Затаив дыхание, я застыла на месте и впилась взглядом в подошедшего к кровати мужчину. До сих пор он держался в тени, поэтому поначалу я его не приметила. А зря! Пожалуй, сейчас, с расширенными в изумлении глазами и разинутым ртом я выглядела невообразимо глупо, и, если бы была участником всей этой сцены, меня приняли бы за умалишённую, но было чему удивляться, потому что стыдил разгневанную аристократку никто иной, как мой собственный отец!



Да, он выглядел несколько иначе: длинные белые волосы, непривычная глазу седая борода, чудные одежды, но это был точно он. Его черты лица, нос, губы, глаза, его жесты и телосложение. И главное – никто не обладал таким густым, убедительным баритоном, как мой родитель.



- Значит я буду первая! – меж тем закричала женщина. - Этот ребенок – демон. Ты предлагаешь мне, воительнице, чьи собратья полегли в многовековой войне с этими тварями, чьи солдаты отдали жизни за свободу и процветание нашей расы, мне, дочери короля эльфов, вскормить демона?! Я еле сдерживаю себя, чтобы не придушить его собственными руками!



Ну конечно же! Как же я сразу не поняла того, что почувствовала нутром?! Ведь знакома уже с этим налётом высокомерия, присущим расе горделивых эльфов. Только при том конфузном знакомстве его обладателю пришлось потом поубавить спеси. И, даже подружившись, на сохранность он доверил мне магическую книгу, что поначалу помогла в лечении воина. Быть может оттого книга и сокрыла от меня свои секреты, что я нарушила данную когда-то клятву её не открывать.



Я сама себя не узнавала, сколь много преступила собственных норм и правил ради спасения чужака, который и человеком то не был. С самого его появления все пошло не так. Он вольготно разместился в моём доме и на моей кровати, когда я довольствовалась соломенным тюфяком; ради его спасения я нарушила обещания и заповеди; я загоняла бедолагу Севера, заставляя его каждый день добывать свежую порцию крови и мяса для воина и игнорировала очевидное его беспокойство сущностью оного. Теперь же, спустя столько лет, впервые поймала себя на мысли, что очень мало знаю о своём отце, и это мне определённо не нравилось.



В задумчивости переводила я взгляд с эльфийки на отца, мысленно прокручивая короткую, но гневную их тираду, сопровождаемую плачем несчастного ребенка, пока не увидела, как внезапно в помещение ворвался черный вихрь и на моих глазах стены просторного дворца стали рушиться. И чем больше они обрушались, поглощаемые тьмой воина, тем настойчивей кричал младенец. В конце концов, его крик перешёл в отчаянный, душераздирающий ор, от которого сейчас же лопнут барабанные перепонки и расколется голова. В надежде спастись, я открыла рот и сильно зажала ладонями уши, со страхом взирая, как в поднявшемся хаосе темнота пожирает силуэт отца, а следом и мать ребенка – разгневанную эльфийку. Свет померк, просторный дворец превращался в руины. Ещё немного, и в темноте исчезнет и прекрасная блондинка с монстром-ребенком на руках.



И вдруг! … Будто озарение пронзило меня. Я кинулась к ним, когда мрак уже поглотил ноги эльфийки, талию, грудь. И вот она безвозвратно исчезла, а вместе с ней и младенец. Но я успела! В последний миг, прежде чем самой исчезнуть в яростном вихре, успела прийти на его крик и понять, что пытался мне поведать ребёнок с колдовской зеленью глаз - Квинт был порождением эльфа и демона.


Как же я сразу не поняла очевидного? Ведь это была его единоличная вселенная …


*****

- Как смела ты, ведьма?


Не понимая, что происходит, я открыла глаза и, затаив дыхание, уставилась в зелёную бездну, полыхающую янтарным гневом её обладателя.


«Интересно, а люди понимают, что он чужак? – отрешённо подумала я. - Возможно ли обладать человеку глазами такой насыщенной зелени? Их цвет пленяет, подобно ядовитому аврану в начале цветения, а завораживающие янтарные блики, словно медовые лучи уходящего солнца, искристой патокой очаровывают путника на его же погибель».


- Что молчишь, ведьма? Отвечай! – немилостиво встряхнул он меня, ухватившись за плечо, чем и привёл меня в чувство. Я поморщилась от боли и попыталась подняться с кровати, но сильной рукой была удержана на месте:


- Не смей кричать на меня, воин. Помни, в чьем доме находишься и под чьей опекой.


- Опекой?! Я не просил о твоей опеке, красотка, - полоснул он меня злым взглядом. - Хотя, быть может, я просил ковыряться в моем мозгу и вынюхивать то, что не дозволено знать смертным? Отвечай!


«Вот дьявол! Как он понял?! Немыслимо, чтобы он почувствовал моё присутствие!» - я ощутила собственную вину, и её вкус, к собственной злости, мне совершенно не понравился:


- А не пойти ли тебе ко всем чертям отсюда, солдат?! Я убила массу своего времени и сил на лечение абсолютно неблагодарного нелюдя.


Всего лишь на краткое мгновение, на какую-то толику секунды мне показалось, что я поймала в его глазах печаль, и пожалела о сказанном. Но он тут же умудрился разбить моё сожаление о каменные плиты грубой угрозы:


- Не боишься, нимфа, что нелюдь сейчас отымеет тебя во все твои аппетитные формы и придушит как ненужного свидетеля, сующего свой любопытный нос куда не надобно? Сама знаешь, твоя шавка мне не помеха.


- Ты этого не сделаешь, - убежденно произнесла я, пряча глубоко внутри собственный страх и сомнения. Как бы там ни было, я видела, насколько огромна сила этого воина, и пусть она ему подконтрольна, инстинкт самосохранения мне не чужд. - В тебе на удивление гармонично заложены две сущности, которые …


- Врёшь, ведьма! Ложь! Никаких, твою мать, сущностей! – взревел он, не желая меня слушать.


Кровать жалобно заскрипела, когда он, отшвырнув в сторону укрывающую его обнажённое тело шкуру, перепрыгнул через меня и вскочил на ноги. Зверем он заметался по хижине, не обращая внимания на собственную наготу. Моё маленькое жилище определённо не подходило под его атлетическое телосложение, и при каждом шаге комната вздрагивала, а от разгневанного рыка дрожали стены.


- Единственная моя природа, испоганившая всю мою дерьмовую жизнь – проклятая сущность демона! А ведь я рос когда-то таким же человеком, как и ты, ведьма. Как любой другой. Как все! Не знал, да и не ведал, что есть иные, и что сам рождён иным. У меня была семья, между прочим. Старики, сестра, чёртова туча грёбаных родственников. Мне даже девку нашли в жёны. А теперь … Что я теперь? Изгой?! Тварь без роду и племени!


Он запустил пятерню в волосы и, осматривая комнату, ненадолго замолк. Казалось, в своей запальчивости он напрочь позабыл о моём присутствии, и всё, что говорил, было адресовано самому себе. Я же… я с трудом следила за ходом его речи, потому что как дурёха сидела на своей хлипкой кровати в убогой хижине, очарованная его сложением, и одергивала себя каждый раз, когда невольно останавливалась на самой приметной части мужского тела.


- Демоном был рожден, им и подохну, когда придёт мой час. И не хрена мне мозговой штурм устраивать. Весь этот сон, что ты подсмотрела - чистой воды ложь! Командир наш … Твою ж мать! Да знала бы ты, как она нас за дело дрючила, на то и командир, зато в глотку любому за своих солдат вцепится. Не могла она со мной так поступить! Она мне глаза на правду открыла, жить со своей природой научила … Кому ж тогда верить, как не ей? Нет во мне эльфийской крови, а в беспамятстве любой бред может померещиться. Лучше скажи мне, ведьма, где мои грёбанные шмотки? – обернулся он ко мне и успел поймать мой беззастенчивый взгляд прежде, чем я отвела его. Секундное замешательство, и уже знакомая плотоядная ухмылка красовалась на его лице, – О! Не скромничай, нимфа. Уверен, ты вдоволь налюбовалась моим членом, пока я был в отключке. Или желаешь опробовать в действии?


Ну всё! Хватит! Это был предел моему терпению. Ощущая волну гневного протеста, я поднялась и направилась к двери, намереваясь позвать Севера, но всего каких-то пару его шагов, и путь мне быть преграждён обнажённым мужским торсом с зарубцевавшейся раной на груди:


- Куда это ты собралась? – схватил он меня за плечи, а я уставилась в глаза цвета медового хмеля.


- Я предупреждала тебя, чтобы следил за своим языком. Ты не прислушался. Довольно! – в его присутствии я на удивление легко теряла хвалёное ведьмовское самообладание. Возможно, сказывалась усталость последних дней, возможно, пренебрежение, с коим он относился ко мне, но от возмущения меня будто прорвало:


- Наслушалась я твоей благодарности с три короба. Довольно! Я знать тебя не знала, ведать не ведала, а взялась залатать. Последние дни походили на кромешный ад. Денно и нощно с тобой, как с писанной торбой носилась, выхаживала, голову сломала, как излечить тебя, все заклинания перепробовала, запреты нарушила, Севера загнала. Да, влезла в твои мозги! Да! – призналась я, - Но лишь для того, чтобы понять, кто ты есть на самом деле, и как тебя поставить на ноги. А в результате вынуждена терпеть похабные шутки и угрозы чёртова солдафона?! Так вот, воин, мне это без надобности! Может, там, откуда ты пришёл, так говорят “спасибо”, но у нас принято уважать хозяина дома. С этой минуты я отказываюсь тебе помогать, пусть даже за тебя и просили.


- Вот как? Значит просили. И кто же проситель? – попытался он широко улыбнуться, но улыбка его больше смахивала на оскал – слишком неестественна, натянута, и слова произносил будто через силу. - Если речь о том, кто притащил меня сюда, ты сама утверждала, что не знаешь его. Не слишком ли много чести для солдафона-демона при таком-то просителе?


С неуместной бравадой смотрел он мне в глаза, а я вдруг почувствовала дрожь в его руках и тут же ощутила на себе излишнюю тяжесть веса, будто стала ему опорой. Заподозрив неладное, посмотрела на грудь воина – его рана вновь раскрывалась и кровоточила, а кожа вокруг неё, покрываясь сеткой черных вен, меняла свой цвет на пепельно-серый. За считанные минуты бодрствования Квинт исчерпал свои силы.


- В кровать, если не хочешь провести ближайшие сутки в беспамятстве на полу! Сама я тебя не дотащу, – теперь уже я взяла контроль в свои руки. Не дожидаясь согласия, подставила под его руку плечо, ухватилась за талию и повела теряющего сознание воина к лежанке.


- Значит, не выгоняешь? - прохрипел он и, борясь с дурнотой, потряс головой, – Вот дерьмо! Да что со мной? В груди как в адском пекле.


- Понятия не имею! Сама с таким никогда не сталкивалась. Я лечила тебя как человека, лечила как демона, результата нет. Возможно, теперь я смогу поставить тебя на ноги, чтобы ты поскорее убрался из моего дома.


- Излечи меня, нимфа! Что хочешь делай, но непременно излечи! – рухнул он на кровать. Глаза его закатились, он с трудом дышал, с побелевших губ сорвался тихий стон. Мой воин, возвращаясь к своим призракам, погружался в очередное беспамятство, - Я должен выкарабкаться хотя бы для того, чтобы знать правду.


- Куда ж мне деваться, – вздохнула я, зажимая рану рукой. Я обернулась к двери, чтобы послать Севера за очередной порцией свежей крови, но неожиданно Квинт ухватился за моё платье и резко притянул к посеревшему, изборождённому черными венами и покрытому каплями пота лицу. Я заглянула ему в глаза, которые теперь уже мало чем походили на цвет завораживающего аврана, и вздрогнула, притронувшись к свинцовой бездне его индивидуальной, полновесной боли.


- Запомни, нимфа! Я могу быть очень нежным и ласковым, - взорвалась глухой угрозой бездна, - но, если дашь мне подохнуть, достану тебя и оттуда. Ты сама подписалась на всё это дерьмо, когда влезла в мои мозги, так тебе меня и вытаскивать.


Он дернул меня на себя и впился в губы. Грубо. Коротко. Твердо утверждая вердикт, в котором само собой разумеющимся фактом являлось моё безоговорочное согласие. Будто преступницу, что осмелилась проникнуть в его вселенную, в его тайну, дерзнула познать о неприемлемой им же сути, насильно навязанным жестом воин возводил в статус соучастницы. Как странно, что не сопротивляюсь. Наоборот, к собственному изумлению я поняла, что мне понравилась жёсткая требовательность горячих губ, их жаркий вкус и даже непочтительность нелюдя. Меня словно манило в нечто неизвестно-притягательное, где сильное мужское начало незнакомым колдовством преобладает над женским, и до трепета становилось любопытно, что скрывается за чертой грубости чужака. Как это может быть – нежно и ласково? Захотелось на себе ощутить, каким иным может быть касание его губ. Я закрыла глаза …