— Ты готов разделить горе со мной?

— Да, но…

— Никаких «но», — оборвала она меня, — в горе и радости, помнишь? — Она спрятала лицо у меня на груди. — В болезни и здравии… глупыш.

— Ладно, — согласился я. — В болезни и здравии.

* * *

На следующей неделе, как раз после моего очередного визита к доктору Райс, парни из моего бывшего цеха у МакКаски устроили мне импровизированные проводы на пенсию на голом заднем дворе Джимми Смитона. Организовано все было бесталанно и на скорую руку, но, по крайней мере, они сделали все, что смогли. Время было выбрано самое неподходящее, тем не менее на открытом воздухе они приготовили гамбургеры и хот-доги, притащили бочонок пива, а раздолбанный радиоприемник наигрывал развеселые мелодии в стиле кантри. Уже одна мысль о том, что эти работяги, у которых хватало своих проблем, вспомнили обо мне, согревала душу. И лишь несколько позже я узнал, что эту шумную вечеринку профинансировала Белла, что меня совершенно не удивило, честно говоря. Я, конечно, постарался повеселиться от души, но меня изрядно подвел живот, который болел весь день.

Внезапно у меня обнаружилась масса свободного времени, с которым я мог делать все, что хотел. Правда, кроме жены, разделить его мне было решительно не с кем. Все или работали, или принимали самое активное участие в том, что я раньше знал под названием «жизнь».

Спустя пять недель после того дня, как я получил дурные известия, мы с Беллой отправились в кино. Мельчайшие подробности обрели первостепенное значение: запах нового коврового покрытия, к которому примешивался аромат попкорна; молодые, невнимательные билетеры со своими блуждающими фонариками. Мне казалось, что я еще не испытывал ничего подобного; и уж, конечно, мои ощущения разительно отличались от совсем еще недавних, когда я все принимал как должное.

Когда я вновь вышел на свет, во мне словно повернули выключатель и солнце ударило мне в лицо. К тому времени я уже потерял пятнадцать фунтов и теперь свободно влезал в старые, застиранные джинсы. Я понял, что если не изменю своего отношения, то не протяну и полгода. «Приятель, тебе лучше смириться с тем, что ты умираешь, — сказал я себе. — Кроме того, ты с самого рождения был для всех занозой в заднице. И теперь для тебя самый подходящий вариант — сыграть в ящик от рака толстой кишки».

Я повернулся к Белле.

— Пора перестать разыгрывать из себя смертельно обиженных, причем нам обоим, чтобы бездарно не растранжирить то время, что нам еще осталось.

Она взяла меня под руку, и дальше мы зашагали вместе.

— Знаю, — сказала она. — Я сама уже думала об этом.

И в тот самый миг — отключив фильтры, снеся крепостные стены и разрушив защитные контрэскарпы и бастионы — мы рука об руку вновь шагнули в свою жизнь. Или, по крайней мере, в то, что от нее осталось.

* * *

На следующие выходные к нам заглянул Майкл, чтобы помочь мне вынести на тротуар старое продавленное глубокое кресло, где его мог бы забрать старьевщик.

— Ты же очень любил его, — заметила Белла.

— Но тебя я люблю сильнее, — возразил я, подошел к телевизору и выключил его. — На мой взгляд, кстати, ты вполне можешь избавиться и от телевизора. У меня больше нет для него времени.

Она была поражена в самое сердце. Белла всегда называла телевизор моей второй половинкой и единственной родственной душой.

После долгих поисков я все-таки отыскал в шкафу в коридоре, на самой верхней полке, пазл-головоломку. Это была фреска из пяти тысяч фрагментов с ангелами, восходящими в рай, которую много Дней отца[2] назад подарила мне Райли. Судя по картинке на коробке, синие и зеленые оттенки плавно перетекали друг в друга, гарантируя, что от бессилия мне предстоит вырвать последние волосы на голове. Составление головоломок было простой задачей такой сложности, что я буквально предвкушал мучительные страдания. Эту штуку за один вечер не соберешь, но если мне предстояло чем-то занять себя, то пусть это будет времяпрепровождение, которое нравилось мне больше всего. «Да и фреска с ангелами будет очень кстати», — решил я.

— Она поможет мне расслабиться, — сообщил я Белле, демонстрируя коробку.

— Еще бы, — усмехнулась она. — Только, пожалуйста, следи за своим языком в присутствии детей.

Я расхохотался в ответ.

— Те дни остались в прошлом, — пообещал я.

Сколько себя помню, я всегда любил собирать головоломки. Кажется, первую мне подарили на Рождество, когда мне исполнилось всего шесть лет. Я уже и позабыл, сколько времени мне понадобилось, чтобы собрать ее, или сколько в ней было фрагментов, но, похоже, много. Пожалуй, она состояла из доброй сотни кусочков, не меньше.

Когда я стал старше, долгими зимними вечерами, столь характерными для Новой Англии, мать раскладывала карточный столик, где я расправлялся с разбитыми на триста фрагментов головоломками Уитмана или более дорогими — Чарлза Высоцкого. В те времена средняя головоломка состояла примерно из двухсот пятидесяти кусочков, а большая не превышала пятисот. Да и сами фрагменты были, по крайней мере, в три-четыре раза толще, чем сейчас.

В свое время мне удались две просто гигантские головоломки. Одна состояла из восьми тысяч пятисот фрагментов, стоила восемьдесят девять долларов, и потребовалось почти три месяца на то, чтобы собрать ее. Мы складывали ее втроем по выходным — Белла, Райли и я. Всякий раз, проходя мимо разложенной головоломки, я останавливался, добавляя в нее фрагмент-другой. Если сложить вместе стоимость газировки с сиропом, пива и легких закусок, то получится, что эта головоломка обошлась нам примерно в пять тысяч долларов. Другой монстр насчитывал двенадцать тысяч девяносто шесть фрагментов, имея четыре с половиной фута в высоту и девять с половиной — в длину. После того как мы их закончили, я отдал обе.

За прошедшие годы, если прикинуть, я собрал никак не меньше тысячи головоломок, а может, и больше. Белла распорядилась склеить некоторые из них, покрыть ламинатом и вставить в рамочки, и теперь они висели по всему дому. Складывая их, я получил огромное удовольствие. Скажу по секрету, иногда я настолько входил в раж, что звонил МакКаски и говорил боссу, что меня задерживают важные дела, что я немного опоздаю. Причем проделывал это не один раз.

Мне случалось засиживаться за головоломками до глубокой ночи, когда на сон оставалось часа два-три, не больше. Я готов был сидеть до последнего, только чтобы положить на место еще фрагмент или два. Бывали и такие дни, когда я приходил на работу, сообщал, что неважно себя чувствую, и отправлялся домой. Чистое безумие, скажете вы. Что ж, так оно и было.

На то, чтобы сложить головоломку в тысячу фрагментов, у нас с Беллой уходило около месяца. Впрочем, бывали и такие задачки, что отнимали у нас куда больше времени. Хотя я ни за что не признался бы в этом жене, случались моменты, когда я злился и готов был выйти из себя.

Так что вы вполне можете представить, с каким нетерпением я ожидал возврата к своей прежней забаве.

* * *

Однажды после ужина мы как раз трудились над головоломкой с ангелами, когда Белла вдруг выпалила:

— Нам нужно время для себя. А ну-ка скажи, где бы тебе хотелось побывать больше всего на свете?

— В Мартас-Винъярд, — не задумываясь, ответил я.

За годы совместной жизни мы были на острове всего три раза, и теперь это показалось мне очень странным. На меня вдруг нахлынули воспоминания. Я живо представил себе узкие, мощенные булыжником улицы, старинные забавные магазинчики, потрясающие виды морской глади, которыми можно было любоваться откуда угодно, слоновую траву, колышущуюся под порывами внезапного бриза, восхитительные рассветы и закаты…

— Пусть будет Мартас-Винъярд, — согласилась она. — Когда ты хочешь уехать?

— Быть может, через неделю — другую?

Ее вопросительно приподнятые брови требовали объяснений.

— Прежде чем я отправлюсь куда-либо, мне нужно немного времени, чтобы вспомнить… как я попал туда.

Брови ее еще выше взлетели на лоб.

— Я давно подумываю о том, чтобы вернуться в свой старый район, — признался я. — Мне бы хотелось провести несколько минут наедине со своими воспоминаниями… хорошими, по крайней мере. Сдается мне, они этого заслуживают.

Брови сдались, признавая поражение, и на их место пришла улыбка.

— Значит, туда ты и должен поехать, — заявила она.

Я поцеловал ее и, благодарно кивнув, вернулся к головоломке.

Глава 2

Но прежде чем уехать, нам с Беллой предстояла очередная встреча с доктором Райс. Просматривая результаты моих последних анализов крови, она спросила:

— Как вы себя чувствуете?

— Бывало и лучше, — честно признался я.

Она вскинула голову.

— Боли настолько сильные?

Я коротко кивнул.

— Не знаю, с чем их можно сравнить, но да… Впрочем, я не собираюсь жаловаться. Просто… — Я замялся и умолк, подбирая слова.

— Просто что? — поинтересовалась она, откладывая в сторону папку с историей болезни и перенося все внимание на меня.

— Просто в данный момент меня больше интересует, что я могу сделать, чтобы продлить свое пребывание здесь. — Покосившись на жену, я в упор взглянул на доктора Райс. — Вы уверены, что нет такого лекарства, которое могло бы… — Я вновь смешался и оборвал себя на полуслове.

Она села за стол и заговорила, обращаясь к нам обоим.

— Сорафениб и цисплатин являются химиотерапевтическими препаратами, способными замедлять развитие злокачественной печеночно-клеточной карциномы на несколько месяцев по сравнению с отсутствием лечения. Если говорить коротко, они мешают раку образовывать новые кровеносные сосуды. — Она помолчала, заметив, что в моих глазах вспыхнула надежда. — Но побочные эффекты достаточно серьезны… боли в груди, затрудненное дыхание, сыпь, аномальное кровотечение… в дополнение ко всему остальному, что уже причиняет вам страдания.

— И все это ради каких-то нескольких месяцев, верно?

Белла покачала головой, а доктор Райс, напротив, согласно кивнула.

— Есть еще доксорубицин, антибиотик, который вводится инъекциями. Но и его побочное действие столь же неприятно… боли в горле при глотании, лихорадка, изъязвление полости рта и…

— Нет уж, спасибо, — перебил я, чувствуя себя столь же разбитым и опустошенным, как и жена.

— Но есть и другие способы замедлить развитие рака.

Я выразительно приподнял брови, призывая ее уточнить, что имеется в виду.

— Правильное питание имеет куда большее значение, нежели вы полагаете. Вам нужно в обязательном порядке включить в свой ежедневный рацион фрукты, овощи и цельные зерна. В них содержатся витамины, минералы, клетчатка и антиоксиданты, которые помогут затормозить развитие рака. Далее. Если вам захочется выпить, то не более одного стаканчика в день. Полноценный ночной сон и физические упражнения также очень важны.

Я изо всех сил стиснул зубы, чтобы не фыркнуть, но у меня все-таки вырвался презрительный смешок.

Она улыбнулась.

— Разумеется, физическими упражнениями не следует злоупотреблять. Скажем, ежедневные прогулки… насколько у вас хватит сил.

— Заодно и решу проблему с лишним весом, — неловко пошутил я, намекая на свое катастрофическое похудение.

Естественно, никто не рассмеялся, а Белла даже шлепнула меня по руке.

Порекомендовав на прощание принимать кальциевые добавки и витамин D, доктор Райс протянула мне очередной рецепт на болеутоляющее.

— Спасибо, — поблагодарил я, но, подойдя к дверям, оглянулся. — Итак, вы действительно полагаете, что изменение режима питания и ежедневные прогулки смогут подсыпать лишнего песка в мои песочные часы?

Она мягко улыбнулась.

— Чем больше стараний вы приложите, тем дольше продлится ваша жизнь.

— Можете считать, что он уже начал, — заверила ее Белла.

* * *

Мне никогда и в голову не приходило, что я захочу вернуться в свое прошлое, но я тем более не желал, чтобы жизнь попросту промелькнула у меня перед глазами, когда настанет момент проститься с ней.

— Хочешь, я составлю тебе компанию? — поинтересовалась Белла, когда я принялся собирать небольшую сумку-холодильник в дорогу.

— Разве ты не обедаешь у Райли?

— Обедаю, но мы можем перенести встречу на другой день. Она поймет.

Я покачал головой.

— Нет, не надо ничего переносить. Сейчас ей нужно побыть с тобой… чтобы ты помогла ей принять то, что должно произойти. Да и я собирался съездить туда всего на один день.

— Ты точно не возражаешь против того, чтобы я осталась дома? — продолжала она упорствовать.