– А может, все дело в Пат, – предположила Тереза.

– Нет! – решительно возразила я. – Я жутко недолюбливала всех своих терапевтов, а их было немало. – Я бросила еще одну картофелину в миску. – Хотя с возрастом я, похоже, смягчилась. С Пат я не такая злобная, какой была с остальными.

– Почему? – спросил Хартли.

– Ну, самые первые мои физиотерапевты учили меня надевать носки и пересаживаться из кресла в кровать. И меня дико бесило, что для обучения таким банальным вещам мне теперь требуются специальные люди.

– Понимаю, – сказала Тереза.

– Хотя они знают много ловких приемов. Когда они что-то показывают – например, как подняться с пола и снова сесть в кресло, не опрокинув его, – становится очевидно, насколько тебе необходима их помощь. И от этого становится только хуже. Ты ненавидишь процесс обучения, но понимаешь, что обойтись без него невозможно.

– Засада, – сказал Хартли.

– Вы можете предположить, что я должна была превратиться в образцового пациента, раз столько лет потратила на спортивные тренировки, однако вы ошибетесь, – сказала я им. – Так, ладно. Прекращаю ныть, – сказала я, бросая в миску картошку.

– Каллахан, ты никогда не ноешь, – великодушно возразил Хартли. – За исключением тех случаев, когда проигрываешь мне в «Реальные клюшки».

– Что случается крайне редко, – сказала я, и Тереза расхохоталась.


***


По дому поползли чудесные ароматы. Дана с Бриджером пошли накрывать на стол, поклявшись, что в данный момент моя помощь им не нужна. Так что я села на диване в гостиной и стала листать учебник по экономике – приближались экзамены.

Передо мной с пачкой карточек в руках появилась Люси.

– Ты умеешь играть в «Уно»?

– Конечно. – Я закрыла книжку. – Хочешь сыграть?

– Ага! Ты умеешь тасовать? А то у меня не выходит. – Она плюхнулась на пол и разделила колоду на две половины.

Я отстегнула свои скобы и бросила их на пол. Потом без какой бы то ни было грации соскользнула с дивана и, приземлившись на зад рядом с Люси, расправила с помощью рук свои ноги и забрала у нее колоду. Пока я тасовала и раздавала карточки, Люси протянула руку и осторожно коснулась моей ступни.

– Каллахан? – Она посмотрела на меня с вопросом в глазах. – Ты правда совсем ничего не чувствуешь?

Я покачала головой.

– Правда. Клянусь богом. – Я смотрела, как ее палец обводит верхнюю часть моего носка. С тем же успехом она могла трогать ногу постороннего человека.

– А что чувствуешь, когда ничего не чувствуешь? – У Люси был высокий тоненький голос, приятный и звонкий. Если б такой вопрос мне задал кто-то другой, я, наверное, вся ощетинилась бы. Но ее личико светилось бесхитростным любопытством, и испытать неловкость было попросту невозможно.

– Ну, ты просто совсем ничего не чувствуешь – вот и все. Только так могу объяснить. Если я сейчас ущипну твой хвостик, ты, наверное, и не заметишь. Или ощутишь легкое натяжение, но не в том месте, где я ущипну. Вроде того.

Люси поразмыслила над моими словами.

– Как-то жутковато немножко.

Я рассмеялась.

– Так и есть. Иногда я смотрю на свои ноги и пытаюсь уговорить их пошевелиться. В больнице я занималась этим дни напролет. У меня просто в голове не укладывалось, как они могут не двигаться. И я говорила: «Ну давайте, же, ноги! Ведь у всех остальных получается».

Люси хихикнула.

– Ты скучаешь по тому, чтоб нормально ходить?

– Ну… конечно. Но в большинстве случаев у меня получается попасть, куда надо. Пусть с лестницами мне и непросто. Коньки – вот, по чему я скучаю больше всего.

Люси нахмурилась, и ее эльфийское личико наклонилось ко мне.

– Мне нравится кататься на коньках, – сказала она. – Но я вечно падаю. Не то, что Бриджер. Вот он катается быстро.

– Продолжай заниматься, и тоже начнешь быстро кататься. Это так здорово, – сказала я ей. – Ты словно летишь. Мне до сих пор снится, как я катаюсь. Наверное, почти каждую ночь. – Я еще никому в этом не признавалась. И рот Люси не распахнулся, как от расстройства распахнулись бы рты у моих родителей, скажи я об этом им.

– А мне снится, как будто я катаюсь на лошади, – сказала Люси, разбираясь со своими карточками. Потом повернула подбородок к двери. – Что, Хартли? Ты тоже хочешь сыграть?

Я быстро подняла взгляд, но Хартли уже отворачивался. Сколько он там простоял?

– Ужин через пятнадцать минут, – сказал он хрипловатым голосом, уходя.


***


За столом нас было шестеро, и, пока мы передавали по кругу блюда, Тереза зажгла свечи.

– Не надо, – заспорила Люси, когда брат положил ей на тарелку фасоль.

– Съешь хотя бы три штуки, – отпарировал Бриджер. – Хартли, угадай, что на будущий год запретили в лагере?

– Дай-ка подумать, – сказал Хартли, вывалив себе на тарелку горку пюре. – Скалодром?

– Бинго, – ответил Бриджер. – Страховая компания заставила их его разобрать. Ну не бред ли?

Хартли передал своей матери блюдо с индейкой.

– Пока не объявили вне закона хоккей, жить можно.

– Вообще, я слышал, что опять пошли разговоры об ужесточении штрафов, – пожаловался Бриджер. – Что глупо. На льду люди практически никогда не получают серьезные травмы.

На этом месте я чуть не подавилась индейкой.

– Разве в прошлом году кто-то не сломал себе оба запястья? – спросила Тереза.

– Это была нелепейшая случайность, – сказал Бриджер. – Но серьезно… вы посмотрите, что творится в футболе. Кто у нас зарабатывал повреждение мозга, как там?

Дана откашлялась.

– Тереза, все очень вкусно. Огромное вам спасибо. – Я чувствовала, что взгляд моей соседки устремлен на меня.

– Не за что, дорогая.

– В том смысле, что пара переломов не идет с этим ни в какое сравнение, – рассуждал ни о чем не подозревающий Бриджер.

Напряжение на лице Даны привлекло внимание Хартли. Он перевел взгляд с нее на меня, потом посмотрел на Бриджера. И на его лице проступило понимание.

– Бридж? – сказал Хартли, и его голос был резким. – Ты не мог бы принести с кухонной стойки вино?

Люси соскочила со стула.

– Я принесу!

– Меня тошнит, когда говорят, что хоккей – только для костоломов, – продолжал Бриджер. – Это такое вранье.

– Чувак, – раздраженно прервал его Хартли. – Заткнись уже, а?

Бриджер оглядел наши лица. Когда его взгляд дошел до меня, его рот сам собой распахнулся.

– О, господи.

На лице мамы Хартли, сидевшей с ним рядом, застыло выражение неприкрытого ужаса.

– Извини… – Бриджер немо затряс головой. – Я понятия не имел…

– Не стоит, – сказала я быстро. Обсуждать в День благодарения свой несчастный случай я точно не собиралась.

В эту секунду в комнату вприпрыжку возвратилась Люси.

– Вот, – сказала она, и Хартли опустил глаза на бутылку с уксусом, которую она ему протянула.

– Хм… спасибо? – Он поставил бутылку на стол.

– Эй, – сказала Люси. – Мы должны рассказать, за что благодарны. – Она забралась обратно на стул и выжидательно на всех нас уставилась.

Тереза с трудом сглотнула, а потом ее взгляд смягчился.

– Ты права, Люси. Хочешь начать?

– Хорошо! Я благодарна за… – Она задумалась, и ее маленькие бровки сошлись на переносице. – За мороженое и за то, что на праздниках нет домашней работы. И еще за маму и Бриджера. О… и за то, что на выходных начинаются рождественские передачи.

Бриджер откинулся на спинку стула. В мерцании свечей его глаза стали темнее.

– Хороший список, малыш, – ласково сказал он, и у меня в горле встал ком, когда он положил свою большую ладонь на ее маленькое плечо. – Если я следующий… – Он опять обвел взглядом стол. – Тогда я благодарен за собравшуюся здесь компанию. Потому что вы меня терпите, – добавил он с робкой улыбкой.

– Ты забрал мою речь, – сказала Дана. – Поэтому я скажу вот что: как же круто вернуться в Америку. Пока этот год складывается замечательно – как я и надеялась.

Потом пришла очередь Хартли.

– Ну, а я благодарен за адвил, за пиво, за лифты и за то, что моя мама терпит меня. Еще за хороших друзей, которые пьют пиво, ездят на лифтах и возят меня на машине. И терпят меня.

Следующей была Тереза, которая держала в сиянии свечей бокал с вином.

– А я просто счастлива видеть сегодня у себя за столом ваши чудесные лица. – Она лучисто улыбнулась всем нам по очереди. – Спасибо вам, что приехали.

Осталась одна я. Но пока я с удовольствием слушала приятные вещи, которые говорили мои друзья, мне открылось, что самой мне добавить к их словам нечего. Потому что в последнее время я была не самым расположенным к благодарности человеком на свете.

– Мне бы хотелось сказать спасибо тому компьютеру, который отвечает за выбор соседей. И за то, что сегодня вечером я сижу здесь со всеми вами.

И это было лучшее, что я была в силах сказать. По крайней мере в этот момент.


Глава 10

На этот случай придумали тюнинг

Кори


– Убирать со стола у меня получается плохо, – сказала я, перенося свой вес на край кухонной стойки, – но я могу мыть посуду или вытирать чистую.

Хартли бросил мне кухонное полотенце, а Тереза вручила мокрую салатницу.

Мимо кухни прошел с Люси на спине Бриджер.

– Я уже прочитал тебе две главы, – сказал он. – И теперь ты отправляешься спать. – Я услышала на лестнице его шаги.

– А ты сам почему не ложишься? – заупрямилась Люси.

– Сейчас выпью пива с Хартли и лягу.

– Я тебя подожду, – сказала она.

– Если будешь ждать с закрытыми глазами – ради бога, – хмыкнув, ответил он. Спустя полчаса Бриджер вернулся в гостиную – один и с двумя упаковками пива.

– Знаете, почему я вас пригласил? – спросил у нас с Даной Хартли, доставая из ящика журнального столика колоду карт.

– Почему? – отозвалась она.

– Чтобы можно было сыграть в «юкер», естественно.

Я хлопнула в ладоши.

– Да! Девушки против парней.

– Раздавай. – Бриджер открыл пиво и предложил его Дане.

– Но я не знаю, что это – «юкер», – сказала она, забирая бутылку.

– Черт, ты серьезно? А я-то думал, японские школы круче наших. – Он приложил ладони ко рту. – Эй, мам?

Тереза заглянула в гостиную.

– Звал?

– Нам нужен четвертый для «юкера». Дана не умеет играть.

– О, – сказала она, заходя. – Это лучшая игра в мире. Ты что-нибудь знаешь о «бридже»? «Юкер» – тот же «бридж», только для идиотов. Посмотришь пару партий и во всем разберешься. – Она села и взяла пиво, которое подал ей Бриджер.

Хартли по-быстрому объяснил Дане правила.

– И еще тут есть легальное жульничество.

– Погоди, – сказала Дана. – Если оно легально, то почему называется жульничеством?

– Просто запомни, что оно есть. В «юкере» можно воровать взятку. Если дилер проморгал свою очередь, то можно раздать вместо него.

– Слишком сложно, – пожаловалась Дана.

Хартли покачал головой.

– На самом деле не особенно, вот увидишь. Потому что в игре всего лишь шесть карт.

Тереза сыграла одну игру вместе с нами, и я легко «сделала» Бриджера с Хартли.

– Это была, типа, пробная партия, – сказал Хартли.

– Что? – завопила я. – Фигушки. Два очка девушкам.

– Очень азартная, да? – спросил Хартли, и Тереза рассмеялась.

– Рыбак рыбака видит издалека.

– Посмотрели бы вы, как они режутся в видеоигры, – сказала Дана. – Мне приходится выходить из комнаты.

– Представляю. – Тереза взяла колоду и начала тасовать. – Бриджер, как твоя мама? – спросила она.

Он качнул головой.

– Так себе. Но пока у нее есть работа – все будет нормально. Рабочая неделя помогает ей отвлекаться.

– Тяжело ей, наверное, – качая головой, сказала Тереза.

– Раньше я тоже так говорил. – Бриджер подобрал свои карты. – Но в какой-то момент человек должен взять себя в руки, а с ней такого не происходит. На праздниках, когда много выходных, хуже всего. Вот почему я привез с собой Люси.

Тереза поморщилась.