— Это займет у вас всего несколько секунд. Не могли бы вы сказать, что привело вас сюда? Правда, что вы заступаете в должность нового режиссера «Болотного царства»?

Булл смерил девушку острым взглядом.

— Мне нечего сказать по этому поводу. Все, что я делаю — или, вернее, пока безуспешно пытаюсь сделать, — это встретиться с дочерью на съемочной площадке ее фильма.

С этими словами он отодвинул в сторону диктофон и репортершу, которая его держала. Приближаясь к Джулии, он широко раскинул свои объятия. Она вышла вперед встретить его с чувством облегчения и одновременно неловкой улыбкой. В конце концов, это был Булл, ее отец. Его объятие было теплым и любящим и наполняло ее ощущением безопасности, так хорошо знакомой с детства.

Отклонившись со смехом назад и незаметно смахнув с щеки слезу, Джулия повернулась, чтобы представить Буллу Рея. Их рукопожатие было крепким, взгляды пристальными, изучающими.

— Большая честь для меня, сэр, — сказал Рей.

Булл проворчал:

— Я наслышан о вас и о той работе, которую вы делаете. Хотелось бы побольше узнать о том и другом. Но позже.

Рей качнул головой в знак согласия, но прежде чем он успел ответить, на первый план протолкнулась Мадлин.

— Какой же ты, Булл, хвастун все-таки, — растягивая слова, проговорила она. — На вертолете, скажите! Это тебе не Африка.

— Мадлин, милая Мадлин, ты же меня знаешь: все время тороплюсь, — весело ответил Булл, засмеялся и, наклонившись, одарил ее коротким поцелуем, который Мадлин продлила, обняв его за шею рукою с кроваво-красными, наманикюренными во французском стиле, ногтями.

За их спинами вертолет оторвался от земли, подняв за собой целую тучу песка и мелкого гравия, и еще раз перекрыл своим ревом все остальные звуки. Джулия наклонилась к самому уху Булла и громко прокричала:

— Нам нужно поговорить наедине. И как можно скорее.

— Поговорим, а как же! — отозвался он, кивнув своей массивной головой. — Но сначала дай мне поздороваться со всеми.

Он пошел в толпу, на ходу пожимая руки операторам и операторам-постановщикам, мастерам по звуку, электрикам, гримерам, монтажерам и Офелии. Джулия заметила, что Стэн издали коротко кивнул Буллу, когда их взгляды встретились, но не вышел вперед, как остальные, за личным рукопожатием.

Не успела Джулия и моргнуть, как ее отец собрал вокруг себя тесный кружок людей и уже болтал с ними о выпуске фильма, о диких и смешных случаях, бывших на съемочной площадке, о проблемах и удачах в кино. Спустя несколько минут, пока она обсуждала с Офелией вопрос о месте размещения офиса Булла, Джулия вдруг услышала за спиной рев лодочного мотора. Обернувшись, она увидела, что Булл, Рей и Саммер между ними, сидя в катере Рея на подводных крыльях, удаляются на большой скорости вниз по реке. Джулия, сжав губы, молча глядела им вслед.

Троица соблаговолила вернуться лишь к середине дня. Булл и Саммер обгорели на солнце, но были полны впечатлений. Они доплыли до Пасс Манчак и довольно долго сидели за ленчем в «Миддендорфе». О последнем удовольствии Булл выразился так: «Мощно поели». Булл сказал дочери, что им есть о чем поговорить, поглядеть, например, что ей уже удалось сделать, но прежде необходимо освежиться и приготовиться к поездке в Новый Орлеан, которую пообещал организовать Аллен. Рей предложил дом своей тетушки, где они смогли бы выпить, принять душ и расслабиться. Булл с готовностью согласился со всеми пунктами программы, особенно приветствуя спиртное.

Джулия обиженно дулась, принимая ванну и одеваясь к ужину. Пока что Рей провел с ее отцом гораздо больше времени, чем она сама. Джулия была уверена, что все это не случайно. В первые минуты появления Булла из кабины вертолета у нее в душе теплилась надежда на то, что отец все-таки не значится в планах Аллена. Но с каждой минутой эта надежда становилась призрачнее.

Она замерла, прислушиваясь к доносившимся до нее голосам мужчин, а затем достала из бельевого шкафа сложенное красивыми складками платье из шелка персикового цвета. Рей и ее отец все еще галдели, сидя на галерее. Если Булл позволит себе еще пива и если он еще чуть-чуть расслабится, она опять не успеет поговорить с ним. Его просто запихнут в другой лимузин на заднее сиденье, и поди потом ищи его! Она достаточно посидела с мужчинами, выпила стакан вина и полюбовалась на павлинов, совершавших свой вечерний моцион по лужайке. Но истории, которые рассказывал Булл, она слышала уже десятки раз и не имела ни малейшего желания наслаждаться их новыми редакциями.

Если бы она не знала Рея, то подумала бы, что он специально подбивает отца на рассказы о всех его подвигах и что ему это действительно интересно. Рей то и дело перебивал Булла, вспоминая кое-что из своей жизни, как будто соревнуясь. Она не могла взять в голову, зачем ему это надо. Так или иначе, но обоим мужчинам, кажется, нравилось болтать, о чем свидетельствовали взрывы смеха, то и дело долетавшие до нее.

Джулия попыталась вдруг представить Аллена в этой компании… Из этого ничего не вышло. Во-первых, у Аллена не было привычки рассказывать о своей моральной неустойчивости и подшучивать над собой же. Во-вторых, он был очень разборчив в спиртном. О пиве никогда не могло быть и речи. Он предпочитал собственное вино с богатой родословной и посасывал тяжелый ликер, по меньшей мере, двенадцатилетней выдержки, привезенный из самых отдаленных уголков горной Шотландии. Очень хорошо было известно, что в дома, где ему не могли предложить высшие сорта вин, он всегда брал с собой бутылку «Гленфиддика». Нет, он совсем не походил на этих ребят и никак не вписывался в эту компанию.

Взаимоотношения Аллена и Булла отличались внешней сердечностью, хотя они чрезвычайно редко говорили между собой о чем-нибудь, что выходило бы за рамки темы кинобизнеса. Трудно было бы найти двух людей, так не похожих друг на друга. Спустя какое-то время Джулия пришла к выводу, что это различие было не случайным. Собственно, она потому и выбрала Аллена, что его характер полностью отличался от характера Булла.

Кроме того, нельзя было забывать и еще об одном обстоятельстве — Булл так никогда и не смирился с мыслью о том, что его дочь живет с мужчиной. Несколько раз они довольно горячо скандалили между собой в этой связи, впрочем, это было давно. Когда Булл понял, что Джулию не испугать, он перестал топать ногами и орать, а просто сделал вид, что эта сторона жизни дочери для него не существует. А поскольку он начинал свою карьеру в качестве эпизодического актера во второстепенных картинах Голливуда, притворяться ему удавалось на редкость правдоподобно.

Печальная ирония судьбы заключалась в том, что Ал-лен непомерно восхищался Буллом и очень хотел сблизиться с ним. Причем это чувство коренным образом отличалось от языческого идолопоклонения тем современным режиссерам, чьи фильмы сгребают громадные кассовые суммы. Аллен по-настоящему ценил работу, которую делал Булл. Отец Джулии никогда не брезговал вставлять в свои картины элементы приключенческого жанра, бурно развертывал сюжеты, но одновременно с этим он затрагивал такие темы, которые по своей силе были под стать темам, взятым из Библии, Шекспира, Чехова и Ибсена. Этим он, по мнению Аллена, на целую голову был выше так называемых «детских» режиссеров, которые отличались на удивление примитивными наблюдениями и не скрывали того, что черпают вдохновение из телевизионных шоу и мультиков. Полушутя Аллен часто задавал вопрос: дождется ли он момента, когда этих режиссеров вдруг осенит, что жизнь не всегда справедлива, что добро не всегда побеждает, и прочее в том же роде. Подобные суждения Аллена были предназначены исключительно для ушей Джулии, он никогда не выходил с ними на широкую публику.

Джулия могла бы подозревать Аллена в том, что организованный им кортеж лимузинов предназначался только для того, чтобы поддержать в Булле ощущение своей значительности, если бы речь об этом не зашла еще до приезда ее отца. С другой стороны, она понимала, что эти роскошные машины с личными шоферами льют воду и на ее мельницу. Это грандиозное сопровождение придавало ей уверенности, этим она показывала и актерам, и съемочной группе, что ее не задвинуть в сторону, что она достаточно важная персона, раз заслужила такое особое обращение. Правда, радостное чувство Джулии отравляла мысль о том, что расходы на аренду лимузинов Аллен изымал из бюджета фильма. Кроме того, она подозревала, что кортеж нужен был самому Аллену для его самоутверждения.

Она все еще не могла поверить в то, что он сделал. Глядя на себя в зеркало, перебирая в руках пузырьки с косметикой и пористую подушечку для пудры, она думала о том, что Аллен не сознает, на какое трудное решение он ее толкает, совершенно не понимая ее чувств и переживаний. В запальчивости она обвинила Аллена в том, что он прислал сюда отца из мести, но потом подумала, что Аллен давно мог договориться с Буллом о его сегодняшнем появлении, и… это показалось невозможным.

Если только Аллена не держали в курсе всех ее дел.

Она уже давно заподозрила дух доносительства в своих людях, она чувствовала, что кто-то бегает к Аллену и сообщает ему подробно обо всех проблемах, которые возникают у нее. Эта мысль была невыносима. Ведь Стэн говорил, что съемочная бригада — это одна семья. На время съемок это был сплоченный коллектив, в котором люди объединяются на основе общих интересов. Слухи — это одно, а доносить… Передача информации в собственных интересах — чтобы подлизаться к продюсеру — это можно было назвать серьезной изменой. Конечно, возникал вопрос о том, что Аллен, как продюсер, должен и так обо всем знать. Но, во-первых, с этим можно было бы поспорить, а во-вторых…

Когда она вышла из своей комнаты, то обнаружила, что на галерее, кроме тетушки Тин, никого не было. Очевидно, мужчины, наконец, собрались в душ. Тетушке Тин не нужно было одеваться-наряжаться, так как она не собиралась никуда ехать. Джулия пригласила ее, но та отказалась. Пожилая дама объяснила, что весь вечер будет готовить джамбалайю для свадьбы, которая состоится в пятницу. Причем готовить необходимо было не меньше, чем на четыреста гостей. Ресторан, где было назначено веселье, обязывался обеспечить праздник остальным угощением, но джамбалайя была подарком со стороны друзей и соседей невесты.

Между Джулией и тетушкой завязался свободный разговор. Тетушка Тин рассказала Джулии кое-что о предстоящей свадьбе, а также о свадьбе внучки ее подруги, которая уже отгремела в маленькой деревянной церквушке, которая была известна как церковь Богородицы на Слепой реке. Джулия несколько раз проезжала мимо того места, но никогда не задумывалась о значении той церкви. А ведь само ее появление было обязано традициям и образу мышления каджунов. Мужчины и женщины, которые издавна по воскресеньям ловили рыбу, охотились и отдыхали на своих стоянках у реки, на каком-то этапе пришли к необходимости выразить свои религиозные чувства. Но вместо того чтобы ограничить свои речные удовольствия и выделить время для посещения обычной церкви, они построили церковь на берегу и обозрели своего бога, чтобы благодарить его за то, что он позволяет им жить по-прежнему. Тетушка Тин рассказала также о своих друзьях, которые имеют стоянки на реке и на озерах. Рассказала и о том, что они вдоволь снабжают ее рыбой и креветками. Особенно один из них, тот, что работает на болотах массовиком-затейником.

В ответ Джулия поделилась своими воспоминаниями о Калифорнии, о тех днях, когда она проводила время в праздности на пляжах и когда начинала делать фильмы. Вскоре Джулия поняла, что тетушку Тин особенно интересовали ее взаимоотношения и жизнь с Буллом. Забота пожилой женщины была столь явной, что просто обезоруживала. Вопросы были наиподробнейшими, хотя и ненавязчивыми. От полного признания Джулию спасло только возвращение Булла и Рея.

Булл надел новую обувь, красивый пиджак, рубашку и галстук, причем все было коричневого цвета и удачно гармонировало между собой. Его одежда всегда была удобна и качественна, но не более того. Костюмы были для него просто чем-то обязательным, неизбежным. Стилю он предпочитал практичность. Все усилия Джулии, направленные на то, чтобы изменить в этом отношение Булла к самому себе, оказывались тщетными.

Зато внешний вид Рея ее по-настоящему поразил. Его светлый костюм был великолепен своими мягкими линиями и всевозможными деталями. Такая одежда для мужчин приобреталась только в доме Карачени на Виз Кампанья в Риме. На нем была шелковая сорочка, а запонки на рукавах отливали неярким сиянием и были не менее восемнадцати карат каждая.

Он снова ее удивил. Это начинало уже раздражать. Она достаточно хорошо знала теперь, что он не беден, хотя до сих пор с трудом признавалась себе в этом. Их знакомство было обоюдной ошибкой, а то, что это знакомство настолько затянулось, было ее личной ошибкой. Какого черта этому человеку шататься ночью по болотам? Этот вопрос начал преследовать ее, но она боялась услышать на него ответ.