Беверли остановила его, положив руку на локоть.

– Что в ней есть такое, в этой Силвер Андерсон? Не такая уж она и красавица, не Бруки Шилдс, но из-за нее то и дело возникают драки.

Захария ответил не сразу.

– Она – настоящая звезда, – сказал он наконец. – И хочется быть ей преданным.


– Тебе никто не говорил, что ты…

– Не знаю, что ты хочешь сказать, но лучше не надо. Ладно?

– Почему?

– Потому что терпеть не могу дерьма. Один раз ты меня в нем выкупал, второй мне не нужен. Пойдем на место?

– Нет. – Он прижимал ее к себе и не мог не заметить, что она не особенно и вырывается. – Ты на полном серьезе собралась замуж?

– Абсолютно на полном.

– Почему?

– По-моему, тебя это ни в какой степени не касается.

– Да? А по-моему, ты как раз могла бы объяснить мне свое поведение.

Тут она попыталась вырваться, хотя и не очень активно.

– Я еще должна объяснять тебе свое поведение? – спросила она, до крайности удивленная.

– Нам ведь было очень хорошо вместе, правда?

– О-о, еще бы. Ночка была, что надо. Только сердцееду Питону этого показалось мало, и он без передышки принялся за следующую жертву.

– Что ты несешь?

– Ничего, не важно.

– Очень даже важно.

– Для меня – нет.

– Не долго же ты меня ждала.

– Что?

– Что слышала.

– Перестань меня так к себе прижимать. Я хочу вернуться за столик.

– Нет, не хочешь.

– Хочу.

– Не хочешь.

– Ты просто мерзавец.

– Знаешь что? Кажется, я готов тебя простить.

– Интересно, за что?

Голос был ледяным, но тело тревожило своим теплом.

– За то, что накрутила мне динамо.

– Я тебе накрутила динамо? А я думала – ты мне, с этой французской булочкой с кремом.

– Если ты имеешь в виду Даниэль, она была с сенатором.

Едкий сарказм.

– Ну, понятно.

– А ты, хотел бы я знать, с кем пришла в «Чейзенс»? Какой-то недопеченный актер? Я полагал, у тебя вкус получше.

– Конечно, тебе было бы приятнее, чтобы я сидела дома и предавалась воспоминаниям о том, как прекрасно нам было вместе, и жила надеждой, что ты когда-нибудь позвонишь. Когда у тебя не будет вариантов поинтереснее. – Она смолкла, потом заговорила снова, в голосе звенело негодование. – Между прочим, я действительно тебе кое-что приготовила. Твоя рабыня позвонила в половине десятого. Если не мог встретиться, почему не позвонил сам – и раньше? Или ты такой великий, что снять трубку – ниже твоего достоинства?

– Арета позвонила тебе перед шоу, в восемь часов, и сказала, что я не могу вырваться со студии и позже перезвоню. Неужели ты не могла подождать? Куда там! Сразу гулять дальше, не дай Бог, один прием пройдет без тебя!

– Я прекрасно знаю, когда она позвонила и что именно передала. Это было в половине десятого. А насчет того, что ты перезвонишь, я слышу впервые.

– Эй, милая дама. Когда ты сердишься, я люблю тебя еще больше.

– Позвольте вас разбить?

С лакированной улыбочкой Марк развел их в стороны, глаза его метали молнии.

Джек уже хотел сказать: «Нет, не позволим». И вернуть ее – раз и навсегда. Но было поздно. Она уже была в объятиях Марка. Он кружил ее в танце, а веселые огоньки знай себе подмигивали – яхта плыла к Лагуне и к Новому Году.


Карлос Брент распростерся на кровати Захарии в его королевских покоях и храпел. Рядом неподвижно, словно выточенная из черного дерева, сидела Ди Ди Дион.

Войдя в каюту и узрев эту картину, Захария спросил себя: почему она цацкается с этой стареющей суперзвездой? Она ведь талантливая певица, право присутствовать на звездном небосклоне завоевала самолично. Зачем ей Карлос Брент?

– Как он? – спросил Захария.

– Отоспится. – Ответила она. – Даже не вспомнит. Здорово перебрал.

– В общество Анонимных алкоголиков вступать никогда не думал?

– Карлос? Никогда. – Лицо ее засветилось легким удивлением. – Он же любит выпить. Ему-то от этого не плохо – только другим.

– Как же ты с ним управляешься?

Она едва заметно улыбнулась.

– Да уж управляюсь. Когда человека любишь, это не так трудно.

В своей собственной каюте Захария почувствовал себя посторонним. Трубно откашлявшись, он прошел в туалетную комнату. Под зеркало был подоткнут адресованный ему конверт с пометкой ОЧЕНЬ СРОЧНО.

Почему не могли передать сразу и лично в руки? Сотруднички. Сколько их ни воспитывай, все без толку.

Без колебаний он надорвал конверт. Прежде чем вернуться к гостям, хотелось ненадолго переключиться – вечеринка протекала более чем успешно, хотя Силвер его опять-таки успешно избегала.

Поначалу он увидел лишь журнал – дешевенькое издание, какие продаются в супермаркетах и якобы никем не читаются, но каким-то образом их содержание все знают наизусть. К нему была приколота карточка одного из его личных помощников в Нью-Йорке и рукописная записка следующего содержания:

«Этот еще не вышедший журнал я получил сегодня от своего знакомого и немедленно пересылаю вам – решил, так будет лучше, чем обсуждать по телефону. В понедельник он будет лежать на всех прилавках. Если хотите что-то предпринять – дайте знать».

Журнал назывался «Скандал». Заголовок на обложке черными буквами броско гласил:

ТАЙНЫЙ ПЛОД ЛЮБВИ СИЛВЕР АНДЕРСОН ОБРЕТАЕТ ОТЦА!

ПАПОЧКА ХЕВЕН – МИЛЛИАРДЕР ЗАХАРИЯ К. КЛИНГЕР!!

И ниже, шрифтом помельче:

ВЛАДИМИР КИРКОФФ И ЮНИТИ СМИТ РАСКРЫВАЮТ СЕНСАЦИОННУЮ ДРАМУ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ СИЛВЕР АНДЕРСОН! ЧИТАЙТЕ О ЕЕ НОВОМ МУЖЕ – БЫВШЕМ БАРМЕНЕ И ТОРГОВЦЕ НАРКОТИКАМИ! О ТОМ, КАК ОНА НЕНАВИДИТ СВОЮ ДОЧЬ – СЕМНАДЦАТИЛЕТНЮЮ СЕНСАЦИЮ ГОДА, РОК-ЗВЕЗДУ ХЕВЕН! И ПРЕЗИРАЕТ СВОЕГО БЫВШЕГО ЛЮБОВНИКА – ГОЛЛИВУДСКОГО МАГНАТА И МИЛЛИАРДЕРА ЗАХАРИЮ К. КЛИНГЕРА!

ЧИТАЙТЕ ПРО ИХ ТАЙНЫ! ТОЛЬКО У НАС!

ИСТИНУ РАСКРЫЛИ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ЗНАЮТ ЕЕ, КАК НИКТО ДРУГОЙ!

НАЧАЛО ПУБЛИКАЦИИ – НА ДЕСЯТОЙ СТРАНИЦЕ.

Захария несколько раз моргнул, снял очки в стальной оправе и тупо уставился в зеркало над раковиной из черного оникса.

Если верить этому паскудному журнальчику, у него есть дочь. Семнадцатилетняя дочь. И семнадцать лет Силвер ее от него скрывала.

Чертова баба!

Какая стерва!

Ей все в жизни сходило с рук. А он-то еще собирался сделать объявление в кульминационный момент вечеринки – насчет того, что в новой постановке «Все о Еве» главную роль будет играть Силвер. Если в журнальчике написана правда… ей придется за это заплатить – заплатить сполна.

93

– Не ожидал от тебя такого, – сказал Марк, высокомерно выпятив губку, когда они сели.

– Чего?

Она еще не перестроилась и в мыслях продолжала танцевать с Джеком, трепетать в его объятьях, слушать его голос.

– Ты и этот торговец сенсациями.

– Не поняла?

– Торговец, дорогая моя, – так в старину в Англии называли охотников поживиться. Эдакое причудливое выражение.

– Чем поживиться? – спросила она, раздраженная его покровительственным тоном.

– Господи, Джейд. Так называли жеребцов. Это слово, надеюсь, тебе знакомо?

– Иди в задницу, Рэнд! На что ты намекаешь?

Он покраснел до корней волос.

– О-о, это уже круто. Эмансипированная женщина. Браво, милая. И каков же он в постели? Осчастливил тебя? Мне отказано именно поэтому?

Неужели завтра она выходит за него замуж? И сама на это решилась в твердой памяти?

Недолго покружившись в танце, к столику вернулись Уайты.

– Освежает! – воскликнул Зеппо.

– Утомляет! – пробурчала Айда. Джейд поднялась.

– Извините, – сказала она вежливо. – Пойду поищу Кори.

И ушла, оставив взбешенного Марка с Уайтами.


– Ты ничего не ешь, Хауи, – пожаловалась Поппи. – А омар – чистое объеденье.

– Сколько раз можно повторять! Я не голоден, и хватит пихать в меня жрачку. Не цепляйся.

– Фу, старый ворчун! Может, тебя развеселит танец живота. Должны быть три танцовщицы. Их отбирал сам Захария – красо-оотки!

Боль в желудке не утихала. Будь он поумнее, он бы вместо этой гулянки улетел в Мехико и выяснил на месте, что, черт подери, там произошло.

Норман быстро поправлялся. Так ему вчера доложили эти козлы-врачи, которых он нанял.

Маленькое уточнение. Никакие они не козлы. Он нанял лучших из лучших.

Он выкинул кучу денег, чтобы эта история никуда не просочилась. Врал всем напропалую, а где-то через месяц Норман должен был вернуться в Голливуд, живой и здоровый, и возглавить отдел рекламы студии «Орфей».

Проклятье! Что же могло случиться?

Парень скончался. Обширное внутреннее кровоизлияние – так ему объяснили.

Фактически, в его смерти виноват Мэннон. Боже правый!

Кармел и Орвилл где-то здесь. Кто им скажет? И что будет, когда они узнают? Будут сидеть и, как положено в Голливуде, помалкивать в тряпочку, дабы покрыть виновного?

Кларисса была убита наповал. Наверное, зря он ей сказал, но он должен был с кем-то поделиться, посвятить кого-то в эту тайну.

– Мэннон должен быль наказан, – сказала она, бледная, как полотно.

– Нет, – ответил он. – Ему хватит того, что всю жизнь он будет носить это в себе.

– Не понимаю. Должно же свершиться правосудие!

– Говоришь, как в кино. Поздно вершить правосудие – поздно! Я же тебе говорил – скандал похоронит и его карьеру, и твою, а наше «Убийство» на веки вечные переберется на полку. Ты этого хочешь? Зачем?

– Да. Я хочу именно этого.

– Возьми себя в руки, Кларисса. Звезды покрупнее тебя падали в болото – и не за такие прегрешения. Представь, как ты даешь показания в суде, рассказываешь свою версию. Даже подумать страшно! Да тебя просто четвертуют! Во Франции всю вину возложили бы на тебя. Не застукай тебя Мэннон в койке с другим, ничего не случилось бы, понимаешь? Вы с Мэнноном воспылали страстью друг к другу. Все знали, что вы были вместе. Одно слово правды – и для тебя все кончено. Это тебе обещаю лично я, и меня поддержит Захария Клингер, да и все, кто сегодня гуляет на этой яхте. Кончишь тем, что будешь сниматься в любительских фильмах в Сибири. Ты этого хочешь?

– Все это – такая мерзость.

– А ты в постели со стопроцентным гомиком – это нормально?

Поежившись на морском ветру, она запахнула пиджак, а народ вокруг них веселился и пировал, не подозревая, какая здесь разыгрывается драма.

Он протянул руку – прикоснуться к ней, проявить сочувствие, показать, что он вовсе не такой бессердечный.

Она отстранилась.

– Ты с этим справишься, Кларисса. Пойми, мы все любили Нормана. Завтра я лечу туда и лично всем займусь. Будет считаться, что он умер от разрыва аппендикса. Надеюсь, ему его не успели вырезать раньше.

– Ты будешь соучастником убийства, – сказала она размеренно.

– Нет, я просто постараюсь всем помочь – включая тебя.

Он ушел, оставив ее на палубе в одиночестве. Ничего, оправится. Кларисса – не какая-то звездашечка со сладкой кашей в голове, она – баба сильная. Оклемается. Выдюжит.


– Привет, Хауэрд и Поппи.

В поле зрения возникла Уитни и затмила собой все – платье было такое, что у любого здорового мужчины член должен был подняться на всю оставшуюся жизнь.

– Как приятно тебя видеть, – изобразила восторг Поппи.

– Вы знакомы с сенатором Ричмондом? – спросила Уитни, беря его за руку и подталкивая вперед.

– Сенатор Ричмонд? Питер Ричмонд? – переспросила Поппи с нескрываемым удовольствием. Она знала назубок все имена, тем более – важные. – Нет, мы никогда не встречались, но я очень рада. Вы у нас в гостях? А жена с вами? Мы будем счастливы дать ужин в вашу честь. Скромный ужин, для близкого круга, скажем, человек на пятьдесят или шестьдесят?


Вместе с десертом был подан танец живота – молодые, но созревшие для брака женщины, одетые исключительно под восток, являли миру гладкие и упругие животики, перескакивая от группы к группе и покачивая озорными бедрами.

Чак Нельсон попытался ухватить одну из них, скользившую мимо, – в ее глазах над вуалью читались призыв и обещание.

– Или сюда, крошка, – кукарекнул он, потянув за облепивший ее ноги воздушный шифон.

– Отвали, сифилитик хренов, – фыркнула она уголком губ и ловко увернулась.

Только Беверли и Захария знали, кто они такие – эти экзотические танцовщицы. Сплошь профессиональные проститутки, которых подготовили специально для сегодняшнего вечера. Захария любил подбрасывать гостям такие сюрпризы.

Девушек с божественными животами сменили спецы по брейк-дансу – шестеро талантливых чернокожих парней.

– Ну-у, это во-обще облом! – в возбуждении воскликнула Хевен.

– Угу, – согласился Рокки, хотя особого повода для шумихи не видел. Лично ему больше понравился танец живота. Вот бы покачаться на этих животиках!