Джеки Коллинз - Голливудские мужья

Он едва не прыснул со смеху. Можно подумать, что речь шла о разбивке сада!

– У меня семья есть, – возразил он. – Отец, Хевен.

– Отец живет замкнуто, в собственном мирке, ты сам мне об этом говорил. А племянница… – Она пожала плечами. – У тебя на нее нет времени.

– Все равно это семья.

– Я говорю не о такой семье, и ты меня прекрасно понимаешь. – На несколько секунд она погрузилась в молчание, потом негромко сказала: – Я не прошу, чтобы ты принимал решение прямо сейчас. Завтра я лечу в Нью-Йорк. Пока не дашь мне знать о своем решении – не вернусь.

Рассусоливать Кларисса не любила, тут надо отдать ей должное.

Он не представлял себе, как поступит. Пока что Кларисса была на восточном побережье, и он наслаждался свободой. Видимо, он слишком долго держал себя в узде, надо расслабиться. И самый подходящий способ это сделать – смотаться с Мэнноном и Хауэрдом на пару дней в Лас-Вегас.

Хауэрд имел право пользоваться самолетом компании. Этот самолет вполне может доставить его в Вегас и обратно, а уже потом слетать в Нью-Йорк за Захарией Клингером – тот собрался к ним на побережье, чтобы устроить Хауэрду кошмарную жизнь. Этот Захария уже и так вовсю над ним издевался, два раза отменял свой приезд – в последнюю минуту. Хауэрд понимал: Захария К. Клингер любит, чтобы перед ним стояли навытяжку.

Когда Мэннон предложил слетать в Лас-Вегас, Хауэрд ухватился за эту идею. Ему надо передохнуть. Еще как надо! Два дня без Поппи – это лучше, чем десять дней на калифорнийском песочке.

Поппи большого восторга не выразила.

– Роузлайт и я полетим с тобой, – твердо заявила она.

– Ничего не выйдет, – осадил ее Хауэрд. – У тебя столько багажа, что самолет не взлетит.

– Мы тебе не нужны? – Она надулась.

– Нужны, радость моя, – соврал он. – Только ты там умрешь от скуки, а у меня совсем не будет на тебя времени.

– Почему?

– Потому что я лечу по делу, кошечка моя. Я же тебе говорю.

– Интересно, что это за дела в Лас-Вегасе, которые нельзя сделать в Лос-Анджелесе? – подозрительно спросила она.

– Сколько раз тебе объяснять?

Постаравшись подавить раздражение, он в очередной раз объяснил, какие у них с Мэнноном дела в Вегасе. Он сочинил довольно оригинальную историю: неподалеку от Вегаса живет старик, который всю жизнь играл, и о котором ходят всякие сомнительные легенды. Сам он никуда ехать не желает. Мэннон о нем пронюхал и хочет встретиться, имея в виду сделать фильм о его жизни. Для «Орфея», разумеется. Поппи знала, что Хауэрд давно хочет заполучить Мэннона для съемок на «Орфее», и в эту байку поверила. Не сразу, но поверила.

– Я буду скучать без тебя, – простонала она, будто они уезжали не на два дня, а на два месяца.

– Я тоже, сладушечка.

– Что я буду целыми днями делать?

– Тратить деньги.

Эта мысль пришлась ей по вкусу, и она заметно приободрилась, позволив ему вырваться из дому без дальнейших обсуждений.

По пути в аэропорт «Бербэнк» он, сидя на заднем сиденье лимузина, принял порцию кокаина и на борт самолета компании поднялся уже в настроении бойцового петуха.

– Мягкой посадки, – пожелала Мелани-Шанна. Мэннон лишний раз убедился, что на женщин у него хороший вкус. Возможно, свою роль здесь играла беременность, но, прощаясь с ним у дверей их особняка на бульваре Сансет, Мелани-Шанна выглядела прекрасно, прямо лучилась здоровьем.

Он даже на мгновение забыл об Уитни.

– Чем займешься в выходные? – спросил он, кажется, впервые за долгое время.

– Сама не знаю – то и се. Может, пройдусь по магазинам для новорожденных.

– Отличная мысль. Он чмокнул ее в щеку.

Она тут же откликнулась – повернула к нему лицо и поцеловала его в губы.

Он ощутил ее приятное, отдающее запахом вишни дыхание, потом легонько отстранил.

– Я из-за тебя на самолет опоздаю, – пошутил он.

– Я думала, таких великих актеров самолеты ждут, – сказала она с намеком.

Он чувствовал – она его хочет. Ее зов был слышен ясно и громко. Он заколебался. Они не занимались любовью уже больше месяца. А сейчас она в положении, вроде бы не время.

– Ладно, девочка, мне пора, – решился он. – Развлекись немного.

И, широко шагая, направился к длинному лимузину, забрался внутрь и исчез из вида.

Ее знаменитый муж уехал на выходные, и она будет без него скучать. И почти все время терзать себя – чем он там занимается, кто его окружает? Ведь женщины, если им встречается известный киноактер, напрочь забывают о стыде. На лице у каждой написано: только пожелай – и я твоя.

Мелани-Шанна вернулась в дом, надеясь, что ни в чьи сети он не попадется.

Звонил телефон. Трубку раньше ее сняла мексиканка – домработница.

– Вас, хозяйка, – позвала она.

Мелани-Шанна взяла трубку, не представляя, кто бы это мог быть. Подруг она не заводила, предпочитая всегда быть в распоряжении Мэннона. Когда он только привез ее в Голливуд, жены Беверли-Хиллс хотели взять ее в оборот и засыпали приглашениями: там ленч, тут благотворительный вечер, здесь демонстрация мод. Но все приглашения она вежливо отклоняла, и в конце концов ее оставили в покое.

– Алло, – сказала она робко.

– Привет, милочка, – услышала она голос Поппи Соломен, не узнать которую было нельзя. – На сей раз я не желаю слышать никаких «нет». Мужья нас бросили, и завтра у нас с тобой ленч в «Бистро-гарден», а потом ма-лю-юсенькая прогулка по Родео.

– Ой, Поппи, да я…

– Я же говорю, дорогая, на сей раз – никаких отговорок. Я приглашаю тебя на ленч и ничего знать не желаю.

– Приветствую вас на борту самолета, – радостно воскликнул Хауэрд.

Мэннон улыбнулся – и все мысли о Мелани-Шанне и ее зовущей свежести вмиг улетучились.

– Рад составить вам компанию, мистер Соломен.

– Надо, чтобы все выходные мы провели в счастливом полете, – пожелал Хауэрд. – По-моему, нам самое время развлечься и расслабиться, а?

– Я – за! – согласился Мэннон, с шумом опустившись в кожаное кресло.

Салон самолета был отделан, как роскошная комната для совещаний. Сплошь кожа и медь, гладко отполированные столы, искривленная стойка бара. Тут же две привлекательные стюардессы – австралийка и огненно-рыжая англичанка. Одеты в бежевые габардиновые юбки и такие же приталенные пиджачки, над правым нагрудным карманом шла фирменная надпись: КЛИНГЕР, ИНК.

– Вам что-нибудь нужно, мистер Кейбл? – спросила австралийка.

– Смотря что вы имеете в виду. – На стандартные реплики Мэннон был мастер. Двусмысленности он любил.

– Водка. Виски. Ром. «Перье». Содовая. «Севен-ап». Кока…

– Стоп! – он засмеялся. – Виски со льдом будет в самый раз.

Она улыбнулась.

– Хорошо, сэр, – сказала она и ушла.

Мэннон посмотрел ей вслед. Какие бедра! Под непорочным габардином скрывалось нечто многообещающее.

– Где Джек? – спросил Хауэрд. Мэннон потянулся.

– Понятия не имею. Опаздывает?

Хауэрд глянул на часы.

– На несколько минут. Должен вот-вот появиться. Он ездил смотреть дом или что-то в этом роде.

– Дом?

– Ну да. Знаешь, это такое здание с четырьмя стенами и окном.

Австралийка принесла Мэннону выпить, на подносике также лежали матерчатая салфетка и серебряное блюдце с орешками. Подавив желание ущипнуть ее за попку, он снова повернулся к Хауэрду.

– Зачем Джеку дом? Уж не собрался ли легализоваться?

Хауэрд скорчил гримасу.

– Почем я знаю?

– «Юниверсал» сует мне сценарий, где надо сниматься с Клариссой, – сообщил как бы между делом Мэннон. – Боюсь, работать с ней – не шибко большое развлечение. Как считаешь?

– Я считаю, тебе надо сниматься на «Орфее», – недовольно, зато с уверенностью заявил Хауэрд. – Господи, неужели в твоем организме не осталось ни одной клеточки, которая помнит, что такое – старая дружба?

– Предложи что-нибудь, старина, я подумаю.

– Актеры, мать вашу! – выругался Хауэрд. – Пока карабкаетесь наверх, готовы ползать на коленях, лишь бы вас сняли – хоть как, хоть без слов. Но стоит пробиться – все, не подходи, а уж кто становится звездой, из того дерьмо так и прет, стоит ему рот открыть! Я, между прочим, помню о тебе, как о друге.

Мэннон засмеялся.

– А я помню о тебе.

Джека пришлось ждать двадцать минут – наконец, его шаги загромыхали по трапу самолета.

– Пробка за пробкой, – объяснил он, предупреждая упреки.

– Что там за хреновина насчет дома? – спросил Мэннон.

– Видел. Понравилось. Снял.

– Ладно, бродячий цирк отправляется в путь, – нетерпеливо вмешался Хауэрд. – Дождались! Раз-два – и вперед, не торчать же два дня в этом дурацком самолете! – Он взял переговорное устройство и обратился к пилоту. – Все пассажиры на борту. Полетели!

Они кружили друг вокруг друга и принюхивались, как два тигра. Видеть его Джейд не хотела, и все же когда Марк сказал, что звонит из вестибюля ее дома, ей показалось, что не впустить его – это как-то мелко. Она его впустила. И вот он перед ней. Марк Рэнд. Английский зануда.

Она хотела, чтобы он остался в памяти таким, каким она видела его в последний раз в ванной, но он спутал ее планы. Марк выглядел хорошо. Просто отлично. Безупречно скроенная синяя куртка, дорогая расстегнутая у ворота белая рубашка. Тонкий ремень из кожи ящерицы, синие брюки с отутюженной складкой. Русые волосы симпатично взъерошены, на лице – легкий загар.

– Так здорово, что я снова вижу тебя, – сказал он восторженно, бродя по квартире и разглядывая ее книги, картины и всевозможные украшения.

Он застал ее врасплох, и теперь она не знала, как себя вести.

– Ты уехала так быстро, – продолжал он. – Когда я вернулся, чтобы поговорить, тебя уже и след простыл.

– И когда же ты вернулся, Марк? – спросила она.

– После того, как мы… повздорили, я уехал в Англию. – Он остановился у стола с ее коллекцией стеклянных графинов и бутылок со спиртным. – Можно, я себе что-нибудь налью?

– Пожалуйста, – холодно разрешила она, не собираясь его обслуживать. – Только давай покороче, у меня встреча.

Он преданно посмотрел на нее.

– Обещаю тебя не задерживать, Джейд. Скажу, что должен сказать, – и уйду.

В его отрывистом английском акценте, как всегда, было что-то волнующее. Ничего не выражающим взглядом она смотрела, как он наливает в стакан виски, чуть разбавляет его содовой.

– Тебе что-нибудь налить? – спросил он, отдавая дань вежливости.

– Нет, спасибо.

– Ну, вот, – он отхлебнул из стакана, – когда я вернулся, тебя не было. Нового адреса мне не дали, все клялись, что открыть твое местонахождение не имеют права. – Он позволил себе едва заметную улыбку по поводу собственной расторопности. – Но я тебя нашел.

– Вижу, – сказала она, стараясь сосредоточиться на его кривых зубах, дабы отвлечься от прочих частей его тела. Ей вдруг стало жарко.

– Я слышал, ты заключила контракт с «Клауд косметикс». Это мощно. Поздравляю.

– Спасибо.

Его серые глаза искали встречи с ее глазами.

– Я очень без тебя скучаю, Джейд.

Его скачущий английский засочился искренностью.

Черт возьми! Она не хочет признаваться даже себе самой! Этот сукин сын, как всегда, врет и вешает ей лапшу на уши, но она тоже без него скучает!

Кожа у нее на скулах натянулась, подбородок решительно подался вперед. Надо избавиться от него, пока она не совершила какую-нибудь глупость.

– Когда мы расстались, я полетел прямо в Лондон, – продолжал он. – В самолете я долго думал о нас с тобой, и мне было очень стыдно оттого, что я пытался тебя обмануть.

– Если это извинение, я его принимаю, – сказала она, соскакивая с дивана. – Но дело в том, Марк, что у меня свидание, и надо привести себя в порядок… – Она умолкла, надеясь, что он поймет ее прозрачный намек.

– Я развожусь с Фионой, – театрально объявил он. – Я уже все обсудил с адвокатом, и мы приступаем к делу немедленно.

Ну, это была уже бомба. Шесть лет она слышала одно: как только дети станут постарше. Откуда вдруг такая перемена?

– Я понимаю, попросить у тебя прощения – этого мало, – произнес он печально. – Я не могу рассчитывать, что наши отношения восстановятся в прежнем виде. Считай, что это – моя трубка мира. Когда я разведусь, сразу предложу тебе стать моей женой.

Она лишилась дара речи. Меньше всего она ждала такого.

С застенчивым смешком он сказал:

– Знаю, для тебя это сюрприз, и не жду мгновенного решения. Просто хочу, чтобы ты поняла: ты для меня очень важна, и я очень тебя люблю.

Боже! Марк, переполненный искренностью, со своими кривыми английскими зубами, взъерошенными волосами и повадками потерявшегося мальчишки – он сводил ее с ума!