Я возмущенно выдохнула.

– А я не знала, что ты засранец.

Не отпуская бутылку, он примирительно поднял руки вверх.

– Эй, я же шучу.

Пытаясь унять раздражение, я закусила губу. «Пак-банниз» было уничижительным термином для женщин, которым хоккеисты нравились намного больше хоккея. Меня еще никто так не называл. Самые счастливые мгновения моей жизни прошли на площадке, а не за ней.

Хартли уложил свою сломанную ногу на столик и, точно золотистый ретривер, склонил голову набок.

– Задел за живое? Прости.

Дотянувшись до Хартли через диван, я отняла у него бутылку и сделала глоток пива.

– Мне, наверное, стоит начать разрисовывать свою физиономию и орать на судью. Раз уж я такая большая фанатка.

Я протянула бутылку обратно, но он ее не забрал. Он просто сидел и смотрел на меня – так пристально, что впору было задуматься, не научился ли он читать мои мысли.

– Каллахан, – проговорил он медленно. – Ты что, играешь в хоккей?

С минуту мы просто моргали, уставившись друг на друга. Я всегда играла в хоккей – с пяти лет. А теперь была в лучшем случае просто фанаткой. И это было по-настоящему больно.

С трудом сглотнув, я ответила на вопрос.

– Играла. Ну, до того… До того, как перестала. – Я ощутила за веками жжение. Но плакать перед Хартли в мои намерения не входило, и я сделала глубокий вдох через нос.

Он облизнул губы.

– Ты говорила, что твой отец – школьный тренер.

– Он был моим школьным тренером.

– Да ладно? – Не прерывая зрительного контакта, Хартли открыл новое пиво. – На какой позиции ты играешь?

Играла. Прошедшее время.

– В центре, естественно. – Я знала, о чем на самом деле он спрашивал. – Капитан. Чемпионка штата. Предложения от колледжей и все такое. – Было так тяжело рассказывать ему, что именно я потеряла. Чаще всего люди не хотели это выслушивать. Они меняли тему и спрашивали, не планирую ли я заняться вязанием или увлечься шахматами.

Но Хартли только дотянулся до меня и чокнулся своей бутылкой пива с той, которую я все еще держала в руке.

– Знаешь, Каллахан, я сразу понял, что ты мне понравишься, – сказал он. После этих слов бороться со слезами стало еще сложнее. Но я сделала долгий глоток пива и все-таки одержала над ними верх. Повис еще один момент тишины. – Ну так что… – наконец прервал молчание Хартли, – полагаю, это значит, что я обязан научить тебя, как переключать ракурс, чтобы ты всегда видела, где у тебя защитники. Двигай сюда.

Радуясь перемене темы, я переместилась поближе к нему, и Хартли одной рукой обхватил меня, чтобы мне был виден джойстик, который он держал передо мной.

– Если нажать вот на эти две кнопки одновременно, – сказал он, вдавливая их большими пальцами в джойстик и глядя в экран, – то можно переключаться между обзором с позиции тренера и обзором с позиции игрока. – Уютно окруженная им, я ощущала ухом его дыхание, когда он говорил.

– Ясно, – выдохнула я. Жар его голой груди, прижатой к моей спине, невероятно меня отвлекал. – Очень… полезная функция, – добавила я, запинаясь.

Пока он показывал мне еще пару маневров, я вдыхала чистый аромат его мыла и любовалась окружающими меня скульптурными предплечьями. Об этих предплечьях можно было слагать стихи. Хартли объяснял что-то насчет блока корпусом, но я едва улавливала смысл его слов. Каждый раз, когда он говорил «корпус», я могла думать только о его корпусе у себя за спиной.

– Поняла? – закончил он, пока я пыталась глотнуть чуть-чуть кислорода. – Теперь, когда я тебя сделаю, ты больше не сможешь свалить все на незнание. – Мягко дернув за мой короткий хвостик, он отпустил меня.

А я с пылающими щеками быстро переползла обратно в свой угол дивана.

– Включай тогда, – сказала я, собрав в кучку несколько клеток мозга. – Я готова тебя размазать.

– Это мы еще поглядим, – хмыкнул он.


***


Вечером следующей пятницы я наткнулась на Хартли, когда мы оба заходили в МакЭррин.

– Сыграем попозже? – спросила я. Пожалуйста?

Он покачал головой.

– Игровой сезон начнется еще только через неделю, так что Бриджер устраивает вечеринку. Тебе тоже стоит пойти – там всего шесть пролетов. Я заставил его сосчитать. Одолеешь шесть лестниц?

Я задумалась.

– Одолею, если смириться с тем, что я буду выглядеть, как пьяный жираф на ходулях. Только менее грациозный.

Он усмехнулся.

– Это я в свои лучшие дни. Я выхожу часов в восемь и зайду за тобой. Бери Дану и всех, кого хочешь. – И он ушел к себе в комнату.

– Хочешь пойти сегодня к Бриджеру на вечеринку? – спросила я Дану, когда она наконец-то вернулась домой.

– Я бы пошла, но не могу, – сказала она. – У меня две певческие вечеринки. Поможешь мне выбрать одежду?

– Конечно, – ответила я, еще больше обрадовавшись своему решению не присоединяться ни к каким хорам. Я была не лучшим кандидатом для вступления куда бы то ни было, где требовалось и хорошо петь, и хорошо одеваться.

Мы выбрали фиолетовый джемпер в обтяжку и угольно-черные джинсы. Все это было Дане к лицу, и при этом не создавалось впечатления, что она слишком старается.

– А в чем пойдешь ты? – спросила она меня.

Покосившись на свою хакнессовскую футболку, я только пожала плечами.

– Это пивная вечеринка в комнате Бриджера. Смысл ради этого наряжаться?

Дана закатила глаза.

– Брось, Кори. Джинсы еще ничего, но верх нужен посимпатичнее. – Она решительно направилась в мою комнату и принялась выдвигать ящики комода. – Как тебе этот топ?

– Он же розовый.

– Я вижу. Надевай давай.

Сдавшись, я бросила футболку на кровать и взяла топ, который протягивала мне Дана.


Хартли


Когда я заглянул к девочкам, то услышал голоса, доносящиеся из-за полуоткрытой двери в спальню Кори.

– Все. Теперь мне можно идти? – спросила Кори.

– Так в сто раз лучше, – щебетала Дана. – И обтягивает во всех нужных местах. Погоди-ка. Надень еще вот эти браслеты.

– Ладно, – вздохнула Кори, – потому что это быстрее, чем спорить с тобой.

– И я не отпущу тебя без помады.

– Господи, ну за что?

Тут я засмеялся, и дверь в комнату Кори распахнулась полностью.

– Я пошла, – крикнула она Дане.

– Стой! – завопила ее соседка, обшаривая Корин комод. – У тебя что, правда нет туши?

– Удачи на вечеринках, – отозвалась Кори, торопливо двигаясь на костылях мне навстречу. – Бежим, – одними губами произнесла она, и я открыл дверь.

Пусть и с некоторым трудом, но Кори преодолела шесть пролетов до комнаты Бриджера, что было отлично, потому что я предложить ей помощь не мог. Однако настоящая работа ждала нас на самой вечеринке. Она оказалась именно такой, как я и предполагал. Теплое пиво в пластиковых стаканчиках? Есть. Слишком громкая музыка, под которую невозможно общаться? Есть. Девчонки, липнущие к моим товарищам по команде? Есть и есть.

В комнате Бриджера было не протолкнуться от толстовок и курток с лого нашей хоккейной команды. Вокруг них крутились, заискивая, «пак-банниз». Проследовав за Кориным взглядом, я обнаружил, что о Бриджера трется какая-то поднабравшаяся девица. Кори приподняла бровь. Я только и смог, что пожать плечами. Если вам кажется, что в таких пафосных школах, как Хакнесс, «пак-банниз» не водятся, то вы в корне не правы. На каждой домашней игре присутствовал минимум один нарисованный вручную плакат с надписью «Будущие хоккейные жены». Они даже не особо скрывались.

Когда мы с Кори продрались в центр вечеринки, Бриджер выдал нам по теплой улыбке и по теплому пиву. И вот тогда-то и выяснилось, насколько сложно с технической точки зрения пить пиво на костылях. Кори оказалась умнее, поскольку усадила себя на подлокотник раздолбанного Бриджерова дивана, а костыли приставила к стенке, так что обе руки у нее оказались свободны.

Со своего насеста Кори разглядывала комнату, которую я делил бы с Бриджером, если б не сломанная нога. Корпусу Бомон было сто лет, и он несколько десятилетий не видел ремонта. Резные деревянные панели были исцарапаны, стены пожелтели, но все равно это было одно из самых крутейших мест, где я был. В арочных окнах стояло настоящее витражное стекло, разделенное на крошечные мерцающие прямоугольники. Под окнами тянулись скамьи из темного дуба, на которых теснились – совсем как в 20-х годах – студенты со стаканчиками в руках. Мне всегда дико нравилось это место, но сегодня оно произвело на меня удручающе унылое впечатление.

У Бриджера даже висел войлочный стяг со словами «Esse Quam Videri» над неработающим-с-шестидесятых камином. То был девиз университета: «Быть, а не казаться». Симпатичная фраза, но прямо сейчас атмосфере в комнате Бриджера больше подходили другие строки: «Показать себя, посмотреть на других и напиться».

Первое пиво закончилось быстро.

– Хочешь еще? – спросил я у Каллахан.

– Не, не очень, – с улыбкой отказалась она.

Что было кстати, потому что я вряд ли смог бы донести ее пиво, не расплескав. Зажав стаканчик в зубах, я пробрался сквозь толпу к пивному бочонку, умудрившись по пути не отдавить никому костылями ноги. Бриджер вытянул стаканчик у меня изо рта и начал его наполнять.

– Куда делся тот осьминог, который висел на тебе, когда мы пришли? – спросил его я.

Он прикоснулся к краю стаканчика, чтобы было поменьше пены.

– Господи. Пришлось отодрать ее от себя. Это сестренка Хэнка.

– Серьезно? Я думал, она сильно младше.

– В том и проблема. Ей шестнадцать, просто приехала на уикенд. Она уже переключилась на Фэйрфакса. Нашла, кого выбрать, конечно.

Я просканировал взглядом толпу. И на скамье под окном увидел девицу с глазами в кучку, которая липла к нашему товарищу по команде. Фэйрфакс с виду тоже был прилично навеселе.

– Черт. А где, кстати, сам Хэнк?

– Понятия не имею. Уже давно куда-то пропал. Кто-то, наверное, предложил ему дунуть. – Он передал стакан мне, и мы оба уставились на пьяного Фэйрфакса, который запустил девушке в рот свой язык. – Это просто ни в какие ворота, – пробормотал Бриджер. – У тебя есть телефон?

– Конечно. Подержишь? – Отдав стакан Бриджеру, я скинул Хэнку короткое сообщение. «911. Отложи бонг и приходи за сестрой».

Прихлебывая пиво, мы с Бриджером стояли и следили за дверью. Но Хэнк все не появлялся. Я снова оглянулся на счастливую парочку.

– Пипец. Она что, пощупала его причиндалы?

Бриджер поморщился.

– Нам надо вмешаться. Будь на ее месте моя сестра, я бы… – Он не договорил. – Она пьяная в стельку.

Да, не вмешаться было нельзя.

– Дорогу! – крикнул я, и мы с Бриджером начали протискиваться к окну. К тому времени, как мы добрались до цели, они по-прежнему жарко пыхтели.

Я похлопал девушку по плечу.

– Прошу прощения, но тебя ищет Хэнк.

Их губы с громким чпоком разъединились.

– Чего? – невнятно отозвалась она.

– Твой брат, – сказал Бриджер, оттаскивая ее от Фэйрфакса. – Ищет тебя прямо сейчас.

– Чтоб тебя, Дарси!

Над нами навис Хэнк. Этот чувак был почти семь футов ростом (около двух метров – прим. пер.). Одну свою гигантскую ручищу он положил сестре на плечо, а второй поднял вверх телефон.

– Спасибо, Хартли. Я твой должник.

Я только махнул рукой, но Фэйрфакс успел это заметить и после того, как Хэнк увел свою сестру прочь, устремил свой расфокусированный взгляд на меня.

– То есть, ты теперь обламываешь меня?

Серьезно?

– Не, мужик. Наоборот. Я тебе помогаю. Малышей трогать нельзя. Таков закон.

– Ты такой ублюдок, Хартли. И всегда был ублюдком.

Мои кулаки непроизвольно сжались.

– Ну нет, – выпалил Бриджер и положил ладонь мне на грудь. – На моей вечеринке никаких мордобоев. Каким бы козлом ни был сегодня Фэйрфакс.

Но моя кровь уже закипела. Это проклятое слово. Почему людям обязательно нужно использовать это проклятое слово?

– Чувак, не надо, – взмолился Бриджер, удерживая меня уже обеими руками. – Просто забей. Если ты его ушатаешь, он скажет тренеру… а из этого ничего хорошего не выйдет. И, Хартли, он нарезался в ноль. Утром он даже не вспомнит об этом.