Джеки Коллинз - Голливудские мужья

– Расскажи мне все, как есть, малыш, – успокаивающе попросил он.

Губы ее дрожали от гнева, когда она изливала ему поток жалоб. Режиссера она не устраивает… Кларисса – стерва… съемочная группа – ни одной дружеской улыбки… Мэннон – просто мерзавец. Вся шайка объединилась против нее.

– Между прочим, Хауэрд, – закончила она негодующе, – я согласилась на второстепенную роль, хотя должна была играть главную.

– Знаю. – Он сочувственно кивнул. – И ты об этом не пожалеешь. Эта роль откроет перед тобой все двери. По моим сведениям, ты затмеваешь Клариссу, переигрываешь ее. Этот фильм – твой.

Лицо ее просветлело.

– Правда?

– Разве я стану тебе врать?

– Ты же знаешь, я тебе доверяю.

Лучше бы доверила мне себя, так и хотел сказать он, чувствуя, как елозит в штанах его напрягшийся прибор.

– Послушай, малыш, – сказал он, – худший твой враг – это ты сама. Давай завтра ноги в руки – и марш на съемочную площадку. Не выходя на работу, ты даешь большой козырь Клариссе. Она надеется таким путем тебя выжить. – Он сделал паузу, готовясь провести главную мысль. – А если будешь упираться… ну, Уит, тогда в игру вступят адвокаты, и я ничего не смогу сделать. Буду очень огорчен, если одним дурацким шагом ты зарубишь всю свою карьеру.

Она задумчиво смотрела на него, уголки рта опустились вниз. Лицо превратилось в маску.

А потом – словно солнце вышло из-за тучки – она улыбнулась. У Уитни Валентайн была самая ослепительная улыбка в мире.

– Черт возьми, Хауэрд, ты совершенно прав. За твою прямоту я тебя просто обожаю.

И, пододвинувшись на кровати, она его поцеловала.

Поцелуй предназначался щеке, но он ловко повернул лицо, и губы попали на губы. По-медвежьи схватив ее, он наградил ее своим фирменным засосом. О поцелуях Хауэрда Соломена легенды ходили еще в школе.

Она чуток поупиралась – для порядка, – и он захапал ее всю! Она поддалась! И последовал долгий, страстный, по-настоящему пылкий поцелуй.

Наконец, она оттолкнула его и сказала:

– Ах, Хауэрд, ну зачем это нам? Ты женат.

– Только на бумаге, – выстрелил он быстрее скорости звука. – После рождения Роузлайт у Поппи пропал всякий интерес к сексу. Доктора говорят, это психологическое. Мы пытаемся что-то сделать. Но я ведь все равно остаюсь мужчиной, Уитни. И довольно одиноким.

– Ну, такой уж и одинокий. У тебя столько возможностей… – голос ее стих.

– Этой минуты я ждал долгие годы, – произнес он возбужденно. – Ты, я… рядом никого…

Она поняла, что его рассказ о Поппи – чистая липа. Но интрижка с Хауэрдом, конечно же, укрепит ее положение на съемочной площадке и приведет в ярость Мэннона – может, теперь ему на нее и плевать, но если она закрутит роман с еще одним из его бывших друзей, Мэннон не будет в большом восторге.

– Попозже, – обещала она глухим шепотом. – После ужина. Только ты… и я.

– Забери от меня эту жуткую псину, – вскричала Силвер. – Умоляю, Уэс, он такой грязнущий!

– Вовсе нет, – возразил Уэс, потрепав Дворнягу по загривку.

– Может, еще скажешь, что у него нет блох?

– Не-а. Кроме этой.

Он сделал вид, что извлек из взъерошенной шерсти Дворняги насекомое и повел рукой в ее сторону.

Она истерично завопила, и он напополам согнулся от смеха.

– Шутка, – признался он. Сверкая глазами, она прошипела:

– Хороши шуточки! Надо же, вышла замуж за человека, у которого мозги десятилетнего ребенка!

– Полегче. Ты вышла за меня из-за моих денег.

– А-а, вот в чем причина.

– И из-за моего обаяния.

– Как же я о нем не вспомнила?

– И из-за моего большого инструмента.

– Видали и побольше, – фыркнула она.

– Ну да?

– Можешь не сомневаться.

– Тогда извольте взглянуть сюда, мадам.

И скоро они уже резвились на ее королевской кровати, а Дворняга взбудораженно носился по ковру и лаял.

– Убери… его… ради… Бога… – настаивала она.

– Сейчас?

– Да, сию минуту.

– Мне же придется от тебя оторваться.

– Сию минуту, Уэс. Не шучу.

Отрешенно заворчав, он скатился с кровати, схватил собаку за шировот и мягко вытолкал из комнаты.

– Чтоб я этого зверя больше здесь не видела, – распорядилась она, пристально глядя на идущего к кровати Уэса. Она не переставала восхищаться его телом. Какой мужчина! Сильный, и при этом – никакого самолюбования, никакой самовлюбленности. Актер, где увидит зеркало, сразу туда, протолкается через любую толпу. А Уэсу своя внешность – до лампочки. Природа наделила его какой-то животной сексуальностью – это она в нем обожала. Он не мог этого не видеть, в результате оба были счастливы.

Да, он моложе ее. И что? Дурацкие газетенки и колонки сплетен раздули из этого историю – плевать на них! Многие думали, что она вышла за него по самым заурядным причинам – молодого захотелось. Но не из колыбели же она его вытащила! Карлосу Бренту – за шестьдесят, а его нынешней подружке Ди Ди Дион – всего тридцать с хвостиком. Их разделяет не меньше тридцати лет, и никто – ни слова!

Уэс забрался в постель и дистанцинкой включил телевизор.

Силвер, взяв приборчик у него из рук, проделала обратную операцию.

– По-моему, мы чем-то занимались, – напомнила она.

Он сделал удивленное лицо.

– Разве?

– Да.

– О-ох… у меня в голове – пчелиный рой.

Она швырнула в него журнал.

– Лучше меня не заводи.

Ухмыльнувшись, он сказал:

– А я думал, как раз это тебе и требуется.

Внизу Владимир готовил ужин, а Юнити, в комнатке около бассейна, отражала шквал телефонных звонков. Орвилл Гусбергер хотел поговорить с Уэсом, Захария Клингер – с Силвер, Зеппо Уайт три раза пытался вызвонить Уэса, Поппи Соломен жаждала Силвер, Нора была согласна на любого из супругов.

Все говорили, что дела у них срочные, но у Юнити были четкие указания – когда счастливая пара уединялась в спальне, тревожить ее категорически воспрещалось. Юнити послушно всем говорила – при первой возможности им перезвонят.

В шесть часов она решила – хватит, рабочий день окончен. Включила автоответчик. Н-да, работка у нее – не бей лежачего, но ведь недолго и с тоски сдохнуть. Конечно, она благодарна Уэсу, что он подсобил ей в трудную минуту, но жить в огромном особняке, где не с кем словом перемолвиться… одиночество начинало действовать ей на нервы. Королева Силвер и преданный Уэс. Ах-ах-ах. Великое дело.

Она забрела в кухню, где Владимир, как всегда, даже не повернул головы в ее сторону. Со дня ее появления он не сказал ей и трех фраз.

– Что готовите? – поинтересовалась она.

– Салат из цыпленка по-китайски, – ответил он с возмущением в голосе. Постоянное присутствие Юнити в доме приводило его в ярость – он был уверен, что она за ним шпионит, в результате ему стало гораздо сложнее протаскивать в дом своих скоротечных любовников. Даже в своей квартирке над гаражом он теперь не чувствовал себя полноправным хозяином. На днях ей зачем-то приспичило к нему постучаться.

– Я сейчас не на работу, – прокричал он через закрытую дверь. – Просьба меня здесь больше не беспокоить.

В ту самую минуту он обслуживал итальянского официанта, и тот едва не спятил от страха – думал, за ним пришла его жена, и о том, чтобы показать высокий мужской класс, уже не могло быть и речи. Владимир был готов ее убить.

– Попробовать можно? – спросила Юнити. – С виду – очень вкусно.

– Там мало, – змеей прошипел Владимир. – Возьмите в холодильнике холодное спагетти.

В кухню, помахивая обрубком хвоста, забрел Дворняга.

Она наклонилась к нему, стала ласково гладить.

– Когда я готовлю, штобы в кухне никаких животных, – рявкнул Владимир.

– А нельзя капельку вежливее? – рявкнула она в ответ, и оба несказанно удивились. До сих пор она вела себя робкой мышкой и ни на что не жаловалась.

Он быстро оправился.

– А што вы мне сделаете? Заложите вашему… двоюродному брату? – съязвил он.

Она покраснела.

– Я не шпионка, – оскорбилась она.

Он принял это к сведению, но ничего не сказал и продолжал резать и отбивать мясо.

– Понимаете, – буркнула она, – я своего двоюродного брата почти не знаю. Просто у меня были неприятности, и он мне помогает.

Наконец-то Владимир проявил к ней неподдельный интерес.

– Што за неприятности? – спросил он с любопытством. – Вы была беременная?

– Нет. – Она покачала головой. – Совсем не то… Наркотики.

Владимир еще больше оживился. Отложив в сторону нож, он сочувственно обнял ее за плечи.

– Што ж, может, ты мне обо всем расскажешь?

Оставив Силвер приводить себя в порядок и одеваться, Уэс сбежал вниз. К своему разочарованию, он не учуял запаха готовящейся пищи. У Владимира было множество недостатков, но кулинар он был отменный – одна из причин, по которой Уэс не избавился от него в первую же секунду своего появления в этом доме.

Распахнув дверь на кухню, он вздрогнул, увидев:

Юнити и русский гомосек сидят за столом и мирно беседуют. Он вздрогнул, потому что до сих пор этим двоим успешно удавалось избегать общества друг друга. Уэса это вполне устраивало. Ему не хотелось, чтобы Юнити ударялась в откровения – особенно о его прошлом.

– Что происходит? Где обед? – спросил он. Владимир вмиг подскочил на ноги.

– Мадам готова обедать? – вопросил он обеспокоенно.

– Да, готова, – ответил Уэс. – Что там у вас?

– Куриный салат по-китайски, – сообщил Владимир, спешно возвращаясь к столу для резки мяса.

– Что «по-китайски»?

– Куриный салат.

– То есть, холодная закуска?

– Да.

– Черт дери, а я хотел горячего!

– Мадам сама это заказала. По ее мнению, сбросить фунт-другой вам не помешает.

Владимир знал – тут он выиграл очко, вставил Уэсу клизму.

– Вот как? – Уэс вышел из кухни, а следом Юнити – отдать бумажки, на которых написано, кто звонил. – Положи их на мой стол, – коротко распорядился он. – Я всем позвоню после ужина.

– Мистер Уайт сказал, что у него что-то срочное. И мистер Гусбергер – тоже.

– Ладно, ладно.

Запершись в кабинете, он позвонил Орвиллу. Раньше продюсер ему ни разу не звонил – интересно, зачем Уэс ему понадобился?

– Силвер вам рассказал, что она сегодня устроила? – прокричал Орвилл.

– Нет.

– То есть, вы ничего не знаете?

– Не тяните кота за хвост, Орвилл. Игру в «Двадцать вопросов» я не любил никогда.

– Нам сегодня пришлось свернуть съемки. У Силвер, когда она целовалась с Карлосом, в рту оказалась головка чеснока. Он взбеленился и оскорбил ее, а Захария за нее заступился. Тогда Карлос оскорбил его, и Захария Карлоса нокаутировал.

Уэс был потрясен. Как, случилось вот такое, и она ему ни слова не сказала?

– Дальше, – ровным голосом произнес он.

– Ну, что, – продолжал Орвилл. – Зеппо, мне и Хауэрду Соломену вроде бы удалось всех утихомирить. Но завтра – новый день, и я не могу сказать, что полностью полагаюсь на вашу жену. По какой-то причине она решила разделаться с Карлосом. По-моему, она его провоцирует, хочет, чтобы он бросил схемки. Если верить сплетням на картине, она считает его слишком старым и хочет партнера помоложе.

– В самом деле?

– Не буду вам объяснять, что случится с производством, если Карлос Брент уйдет. Вы бизнесмен и прекрасно все понимаете.

– Безусловно.

– Короче… Хауэрд, Зеппо и я считаем, что будет неплохо, если завтра вы побудете на съемках и по возможности присмотрите за обстановкой. Урезонить непредсказуемую женщину может только один человек: тот – прошу извинить мой французский, – кто ее трахает. Мой опыт свидетельствует именно об этом.

Уэс вяло засмеялся.

– Да, я все понял. Постараюсь приехать.

Орвилл рассыпался в благодарностях и повесил трубку. После чего состоялся схожий разговор с Зеппо Уайтом, который был еще менее разборчив в выражениях, чем старый продюсер, но выразил ту же мысль.

Эти двое разогрели Уэса до весьма высокой температуры. Почему она ему не сказала? Он ей кто? Мальчик для игр? Лакей, с которым можно побаловаться в постели средь бела дня, если нет других занятий? Или она его ни в грош не ставит?

Едва сдерживаясь, он широким шагом вышел в холл, взял ключи от «Роллса» и крикнул:

– Владимир!

В дверях кухни тотчас возник русский.

– Скажешь мадам, что куриный салат по-китайски она будет есть без меня. И еще скажи, что я вернусь поздно – очень поздно. Если вообще вернусь.

С этими словами он вышел из дома.

– Алю-уу, Жак.

Когда за несколько минут до начала шоу он сунул голову в дверь Зеленой комнаты, он увидел там французскую актрису с приглашающими глазами и дымчатым голосом. Дразнящей походкой она проплыла по комнате, поцеловала его в обе щеки с французской чувственностью, обдав стойким мускусным запахом. Она была одета во все алое.