Маргарита Южина - Гнездо для купидона

– Ну чего? – высунулась из своей комнаты Иветта. – Ушла эта Баба-яга?

– Это еще что ты придумала?! – не желала теперь отпускать вожжи Маша. – Эта Баба-яга твоего мужа нянчила! И вообще, я больше не собираюсь терпеть всякие гулянки, а завтра же покупаю тебе билет к Саше, понятно?! А не хочешь – езжай к маме! В Большие Корки!

– Да я и сама хотела… к Саше… – дернула плечом девчонка. – Чего сразу в Корки-то?

– Правильно, Машуня… – пьяненько щурясь, появился супруг. – А то… ить ты! их, чего!!

– А ты, кровопивец… завтра же на работу!!!

– Так не берут! – шмыгнул носом кровопивец.

– У меня возьмут, – кивнула Маша. – Зойка! Не вздумай завтра полы не вымыть! И никаких толп! Тебе к сессии готовиться надо! Понятно?!

– А то… – пробурчала дочь. – И принес же черт любимую бабушку…

Утром еще Маша не вышла на работу, а в двери уже стучала свекровушка.

– Что случилось? – перепугалась Маша.

– Ничего, – просто ответила гостья. – Пришла сыночка к работе готовить. Так что ты иди к начальству, а я его… в чувство маленько приведу.

Это было нелишним, потому что сынок просыпаться не собирался и ни про какую работу слышать не хотел в принципе.

– Ступай, я сама… легонечко с ним… – пообещала свекровь, и Маша выдохнула. Она ей почему-то верила.

Позвонив Татьяне и сообщив, что сегодня она не заскочит в офис, а пойдет прямо к подопечным, Маша направилась в строительную компанию. Объявление о приеме на работу Роман притащил домой, еще когда ходил устраиваться, оно и валялось на серванте. По адресу в нем Маша и отправилась.

В приемной ее встретила ухоженная женщина в возрасте.

– А начальник у себя? – осторожно спросила Маша.

– Только что приехал, а вы по какому вопросу? – строго спросила женщина.

Но Маше некогда было бояться и объясняться. Да кто бы ее после объяснений впустил!

– Меня ждут! – бросила Маша и уверенно распахнула двери.

Распахнула и так на пороге и осталась.

В кресле возле стола говорил по телефону… Глеб Савельев!!

Завидев ее, Савельев раскрыл рот, а потом медленно положил трубку. Та тотчас же зашлась звонком.

– Я перезвоню, – бросил он и снова молча уставился на вошедшую.

– Здрасте… – протянула Маша. – А ты… а вы… чего здесь?

– Чего? – тоже растерялся Глеб. – Да как-то… я здесь работаю…

– А… начальник где?

– Какой… кхм… так я и есть… а тебе к кому? Ко мне? – моргал Савельев.

– Нет, мне к начальнику… а ты ничего, что вот так… без него? – несла откровенную чушь Маша и чувствовала, что здесь что-то не так. – Ты тоже устраиваться?

– Нет, я устроился… уже… – Савельев тряхнул головой и стал уже более разумно изъясняться: – Я, видишь ли, сам начальник. Создал вот эту фирму и… командую тут всеми… напропалую. А ты чего сюда? Ты же работаешь этой… как ее…

– Неважно, – отмахнулась Маша. – Я тут… в общем, я по делу.

– Да ты садись. Чего возле двери-то? – снова засуетился Глеб и, чтобы хоть как-то прийти в себя, нажал кнопочку селектора и проговорил: – Алла Петровна, принесите кофе, пожалуйста…

А потом чуть усмехнулся и взглянул совсем по-другому. Как тогда, на дне рождения.

– А ты куда подевалась? Не ходишь… совсем нас забыла… Уволилась оттуда? Ко мне устраиваться будешь?

– Нет, не уволилась, я… я Капитолину воспитываю, – пробурчала Маша, взглянув на Савельева исподлобья.

Тот засмеялся так откровенно, по-мальчишески, что даже суровая Алла Петровна, которая принесла кофе, не смогла сдержать улыбку и с интересом взглянула на посетительницу.

– Спасибо, – кивнул ей Глеб. – Маш, бери… Так, значит, воспитываешь… Да не надо, приходи, мы с ней сами как-нибудь… а то без тебя… скучно без тебя. Будто… солнышко погасло. Ну пусть не солнышко, пусть лампочка… – сам смутился красивых слов Савельев. – Когда придешь? А то… правда, жить скучно стало!

– Так вот… наверное, уже на этой неделе… – покраснела Маша. И сердце забилось как-то громко-громко. Даже неприлично громко. Вот сейчас он услышит, как ее сердце колотится, и подумает, что больная какая-то…

А он молчал, потягивал кофе, и его глаза смеялись и наблюдали за ней из-за края чашки. Маша уже не могла молчать, так откровенно ее никто и никогда не разглядывал. И ей казалось, что у нее обязательно растрепанные волосы, что… наверняка размазалась помада… ах ты, она ж сегодня и губы не красила! Ну значит, глаза… что-нибудь там с тушью… ну чего ж он так смотрит? Сейчас все морщинки разглядит… Хоть бы свет пригасили, что ли!! Черт, тут же и не свет, а солнце, день же…

– Ты меня прости, я тогда… сорвался… – совсем тихо, одними губами проговорил он. Но потом спохватился и стал смотреть весело, будто испытывая ее на выносливость. – Простила?

Она улыбнулась и просто пожала плечами. И снова молчаливый разговор глазами: он – весело и лукаво, как большой дядя на первоклашку, а она… она не знала, куда деться… надо было не молчать… что-то говорить…

– Ах да! Я ж к тебе по делу! – вдруг вспомнила Маша.

– Точно ко мне? – шутливо переспросил Глеб. – А то, может быть, ты какого другого начальника ищешь?

– Если ты – хозяин всего вот этого… – она обвела взглядом кабинет, – то к тебе… Глеб, у тебя работал мой муж, а потом его уволили, он…

– Муж? – переспросил Глеб, и в глазах его метнулся испуг. Но только на один миг. – Погоди, как – муж? А ты что…

– Да, Глеб… – усмехнулась она. – Я замужем. Так бывает.

Он выпрямился, некоторое время помолчал, а потом с силой потер лицо. И начал говорить уже совсем другим тоном. Серьезным и деловым, как и полагается беседовать в таком кабинете.

– Ну и что? Что там у нас с мужем?

– Ты его уволил.

– Какое несчастье, – криво усмехнулся Савельев. – А почему? Что такого он сделал? Он разобрал все, что мы построили? Или свистнул самосвал с цементом?

– Да кто его знает… – покраснела Маша. – Он здесь недолго работал. Десятого числа устроился, а уже пятнадцатого… сказал, что уволили…

– Как фамилия? – бесцветным голосом спросил Савельев и стал щелкать пальцами по клавиатуре.

– Борцев. Роман Викторович, – совсем тихо ответила Маша.

На мониторе показались какие-то рамки, записи, а потом выплыло и фото несравненного супруга. Заплывшая физиономия со старательно зализанными волосами.

– Борцев… Роман Викторович?.. Так… он у нас… разнорабочим устраивался… а уволили… – не глядя на фото, бормотал Савельев, а потом вдруг увидел. – Е… лки-палки!! Так это… вот это сокровище – твой? Муж? Правда, что ли?

Он не мог поверить, и чем больше он сомневался, тем больше покрывалась Маша багровыми пятнами.

– Так он же у нас… за пьянство!! – таращился на Машу Глеб, будто бы пытаясь донести что-то новое. – Он же у нас… правильно! Десятого устроился, проработал четыре дня, из этих четырех – три добросовестно пил, прямо на стройке. И я сам, лично… Ф-ф-у ты… не может быть.

– Может, – уже вполне равнодушно кивнула Маша.

У нее вдруг внутри что-то обвалилось. И ей стало все равно, что сейчас о ней подумает этот лощеный, хорошо пахнущий начальник. Он в своей жизни, она в своей. А то, что их жизни пересеклись… досадное недоразумение. А сейчас все встало на свои места. Он – в кабинете, начальник, она… она просит за своего алкаша.

– А что у вас общего? – с настоящим интересом спросил Савельев. – Дети? У вас есть дети?

Он снова пощелкал по клавиатуре.

– Ну да… есть, – сам же себе и ответил. Но тут же воскликнул: – Так они ж… вот, младшая – Зоя Романовна… ей же уже девятнадцать! Сын еще старше… И что, папаша всех содержит? Блин, о чем я говорю! Я ж сам его…

– Вот именно, – горько усмехнулась Маша.

– Ну тогда… может, у него наследство? Или… душевной красоты неописуемой? – откровенно издевался Глеб. – Хотя, ты уж меня прости, пьяница – душевный красавец, это как-то… И что ж в нем такого?

Маша и не собиралась отвечать.

– Понял! Ты его любишь! – скривился Глеб. – Любофф! Большая и чистая!

– Так ты его возьмешь? Обратно? – спросила Маша, желая прекратить издевательства. – Пить не будет.

– Коне-е-ечно!!! Как же не взять такого ценного работника! Куда ж наша стройка без него? Мы же…

– Тогда он придет прямо сегодня, – поднялась Маша и покинула кабинет, не оборачиваясь.

Она вышла из стеклянных дверей, долго шла, выпрямив спину – вдруг за ней наблюдают из окна, и, только свернув за угол, отошла к ближайшей скамейке, рухнула на нее, сгорбилась, будто плечи придавила невыносимая тяжесть, и закрыла лицо руками. Она нисколько не сердилась на Глеба, она вдруг… вдруг поняла! Он… он ждал ее! Он надеялся на… на большее. А может быть, и нет… может быть, ей показалось… или просто хотелось так думать…

Из забытья ее вывел звонок сотового.

– Маша, – звонила свекровь, – ты как поговоришь с начальством-то, мне перезвони, я этого… вурдалака наряжу покрасивше, ладно?

– Я уже переговорила. Наряжайте, – погасшим голосом ответила Маша.

– Ну тогда… ты его там встречай, на остановке, а то ить опять куда-нибудь свернет. Я его выпускаю!

– Выпускайте.

Она сидела на скамейке, и ей хорошо была видна остановка. Подъезжали автобусы, выходили люди и быстро неслись по своим делам. А она все сидела… ждала своего… мужа… Муж… Мой любимый, мой дорогой, мой драгоценный, мой царь… черт!! И почему опять при этих словах перед глазами всплывало лицо Савельева?!

Ее «царь» появился минут через тридцать. Она узнала его сразу – по сгорбленной спине, по вжатой в плечи голове, по тому, как он озирается, по меленьким шагам… хотелось плюнуть и уйти. Но…

– Роман! – крикнула она и подошла к мужу.

Тот радостно разулыбался, и Маша охнула – во всю правую щеку супруга багровел здоровенный синяк.

– Да что ж такое-то, а? Ну что за вид опять? – хлопнула себя по бокам Маша. – У всех мужья как мужья, а мой… откуда фингал?

– Так… маменька! Изверг она, а не мать! – прошипел Роман Викторович, с тоской глядя за горизонт. – Мне вот ее эти методы!

– Понятно, – вздохнула Маша и строго предупредила: – Запомни, Борцев, если ты хоть одну! Рюмку! Ко рту!.. Рома, я тебе обещаю – у тебя и на левой щеке такая фигня будет. А жить ты будешь рядом с домом. В подвале. Надоел, понял!

Муж только слишком поспешно взглянул на старенькие часы и торопливо отмахнулся:

– Ладно болтать-то, некогда мне!

– Ступай… – кивнула ему вслед Маша и заторопилась в другую сторону – ей надо было еще успеть за билетами для Иветты.

Купив их, Маша направилась к Никите Николаевичу, но сотовый снова зазвонил.

– Марью Игоревну можно к телефону позвать? – старательно выговаривал чей-то старческий голос.

– Это я, а кто спрашивает? – насторожилась Маша.

– Ма-а-а-шенька-а-а-а… – вдруг завыло в трубке, и Маша узнала свою Капитолину. – Приходи скорее-е-е-й…

Сначала Маша подумала, что старушка жуть до чего по ней соскучилась, а потом всполошилась: а ну как Зойка что-то сделала не так!

– Что-нибудь случилось, Капитолина Семеновна?

– Случило-о-ось… – тянула в трубку старушка. – Меня в армию забираю-ю-ют.

– Вас? – поперхнулась Маша и принялась успокаивать: – Тетя Капа, не беспокойтесь, у нас не настолько гиблое положение в армии, чтобы вас… я сейчас еще по двум адресам пробегусь, а потом к вам. А то меня там люди ждут… но я недолго. И не расстраивайтесь! Это какая-то ерунда. Никому не открывайте, я скоро.

Она теперь неслась в другую сторону, а в сумке опять надрывался телефон.

– Да что за день такой? – остановилась Маша, выуживая из недр сумки орущий аппарат. – Алло!

– Мам!!! – кричала Зойка. – Мам, ты меня сегодня домой не жди! Я… мам, ты меня слышишь? Здесь такая связь… мам, я на работу устроилась! С Ленкой Давыдовой, в санатории! Там неделю живешь, а потом приезжать можно. Платят хорошо, нам с Ленкой комнату одну на двоих выделили и кормят бесплатно!.. Мам, ты чего молчишь-то?

– Зоенька… ну как же… а кто такая Ленка-то? – не знала, что сказать, Маша.

– Ну здрассьте! Мы ж с ней вместе в институте учимся! Я давно просилась, чтобы она меня к себе пристроила, потому что там платят хорошо! Мам, и главное – комната на двоих! Ты не бойся, там дисциплина!

– Ага… это хорошо, что дисциплина, но… Но тебе же… вещи какие-то нужны, документы…

– Так я все уже взяла! А за остальным потом приеду. Мам, да ты не переживай, можешь Ленке домой позвонить, переговорить с ее матерью, она тебе все расскажет, а то у меня сейчас телефон отключится… Запоминай номер… – И дочка продиктовала телефон и отключилась.

Маша еще некоторое время стояла и пялилась на погасший экранчик. Она набрала Зойкин номер снова, но женский голос ответил, что абонент недоступен. Тогда Маша позвонила по номеру, который ей дала дочь. Там раздавались только длинные гудки.

– Все правильно, сейчас же все на работе… надо вечером позвонить… Нет… это, конечно, все хорошо, девочке надо работать, но как-то… все сразу… И муж на работу вернулся… и Иветта, и Зойка вот еще… Правда, вот с Савельевым… да еще и Капитолину в армию… да, а что там с Капитолиной? Куда она собралась?