рей оставил ее на площадке. Одиночество молодой вдовы не давало покоя Джулии так же, как и чувство вины за смерть ее мужа. Джулия медленно подошла к женщине.

— Это очень смело с вашей стороны — прийти сюда сегодня, — сказала Джулия, когда они поздоровались.

— Это не смелость, — ответила Донна. — Это больше похоже на заклинание. У меня были такие ночные кошмары, что я подумала — не знаю, поймете ли вы — что, если я увижу, как Рей выполнит трюк правильно, это даст мне силы занять место…

Пока вдова подыскивала слова, Джулия попыталась помочь ей:

— Я догадываюсь, что вы имеете в виду. Я полагаю, каждый понимает разные вещи по-своему.

— Хочу поблагодарить вас за возможность работать в группе. Не могу передать вам, как я взволнована. Я не могу дождаться, когда начнут.

Джулия ответила что-то подобающее, остановившись на описании городских сцен, в которых должны были принять участие другие женщины, когда начнется съемка. Донна Лислет, судя по разговору, была женщиной разумной и уравновешенной. У нее были несколько напыщенные манеры, словно она не совсем доверяла Джулии или она все-таки считала ее виновной в смерти мужа. Поговорив с Донной, Джулия услышала сигнал, что все готово. Улыбнувшись и пробормотав слова извинения, она отошла от вдовы и направилась к своему месту.