– Солнышко-то какое!.. И автобус подошел сразу же… И хорошо, что я сапоги себе в прошлом году купила, вон как в них тепло… И не беда, что зимние, осенние сапоги и вовсе расточительство… тем более что и первый снежок выпал! Красота!

Но как бы она себя ни настраивала, сегодня ей предстояло хлебать неудачу полной ложкой.

Еще одной подопечной, Дарье Николаевне, срочно приспичило кастрировать кота. Котейку предстояло везти в ветеринарку, конечно же, Маше, и аж в центр города, потому что только тамошним кошачьим докторам доверилась трепетная старушка. Она уже созвонилась, их уже ждали, и Маше ничего не оставалось делать, как вздохнуть поглубже, посадить котика в специальный домик и переть на себе этот домик черт-те куда. Правда, бабушка вписала в журнальчик деньги на такси, но Маша решила, что на такси отправится обратно, а эти деньги сэкономит для личных нужд.

Поездка случилась хлопотной. Кот без хозяйки чувствовал себя неспокойно, орал диким мявом и сильно тревожил пассажиров. Но еще хуже он себя повел в ветеринарке. Кусался, шипел, орал и вообще всячески пытался сохранить себя для потомков. Маша извелась вся – она плохо переносила вид крови, не знала, как управляться с орущими животными, и уже в который раз пожалела, что родилась не в семье нефтяного магната.

Такси ей вызвали работники ветеринарной клиники, потому что теперь котик спал и ничего не чувствовал, зато сама Маша готова была вот-вот рухнуть в обморок от пережитого напряжения.

А когда она вернулась в дом Дарьи Николаевны, там ее ждало новое потрясение – старушка в слезах, с распухшим носом и красными глазами и даже выражаться вразумительно не в состоянии.

– Дарья Николаевна! Да что вы так расстраиваетесь? Он живой, просто спит… – попыталась успокоить старушку Маша, но та отчего-то вовсе не успокаивалась.

Некоторое время Маша ничего не могла понять, но, напоив хозяйку страдальца валерьянкой, выяснила, отчего такая печаль. Оказывается, котик был жутко дорогой породы, и у дочери Дарьи Николаевны на киску имелись серьезные планы. Она только ждала, когда зверю исполнится два года, чтобы развернуть производство породистых котят. Но… случилось то, что случилось.

– Дарья Николаевна… ну нельзя вам так переживать… ну Дарья же Николаевна… – не знала, как утешить бабушку, Маша. И в конце концов пошла на хитрость: – Мне вообще ветеринар сказал, что вы все правильно сделали. Котик этот изначально детей иметь не мог. А если б не операция, то… то… то у него бы собрались камни в почках, вот.

– Откуда у него камни? Можно подумать, я кормлю его гравием! – не могла поверить старушка.

– Да, но вы-то тоже не асфальтом обедали, однако ж у вас у самой-то камни были, – напомнила Маша.

– Ну да… асфальт не ела, точно… – ненадолго задумалась старушка и уже с надеждой уставилась на Машу: – А что, в самом деле сказали, что котят иметь не мог?

– Да… я, во всяком случае, так поняла.

С Дарьей Николаевной удалось ситуацию разрулить, и, уже окончательно вымотанная, Маша направилась к Капитолине Семеновне. Но сегодня она к ней шла совершенно спокойно. Бабушка вела себя уже столько дней пристойно, ничто не предвещало ее очередного буйства. Даже нервно куривший сосед на детской площадке Машу, не растерявшую в свои годы детской наивности, не насторожил.

– А-а, вот и вы, а я вас жду, – ухватил Машу за локоть сосед.

– Позвольте, чего это вы уцепились? – испуганно таращилась на него Маша и пыталась тормозить каблуками. – Это у вас такой способ ухаживания, что ли?

– Вот мне больше делать нечего! – недобро процедил сосед. – Вы вот сюда посмотрите! Да смотрите, смотрите!

Он тащил ее вовсе даже не к подъезду, а… к ближайшему ларьку.

– Да вы сдурели совсем?! Я не… не пойду! Мне надо… работать! – как могла упиралась Маша, но ее сил явно не хватало, чтобы устоять. – Ну вообще какой-то… идиот прямо, честное слово.

– Да! Я идиот, а вы не идиотка, да? Да не упирайтесь вы, я ж все равно дотащу… Вот! Читайте! – Он подтащил ее к самой двери киоска и чуть ли не носом ткнул в объявление. – Ну чего вы? Онемели, что ли? Читайте вслух!

– А чего здесь странного? – обернулась к нему Маша с непониманием. Однако, увидев его перекосившееся лицо, послушно стала читать: – Ну… «Сдам комнату веселой семье гастарбайтеров. Наличие жен и детей приветствуется». Ну и чего?

– Нет, вы особо обратите внимание – веселой! – перекатывался с пятки на носок Савельев. – Вы на адресок посмотрите, вас ничего не настораживает?

– Слушайте, ну хватит уже кривляться, – не знала что и подумать Маша. – Говорите прямо, почему вы не хотите, чтобы по вот этому адресу поселилась веселая семья несчастных гастарбайтеров?

– Ну… – закатил глаза к небу Савельев. – Может быть, потому что по этому адресу проживает моя престарелая мать? И что ей, к примеру, нужен отдых, покой, а?

– То есть… – смутно начала догадываться Маша.

– Да-да-да, вы все правильно подумали, – скривился Савельев и с силой сорвал объявление. – Ваша подопечная снова придумала веселуху! И теперь моя несчастная мать не может отойти от двери – столько желающих весело проживать у нас вместе со своими женами и детьми.

– А… а почему вы решили, что это Капитолина Семеновна? – склонила голову набок Маша.

– А кто? – мило уставился на нее сын бедной старушки.

– Да мало ли кто! Ребятишки шутили, взяли наобум адрес и написали! – кинулась защищать свою подопечную Маша.

Но соседа не так легко было переубедить, он подготовился серьезно.

– Не получается, – пощелкал он языком, – я с продавцом из киоска говорил, так она мне красочно описала, что подходила с этим листочком бабуля в эдакой курточке с пингвинами во всю спину. У вас есть еще знакомые с пингвинами?

– Н-нет… но…

– Да бросьте вы, – уже устал доказывать Савельев. – Вы что, хотите, чтобы я вашу старушку на очную ставку сюда приволок?

– Нет! – торопливо ответила Маша. Она и в самом деле боялась, что этот верзила притащит сюда еще и бабушку Капитолину. – Нет, не хочу.

– А тогда стойте сами возле нашего подъезда и караульте, чтобы мою мать никто не тревожил, понятно вам? Ну достали уже все эти ваши заигрывания! Я замучился двери туда-сюда открывать! У меня свои дела, заботы, мне столько… а, да что вам говорить! Я занятой человек! А из-за вашей старухи!.. У матери день рождения завтра, она гостей назвала, что-то там готовит, печет, стряпает, а к ней каждую минуту дзынь-дзынь-дзынь! И каждый раз один краше другого! Понятное дело, она звонит мне, я прибегаю и, чтобы мать не тревожить, сижу возле подъезда, курю и выгоняю всех товарищей, кто похож на гостя из дружественных республик… Правда, одного вытурил, а он здесь на девятом этаже живет… накладочка получилась… Ну сколько ж можно? Я вам точно говорю – поймаю вашу бабку и… ноги ей выдерну!

– Вы… вы знаете что… – торопливо семенила за ним Маша. Она отчего-то сразу ему поверила – точно, поймает и выдернет. – Вы вот, вместо того чтобы ругаться, подумали бы: а отчего Капитолина Семеновна так к вашей маме относится? А может быть, она завидует, что у нее такой заботливый сын? Или ей обидно, что ее сынок взял да и оставил ее одну, а сам только деньгами отмазывается. Ну и горько ей… может быть, ее понять, а?

– И что дальше? Понять и пустить всех желающих в квартиру моей матери? Или утонуть в потопе, который она устраивает? Скажите – что?

– А знаете… – вдруг придумала Маша. – А давайте мы наших бабушек подружим, а?

Савельев серьезно посмотрел на нее, потом так же серьезно мотнул головой.

– Вы такая же больная, как ваша бабка, – на всю голову. Это чтобы мы! С ней! Добровольно! Еще и дружить начали?

– Ну конечно. Орать на беззащитную женщину куда легче. А вот понять… Тоже мне, мужик! – И, вздохнув, Маша побрела к подъезду Капитолины Семеновны.

Она уже поднималась на первый этаж, когда за руку ее снова схватил ненавистный сосед.

– Ну хорошо… вы, наверное, правы… старушка и в самом деле обижена… Но как их подружить-то?

Маша с готовностью обернулась к нему и стала говорить тише:

– Вот вы же сами говорите, что у вашей мамы день рождения и она уже гостей назвала. Так пусть она и Капитолину Семеновну пригласит! Старушка не станет думать, что она никому не нужная, ее такой поступок проймет. Она изменится, вот увидите. И мы с вами еще будем вместе над этим смеяться.

– А если не проймет? – серьезно посмотрел на нее Савельев. – Вы только представьте, во что она превратит день рождения матери!

Маша на минутку задумалась, а потом решительно кивнула:

– Обязательно проймет! Проникнется!

– Ну смотрите! Вы мне за нее головой отвечаете.

Маше очень не хотелось отвечать головой этому внушительному мужчине, однако бегать по тревожным звонкам ей нравилось еще меньше.

– Ну смотрите, вы мне обещали, – еще раз напомнил он и по старинке, как боевому соратнику, пожал руку.

Маша, не выдержав, фыркнула. Савельев засмущался, а потом тоже фыркнул и побежал на свой этаж, перескакивая через две ступеньки.

К Капитолине Семеновне Маша вошла решительной, строгой походкой.

– Теть Капа, и что опять за выкрутасы? – сурово посмотрела она на старушку. – Зачем объявление вешали?

– Какое такое объявление? – невинно заморгала проказница.

– Ой, ну прямо куколка Барби, – кивала Маша. – Ваших пингвинов весь район видел… Между прочим, соседушка ваша объявление оставила, а только номер квартиры ваш написала. Прямо красным фломастером. Так что ждите.

– Вот пакость какая, а?! – немедленно взвилась Капитолина Семеновна. – Ну ты ж посмотри, какая дрянь! Сама ничего путного придумать не может, так она мне же своих гастарбайтеров направила! Ну не паразитка ли, ты скажи!

– А откуда вы знаете, что там про гастарбайтеров написано? – прищурилась Маша. – Вы ж ничего не писали!

– Ну да… не писала… Так ты ж сказала!! – не знала, как увильнуть, тетя Капа.

– Я ничего про них не говорила.

– Ой, Машенька, ты ее не защищай! Она такая вредная! Вот прямо всю кровь у меня выпила!!

– Где-то я уже это слышала…

– Так еще и не раз услышишь! Это ж такая зараза, соседка-то моя! Все тихонькой да добренькой прикидывается, а сама… жаба! Жаба и есть.

В этот раз Маше так и не удалось убедить подопечную, что соседка ее вовсе даже спокойная и мирная женщина, поэтому она решила просто ждать: как-то заговорит Капа, когда милая старушка пригласит ее на день рождения.

Домой Маша шла сегодня налегке – денег не было, а значит, в магазин идти не с чем. И все равно – на душе у нее пели соловьи.

А дома опять надрывался усердный супруг.

– «Не надо печалиться-я-я-я… вся жисть спереди-и-и…»

– Господи, Роман, ну что ж тебя так распирает-то? – поморщилась Маша. – Опять грязь на кухне. Ну посуду-то за собой можно было помыть… Как у тебя с работой?

Супруг торжественно поднялся, засиял новенькой копейкой и выпятил грудь вперед.

– Марья! Ты не поверишь! Я… я все-таки нашел!!!

– Неужели? – От неожиданности чуть не села мимо стула Маша. – Взяли? Куда берут? Тебе когда выходить? Ой, да чего ж мы сидим-то? Надо ж… Рома, я сейчас картошку пожарю, и мы… мы поедим. Ну надо же – взяли!! Ты снова будешь работать! Сколько обещают?

Роман неторопливо уселся за стол и вальяжно облокотился на батарею. Руку обожгло мгновенно, он взвизгнул, отдернулся, однако важности не потерял.

– Марья, там очень хорошо платят. Очень!

– Да что ты? – не могла поверить Маша. – А… а точную цифру ты сказать не можешь?

– Я озвучу ее позже.

Она на радостях даже прощала мужу некую театральность. Ну радуется мужик так, да бог с ним. Главное – он будет работать! И Маша за несколько лет сможет хоть раз взять отпуск!

– Так ты скажи – куда устроился-то? – допытывалась она.

– Ты обещала картошку, – напомнил супруг, сохраняя интригу. – Сначала, как говорится, накорми, напои, спать уложи, а там и…

– …Там уже меня от любопытства разорвет.

– А-а, значит, интересно, да? Ну скажи – интересно, да? – маслеными глазками щурился Роман и лез к Маше маслеными же руками.

– Ром, ты хоть бы руки помыл, чего ж они у тебя грязные такие, дома ведь сидишь, – не смогла удержаться Маша. – Давай иди мой руки да девчонок зови.

– Девчонок нету! Наша унеслась за новым хахалем, надо думать, а Ивка побежала с подругами в кино. Ты ей потом внушение-то сделай. Чего ж это она – Сашка упирается, горбатится на нее, а ей лишь бы киношки! Какая фифа! А может, нам того?.. Молодость вспомнить? – снова слащаво сощурился муж и сильно ущипнул жену чуть пониже спины. А потом и вовсе подскочил, обхватил ее за талию и, дыша прямо в лицо луком и кислой капустой, стал ее давить, прижимая все ближе к себе, то бишь выражать нежность.

– Да ладно тебе, очумел совсем, что ли?! – с силой оттолкнула его Маша и вдруг с испугом почувствовала, насколько ей противен собственный муж. Вот с этими сальными глазами, с этими грубыми, нахальными руками… Как она могла добровольно жить с этим человеком, ложиться с ним в одну постель и еще рожать от него детей? Как она могла все эти тычки, щипки принимать за ласку, а терзание ее тела – за необузданную любовь? Или он раньше не был таким? Или она не была такой раньше? Или… или она уже настолько махнула на себя рукой, что ей все равно – как к ней относится собственный муж? Ну а чего тогда от него требовать? Он же не умеет иначе проявлять свои чувства… она его этому просто не научила. Принимала как есть и считала, что все нормально. И он так считал… Какой кошмар! А кому-то дарят бриллианты…