День кончался. Женщины, устав от бесконечных чаепитий, перешли в библиотеку. Газеты Поля разобрали по листам, и разговоры затихли – темы были исчерпаны. Кто-то включил свет, и это напоминание, что день прошел, а известий никаких не принес, угнетало.

Хенк с друзьями промчался вниз по лестнице. Проводив их, мальчик вернулся. Его появление вызвало некоторое оживление.

Своевольный и хвастливый, Хенк показывал прописи, тетради по арифметике, рисунки и остальные свои достижения второклассника. Он делал это с раскованностью ребенка, привыкшего к обществу взрослых и к тому, что его слушают. Он такой же обаятельный, как Дэн, подумал Поль, наблюдая, как Хенк примостился на диване рядом с Хенни и разложил свои рисунки у нее на коленях. Своими действиями он вывел ее из транса, в котором она пребывала последние три дня. И Поль почувствовал благодарность, наблюдая за этой сценкой. Для этого ребенка все могло быть другим, если бы судьба распорядилась с Фредди по-иному: грустный дом с озабоченным отцом и скрывающей свое несчастье матерью. Да, в трагическом конце бедного Фредди была и некоторая польза для его сына, у которого теперь веселый дом, счастливая мать, а что в Бене он нашел хорошего отца – это несомненно.

Эти мысли прервал Элфи, который потребовал общего внимания:

– Я только что говорил с секретаршей Бена. Он едет домой. Она больше ничего не знает. Он ушел полчаса назад.

Раздался общий вздох облегчения. А потом в дверь позвонили, из глубины дома побежала открывать горничная, послышались голоса. Все встали и ждали, когда в комнату с широкой торжествующей улыбкой вошел Бен, а за ним Дэн, тотчас же бросившийся к Хенни. Следом появился третий, из-за суматохи оставшийся незамеченным у двери.

– О, Боже мой!

Хенни разрыдалась. Дэн обнимал ее, Хенк вис на деде, остальные столпились вокруг них.

– Что произошло?

– Как ты себя чувствуешь?

– С тобой все в порядке?

– О, Бен, это чудо!

– Как ты сделал это?

– Дэн, сядь! Ты голоден? Дать тебе выпить?

Свободной рукой Дэн сделал знак, чтоб все успокоились. Другой рукой он крепко обнимал Хенни за талию.

– Со мной все в порядке. Я не голоден. Но вы можете дать мне бренди.

Мэг бросилась за бренди.

– Дайте человеку сесть, – велел Бен. Он командовал и явно наслаждался этим. – Дайте ему отдохнуть. Я все расскажу. Вот человек, которого мы должны благодарить. Это Дональд Пауэрс, который знал, как действовать.

И он показал на человека, все еще стоящего на пороге и спокойно наблюдавшего за радостной суетой. Мистер Пауэрс любезно поклонился:

– Мне приятно оказать любезность родственникам Бена. Очень приятно.

Всех представили. Пауэрса окружили – все хотели пожать ему руку и удивиться, что он смог сделать то, что не сумел сделать никто другой. Его благодарили снова и снова, а Хенни целовала его и плакала.

В миг рассеялись дневные страхи. Комнаты наполнились атмосферой праздника, все засияло. Принесли шампанского, и появилась горничная с тарелками горячих тушеных грибов и тарталеток с крабами. Всех пригласили остаться на ужин.

– Все наспех, но тем не менее никто из вас не уйдет голодным! – радостно восклицала Ли. Ей нравилось, излучая гостеприимство, находиться в центре внимания. Роль хозяйки ей удавалась хорошо.

Поль незаметно уединился, исключив себя из радостной болтовни. К этой уловке он прибегал, правда очень редко, когда был усталым, как сейчас, после этих тревожных дней, или когда его что-то тревожило. В Поле боролись противоречивые чувства. Благодарность. Конечно, он был благодарен! Но однако, было что-то еще, не совсем приятное. Он чувствовал себя в некоторой степени униженным. Всегда именно он улаживал все неприятности в семье. Сегодня впервые он потерпел неудачу.

Его влиятельного, всеми уважаемого имени оказалось недостаточно, чтобы освободить Дэна. А имя этого незнакомого человека сработало. Почему?

Поль озадаченно наблюдал за незнакомцем. Ему не больше тридцати, темный и хорошо сложен. Женщины, без сомнения, найдут его красивым. Он выглядел свежим, словно только что из-под душа. Его кашемировый пиджак сидел безупречно – так умеют шить только английские портные. На нем были туфли ручной работы. Его манеры были безупречны; он двигался и говорил осторожно, как распорядитель похорон, несколько снисходительно наклонив голову. Однако за всеми этими аристократическими замашками Поль видел в Пауэрсе жесткость. Он знал достаточно сильных людей и умел распознавать их при встрече. «Пауэрс[2] – подходящее имя», – подумал он.

Кто он? Кого он знает? Ну, время покажет. В конце концов, оно раскрывает почти все.

Ужин был а-ля фуршет. Поль наполнил свою тарелку и пошел с ней в библиотеку, найдя единственное свободное место прямо напротив Пауэрса, беседующего с Беном. Поль не мог расслышать, о чем они говорили, но заметил, что Бен держится почтительно. У Пауэрса был властный рот – можно было представить, как сжимаются в гневе его губы. Глаза Пауэрса были мягкими, с длинными ресницами, но, пожалуй, это было единственное мягкое в нем. Женщинам нравятся такие глаза.

Эти глаза встретились с глазами Поля и отвели взгляд. «Он понимает, что я пытаюсь выяснить, кто он», – подумал Поль. Через несколько минут, когда Бен встал, Пауэрс подошел к Полю:

– Я так понимаю, что вы заняты в банковском деле. Вернеры.

– Да, – ответил Поль, которому не понравилось ударение на имени.

– Должно быть, это событие – арест дяди. Из ряда вон выходящий случай в такой семье, как ваша.

Глаза его смеялись.

– Дэн необычный человек, – ответил Поль несколько скованно.

– Так я слышал. Бен рассказывал мне кое-что. Изобретатель, да?

Полю не хотелось обсуждать Дэна. Но для человека, который помог освободить кого-то, совершенно естественно такое любопытство, поэтому он кратко объяснил.

– Он, должно быть, заработал кучу денег, – сказал Пауэрс.

– Да. Но не сохранил ни цента из них, потому что это были деньги за войну. Радиопередатчики, используемые на море.

– Бен говорил мне об этом доме. Отличное место! И рядом с Пятой авеню.

– Да. Дэн подарил его мальчику. Хенку.

– В то время, как сам снимает квартиру. Ирония была очевидной.

– Там чисто и уютно, – сдерживаясь, сказал Поль. – И они счастливы там.

– Да, все люди разные, правда? – сказал Пауэрс.

– Конечно.

И Пауэрс, явно желая дружелюбно закончить разговор, спокойно заметил:

– Он милый старый чудак. Я рад, что смог помочь ему.

– Я тоже рад, что вы смогли.

– Между прочим, кто та девушка в красном платье?

– Это моя кузина, Мэг. Мэг Де Ривьера.

– Я не заметил ее раньше. Пойду и представлюсь ей.

«Что ему надо от Мэг, – подумал Поль после ухода Пауэрса. – Мэг определенно не в его вкусе…» И он обратил свое внимание к маленькому Хенку, который хорошо знал, что всегда может рассчитывать на доброжелательность кузена Поля.

Много позже, после того как Хенк показал ему все свои игрушки, Поль спустился вниз. Он вошел в гостиную, из которой доносилось пение.

За пианино была Мэг. Она пела «Старую розу». У нее не было большого таланта, но голос ее был приятен, и она играла достаточно хорошо, чтобы аккомпанировать себе. Дональд Пауэрс стоял рядом и глядел на нее.

Платье Мэг было цвета спелой вишни, оно было элегантно, и безусловно, из магазина Ли. Мэг раскраснелась и выглядела счастливой. Конечно, все в комнате были сегодня счастливы. Но Полю показалось в ее оживлении что-то особенное, необычное.

– Ты не слушаешь, кузен Поль, – пожаловался Хенк.

– О, – сказал Поль, – это все сытная еда, после которой клонит в сон.

Поль наблюдал за Мэг и впервые понял, что она привлекательна и даже может быть ослепительной.

Совершенно очевидно, что-то случилось за последний час. Она перестала играть, ее руки просто касались клавиш, а лицо было обращено к Дональду Пауэрсу, который что-то говорил ей.

Поль стоял рядом с Элфи, когда к ним подошел Пауэрс с Мэг.

– Я надеюсь, – сказал он, – что получу разрешение повести эту молодую леди пообедать завтра, мистер Ривьера.

Элфи заволновался.

– Ну, если вы уверены, что вы… очень мило, да… вы были так добры… – стал бормотать он бессвязно. – Вы так много сделали для нас, – продолжал он, все еще неловко.

Улыбка Пауэрса обезоружила его:

– О чем вы говорите! Это безобразие, держать такого безвредного джентльмена в тюрьме.

Поль внутренне содрогнулся. Дэн, стойкий боец, едва ли был рад услышать о себе как о «безвредном джентльмене». Однако Дэн не слышал.

Элфи подумал о чем-то.

– По-настоящему Мэг следовало бы завтра вернуться в колледж.

– Завтра суббота, – напомнил Дональд Пауэрс. – Она может поехать рано утром в воскресенье. Я не задержу ее слишком долго.

– Да, папа. В этом семестре в субботу нет занятий.

– Хорошо, – согласился Элфи.

Дональд Пауэрс посмотрел на Мэг. Взгляд был лукавым, торжествующим, интимным. И сразу Поль увидел, что происходит, что уже произошло: между этими двумя вспыхнуло, как пламя, сексуальное влечение. Сам воздух вокруг них был пропитан им. Когда-то между ним и Анной произошло то же самое и почти так же быстро. Все признаки налицо: девушка с пылающими щеками, высоким голосом и уклончивыми глазами, откровенный взгляд мужчины, внезапное молчание. Он понимал все это.

Позже Элфи жаловался:

– Я даже не знаю, кто он. Но в данных обстоятельствах я же не мог отказать, правда?

Бен заверил его, что Мэг в надежных руках:

– Это приличный человек, тебе не о чем волноваться.

Он воодушевился:

– Это действительно замечательная, еще одна замечательная американская сказка. Он сделал себя сам: рос бедным, как черт на кухне дьявола, а превратил себя в блестящего джентльмена, как вы видели.

– Но чем он занимается? – настаивал Элфи.

– О, многими вещами. Инвестициями. Владеет парой ресторанов.

Почему-то Поль этому не поверил. Бен продолжал:

– Он много вкладывает в недвижимость. У него всюду связи. Мне кажется, что он вытащил Дэна через кого-то из министерства юстиции. Главное, что Дэн дома, и, кажется, ничуть не пострадал из-за испытанного.

Дэн как раз в этот момент смеялся, все еще не отпуская от себя жену.

«Я бы так не сказал, – подумал Поль. – Это должно быть незабываемо, особенно для человека, страдающего грудной жабой».

Дэн выглядел изможденным, на щеках появилась темная синюшность.

– Лучше отвезти его домой отдохнуть, – предостерег Поль, а потом обратился к Дэну: – У меня с собой машина, она внизу. Мы с Мариан можем отвезти тебя сейчас.

– Всегда все предусмотришь, – благодарно сказала Хенни.

По тротуару в ночном тумане вышагивал частный детектив, нанятый домовладельцами улицы для охраны своих богатств и покоя. Как всегда, поворачивая на восток к бедной улице, где жили Дэн и Хенни, Поля поразил контраст. Да, несомненно, люди, отвергающие богатство и комфорт, сделаны из другого теста.

Измученный Дэн молча сидел в машине, крепко сжимая руку жены. Как только Поль довез их до дому, он с облегчением вздохнул:

– Все хорошо, что хорошо кончается.

– Все кончилось бы намного лучше, если бы ему не пришлось еще подниматься пешком четыре марша, и это с его-то сердцем! – ответила Мариан. – Это нарочитая бедность и отказ от всего становятся абсурдными.

– Ну, в чем уж их нельзя обвинить, так это в нарочитой позе!

– Эти ужасные дни показали, что все зашло слишком далеко.

Какое-то необычное для него упрямство заставило Поля возразить, притвориться, что он не понял:

– Кто зашел слишком далеко? Полиция? Конечно.

– Я имела в виду не полицию, а Дэна. – Мими рассердилась. – Он открывает рот и напрашивается на неприятности. Напрашивается! Он прекрасно знал, что это рискованно, и хотя власти, может быть, совершенно неправы, любой разумный человек помалкивал бы.

– Именно это говорит Элфи.

– Ну, значит, Элфи прав. Все это волнение! Это так, так по-русски.

– Это абсурд. И к тому же Дэн не русский.

– Он ведет себя так. Ты знаешь, он мне нравится, но правда есть правда.

Желание возражать исчезло у Поля так же внезапно, как появилось. Теперь, когда кризис миновал, он неожиданно почувствовал все напряжение последних дней, с того момента, когда полиция задержала Дэна на сцене, до минуты, когда он вошел в дом Ли этим утром.

Начался дождь, маслянистая пленка покрыла дорогу, «дворники» со скрипом очищали ветровое стекло» Поль наклонился вперед, сосредоточиваясь на дороге, пока Мими продолжала выражать свое недовольство:

– Я всегда думала, как это странно, что среди евреев есть такие крайности. Люди в нашем храме или в нашем клубе – и люди, подобные Хенни и Дэну.

Ему снова пришлось возразить ей: