— Тетя! Тетя! — нараспев звали дети.

Тита, держа на бедре младенца, вступила в круг огня.

— Вот этот непоседа, которого я несу, принадлежит Золотому Початку.

У Скай потеплело в груди, когда она увидела извивающегося ребенка. Огромные, черные глаза глядели на улыбающиеся лица детей, сидевших со скрещенными ногами лицом к Тите. Скай никогда не видела младенца с таким количеством волос. Густые и черные, они стояли на голове у ребенка, как расчесанная холка у пони.

Руки у Скай так и тянулись к нему, желая почувствовать мягкую теплоту, ей хотелось погрузиться лицом в эти черные волосы. Боль тоски по собственному ребенку острым ножом врезалась в низ живота. Фэйт было бы почти столько же, сколько сейчас этому мальчику. У дочки были бы более светлые волосы. Скай задумалась, какого цвета были бы у Фэйт глаза, задумалась, унаследовала бы она у отца упрямый подбородок. Скай глядела на ребенка, радуясь, что сын Золотого Початка силен и здоров. Она была довольна, что пришла. Довольна, что увидела Осаге и род Волка.

Какое-то время Тита буравила взглядом толпу.

— Утреннее Небо, ты где? — Тита знаком подозвала Скай подойти к ней и сесть рядом. — Твое место здесь.

Скай прошла через толпу и, в конце концов, очутилась рядом с Титой.

— Займись пока этим Маленьким Волком, — сказала Тита, подавая ей ребенка.

Маленьким Волком. Золотой Початок назвал сына в честь Волка. В глубине души Скай понимала, что таким образом Золотой Початок как бы сделал своего сына и его сыном. Заполнял пустоту в сердце Волка. Волк нашел способ обрести мир и покой после смерти Фэйт. Гораздо лучший, чем избрала для себя Скай. Слезы были ему не нужны. Ибо на свете жил Маленький Волк. И она восхитилась живым символом благодарности со стороны племени Осаге по отношению к Крадущемуся За Добычей Волку.

— Этот вертлявый мальчишка — самый юный член нашего рода, — продолжала Тита. — Он пока что отпраздновал только один день рождения, но думает, что уже способен пройти целую милю.

Скай с удовольствием вдыхала запах присыпки. Она жаждала дотронуться до розовых, сморщенных пальчиков и пересчитать их.

Маленький Волк потянулся к Скай, а его коротенькие пальчики разжимались и сжимались, точно он не мог дождаться, когда же она возьмет его на руки. Прежде, чем она сообразила, что произошло, Скай уже сидела рядом с Титой, убаюкивая Маленького Волка. Глаза ее сами собой закрылись, и на мгновение тело ее растворилось в контакте с ребенком. Она прижалась к тельцу Маленького Волка, пытаясь успокоить жажду собственного тела ощутить теплоту и сладкий запах ребенка.

Маленькому Волку, похоже, нравилось, как его мнут и тискают, и он потянулся ручонкой, чтобы ухватиться за прядь волос Скай. Она наклонилась и придвинулась так, чтобы ее щека коснулась кулачка мальчика. Кожа у него была такой мягкой… А волосы его пахли весной.

Неважно, что этот ребенок принадлежал Золотому Початку. Сейчас, в эти драгоценные минуты сердце ее делало вид, будто Маленький Волк — ее ребенок. Ее, чтобы любить. Ее, чтобы держать на руках. Скай вначале одолело страстное желание, но потом оно исчезло. Впервые с момента потери собственного ребенка Скай ощутила спокойствие и в душе была довольна.

— А теперь можно начать рассказ, — заявила Тита, подаваясь вперед.

Дети сидели на земле, скрестив ноги, а в их глазах отражался отблеск костра.

— Так какую же историю вам рассказать?

— Про Паука! Про Паука! — закричали дети, захлопав в ладоши.

— Да будет так. — Глаза у Титы сверкали еще ярче, чем пламя костра.

— Давным-давно, — начала Тита, — когда девять родов Небесных Людей жили на северном конце деревни, а Земные Люди жили на ее южном конце, вождь Земных Людей отправился на охоту в лес. Все думали, что он пошел охотиться на оленя, но вождь отправился в поисках символа, тотема, великого и могучего зверя, который предстанет перед ним.

Прошло много часов, и вождь заметил следы крупного оленя. Вождь возрадовался и пошел по следу. Внезапно к лицу его что-то прилипло, и поднятая рука вождя попала в натянутую между двух деревьев паутину, сотканную гигантским пауком. Он попытался освободиться, но глаза его забила паутина, и он ничего не видел. Вождь сделал шаг назад и упал навзничь.

Слова Титы, словно искры, взлетали в осеннем воздухе. Дети наклонялись поближе, глаза у них расширились в ожидании чуда.

— Когда вождь встал на ноги, он был рассержен. Взял лук и выстрелил в паука, сидящего на краю сотканной им сети. Но Паук успел уползти и воззвал к вождю: «Что ты несешься по лесу, как слепец, внук мой?»

Вождь почувствовал себя глупо, но стоял на своем. «Я иду по следу огромного оленя. Я ищу священный тотем, который даст жизнь моему народу».

«Я могу быть таким тотемом для Осаге», — проговорил паук, перемещаясь в паутине.

«Да разве так может быть? — спросил вождь. — Ты так мал, что я еле тебя заметил, когда шел за огромным оленем».

«Присмотрись, внук мой, — сказал паук. — Я терпелив. Я наблюдаю и жду. Все приходит ко мне само. Точно то же может быть и у могучих Осаге. Если твой народ познает это, он станет сильным и мудрым».

Вождь принес эти слова в свои типи, и тем же вечером, когда собрался весь его род, он рассказал им про паука и его паутину. И случилось так, что паук стал одним из символов племени Осаге.

Дети захлопали, выражая свое одобрение.

Значит, удивилась потрясенная Скай, это и есть «время учения», о котором говорила Тита. Судя по взглядам на лицах ребятишек, урок относительно терпения дал плоды. Она подумала о Вулфе. Он терпелив и никогда не давил на нее, заставляя переменить мнение относительно развода. Он даже отказался от какой бы то ни было расплаты сексуального характера за ссуду для спасения «Голой сути». На рассказах Титы Вулф выучился терпению. Безграничному терпению.

— А кто из вас видел тотем паука на стенах наших типи? — спросила Тита.

Море растопыренных ладошек закачалось перед Скай, но внимание ее привлек мужчина, стоявший позади детей. Мужчина без рубашки, в кожаных штанах и кожаной безрукавке. Мужчина с мокрыми, зачесанными назад волосами.

Волк, беззвучно проговорили ее губы. Он кивнул, глядя ей прямо в лицо. Тут взгляд его переместился. Внезапно исчезло все, их осталось только трое: мужчина, она сама и спящий ребенок, прильнувший к ее груди. Впервые она поняла, что такое быть членом семьи индейца племени Осаге. Она закрыла глаза и представила себе, как это могло бы быть. Когда же она опять их открыла, Крадущийся За Добычей Волк уже исчез. Она крепче прижала к себе Маленького Волка, словно тьма вокруг костра могла отнять его.

Скай успокоилась, когда руки Волка легли ей на плечи. Желая убедиться, что он и на самом деле здесь, она откинулась на него. Его ноги жестко уперлись ей в спину.

— Расскажи нам еще одну историю. Пожалуйста, тетушка! — просили дети.

Тита предупреждающе помахала пальцем.

— Солнце встает быстро, но одно я обещаю. У завтрашнего костра вам будет рассказано две истории. Одну расскажу я, а другую Утреннее Небо.

Скай всполошилась. Я? Что она способна рассказать, что бы сравнилось со сказкой о пауке?

— Значит, ты теперь сказительница племени Осаге? — спросил Волк.

— Если это так, то я впервые об этом слышу.

Волк поднял руки.

— Прежде, чем вы разойдетесь, надо решить один вопрос.

Скай поняла, что настал момент решения вопроса о съемках.

— Утреннее Небо попросила разрешения сфотографировать пау-вау, — заявил Волк.

— Она твоя жена. Что ты сам думаешь, Крадущийся За Добычей Волк? — спросил Золотой Початок.

— Я считаю, что решать должен род.

Скай почувствовала, что кто-то дергает ее за рукав.

— Ты меня снимешь, Утреннее Небо? — спросила девочка с серьезным лицом.

— Если мне разрешит род, — подмигнула Скай, и девочка пропала в темноте.

— А меня? — спросил один из мальчиков.

Тита встала позади Волка.

— Мы с детьми одобряем.

— Это не религиозное собрание, — сказал Золотой Початок. — Это семейное пау-вау. Мы можем делать все, что захотим. Я бы сказал, что Утреннее Небо может снимать. Конечно, мне бы хотелось иметь фотографию своего сына.

— У тебя она уже считай, есть, — крикнула Скай, пытаясь перекричать толпу. — Я тебе отправлю фотографию, как только она будет готова.

Никто не возразил.

Волк заметил, что ожидание сменилось на лице Скай выражением удовлетворения. Дети веселились при одной мысли о том, что их сфотографируют. Съемки, возможно, к добру. И уж, конечно, ничему не повредят.

— Похоже, завтра ты сможешь поработать камерой.

— По-видимому, да. — Она чуть подвинула спящего ребенка, повернув его так, чтобы Волк увидел его лицо. — Разве он не великолепный сюжет?

— Сойдет, — согласился Волк.

— Мне страшно нравятся его волосы. У тебя были такие же волосы, когда ты был ребенком?

Волк пожал плечами.

— Такие же, — сказала Тита. — Плотные и черные, как вороново крыло. Он был очень красивый, — с гордостью проговорила Тита, показывая на Волка.

Щеки его ощутили жар. Должно быть, от костра, подумал Волк. Ни один Осаге не покраснеет, если ему напомнят, что он был красивым ребенком.

Тита приняла на руки спящего младенца. Скай какое-то мгновение колебалась. Волк видел, как на Скай надвигалась мрачная реальность, а улыбка ее стала гаснуть. На миг Волк даже подумал, что она способна убежать в темноту вместе с ребенком. Рука ее дрожала, когда кончики ее пальцев прошлись по волосам Маленького Волка.

— Приятных снов, — прошептала она, передавая Маленького Волка Тите.

Если у Скай и были болезненные сожаления по поводу ребенка, возвращенного Тите, то она не показала и виду. Волк хотел сказать ей, как он ею гордится, причем не только сегодня, но и всегда. Она великолепно вписалась в круг его двоюродных братьев из племени Осаге. Но слова похвалы смешивались у него в голове с горечью ощущений.

До этого он только иногда представлял себе, как выглядела бы Скай с ребенком на руках. С их ребенком. Но он не думал, как будет смотреться Скай с Маленьким Волком у вечернего костра.

Волк взял Скай за руку, и они направились в темноту, в сторону своего типи. Рука у нее была теплой, а кожа мягкой, какой она всегда ему вспоминалась. И когда они дошли до центрального типи, он приподнял для нее одеяло.

Входя внутрь, Скай споткнулась.

Волк схватил ее за локоть и дал ей твердо встать на ноги прежде, чем отпустил.

— Ты в порядке?

— Со мной все хорошо. — Нижняя губа ее подрагивала, но голос был крепок, как мореный дуб.

Его опять наполнила гордость за нее. Сегодня они прошли полный круг. В глазах у нее он увидел покой. Возможно, теперь все можно будет начать сначала, без оглядки на смерть ее отца и их Фэйт.

— Дети нам не принадлежат, верно? — проговорила она.

В животе у него встал ком, точно его лягнул могучий клайдсдэйл.

— Нам их дают напрокат. Иногда на очень короткий срок.

— Но этот миг может растянуться на всю жизнь. — Она прильнула к его груди. — Обнимешь меня?

Он нежно взял ее в объятия. Догадывалась ли она, как долго он ждал, когда он ей понадобится? Когда ей захочется его позвать?

— Мне было очень хорошо, пока… пока… — Спина у нее словно окостенела.

— Пока тебе не пришлось отдать Маленького Волка Тите.

Скай кивнула, уткнувшись ему в грудь.

— Мои руки показались мне такими легкими. Такими бесполезными. — Она попыталась их поднять, но они безвольно повисли. — Я… я не держала в руках ребенка с тех пор, когда я в последний раз держала Фэйт.

Руки ее поднялись как раз тогда, когда им захотелось — нет, понадобилось, — вновь ощутить себя полезными. Они обвились вокруг него, легли ему на талию. Он ждал, пока она не наполнит им свои пустые руки.

Он прижимал ее все ближе, как ради нее, так и ради себя самого. Если бы он только мог выдавить последние остатки боли у нее из сердца! Он бы с радостью принял на себя втрое большую боль, если бы только это было возможно.

— Когда я вернулся из парной и увидел там тебя, — проговорил он, — то на мгновение подумал…

— Ты подумал, что я держу нашего ребенка. Нашу Фэйт.

— Да, ты и ребенок так хорошо смотрелись вместе. Я тебе когда-нибудь говорил, как я тобой горжусь? Тем, что ты моя жена?

— Да, — прошептала она. — Мне об этом сказало твое сердце, когда я увидела, как ты стоишь и смотришь на меня.

В течение долгого времени никто из них не проронил ни слова. Они стояли, прильнув друг к другу, прислушиваясь к потрескиванию огня в очаге.

— Спи рядом со мной сегодня, Скай.